Ваше Сиятельство 10 (+иллюстрации) - Эрли Моури

момент, когда не мог ответить на твое сообщение. Ольга была рядом, при ней не хотел. Ее очень сердит мое общение с тобой, она догадывается или уже знает, что между нами, — пояснил я. — Если хочешь еще более честно, то думал не только о тебе, но и о маркизе Этвуде. Я начинаю считать тебя своей женщиной и меня злят мысли о том, что между ним и тобой.

— Это не твое дело, Елецкий! — резко сказала она, отошла к письменному столу подняла два листка, исписанные от руки и убрала их в выдвижной ящик.

Скорее всего это было письмо, написанное на английском, и у меня возникло ощущение, почти уверенность, что это письмо от Луиса Этвуда.

— Или дело все-таки твое? Тебя это сильно беспокоит? — она вернулась ко мне. — Тогда скажи, что ты любишь меня.

Я молчал, слишком неожиданным был поворот в нашем разговоре. Ведь если говорить о Глории, только как о женщине, то… Она была очень мне приятна. Наша страсть, случившаяся лишь один раз, успела оставить во мне след. Причем очень заметный след. Я не слишком думал о нем из-за суеты последних дней, множества иных эмоций. Но этот след явно был, и я ее — эту женщину, бывшую почти вдвое старше меня — на самом деле ревновал к маркизу Этвуду. Я даже вспомнил о том, что ходили слухи, будто Глория часто летает на Кипр без Филофея, и подумал, что влечет ее туда не что иное, как встречи с тем высокородным англичанином. Однако, сказать ей, будто я ее люблю так сразу, лишь после одной жаркой вспышки между нами, я не мог.

— Не хочешь врать? Это хорошо, граф Елецкий. Не люблю, когда мне врут. Тем более в очень личных вопросах. Вот если ты когда-то будешь готов сказать мне это. Когда ты при встрече будешь сам хотеть целовать мою руку, а не пожимать ее, тогда, может быть, я признаю, что мои отношения с Луисом тебя тоже касаются, — сказала она, и между нами повисла пауза. Долгая такая, напряженная.

— Мне очень не нравится, что Ковалевская знает о наших отношениях. Как ты это допустил? Ты же умный, на редкость сообразительный мальчик. Разве не понимаешь, что может случиться, если это дойдет до кого-то из вхожих во дворец, тем более людей, близких Денису? — прервала она молчание.

— Прости, но я Ольге не вру, а она очень чувствительна и сообразительна. Но обещаю, дальше нее это точно не пойдет. Прежде всего самой Ольге это не нужно. Сама понимаешь, почему. Прости, — еще раз повторил, шагнул к ней и обнял ее, стараясь изгнать неприятное напряжение между нами.

— Мой мальчик, — Глория улыбнулась и погладила меня по щеке. — Мне нравится, что ты ревнуешь к Луису. Правда, очень нравится. Я тоже о тебе думала. Даже очень много думала. Так сильно хочешь меня? — императрица почувствовала напряжение в моих брюках от близости с ней.

— Да, дорогая. Хочу, — признал я, положив ладони на ее ягодицы. — Очень!

— И готов отнести меня в спальню, как тот раз? — Глория прикрыла глаза.

Вместо ответа, я подхватил ее на руки. Поднял высоко и закружил, так что императрица задела ногами стол — слетела ее туфелька. Голова моя тоже пошла кругом, и я слегка пошатнулся.

— Елецкий! Безумец! Пусти меня! — вскрикнула она, крепко схватившись за мою шею. — Или неси в спальню! Дорогу знаешь!

Я, конечно же, выбрал второе. По пути императрица потеряла вторую туфельку и уже на кровати платье.

Ее цепкие пальчики тоже начали избавлять меня от одежды. Но вдруг остановились.

Я так был увлечен ей, что сразу не понял, в чем дело. Ровно посреди просторной спальни заметались золотисто-жемчужные всполохи. Когда я повернулся, там обозначилось сразу два божественных портала.

— Что это значит, Елецкий⁈ — Глория вскочила, пытаясь спешно надеть платье. — Боги! Во что ты превратил мой дворец! Боги!!! — простонала Глория. В спешке у нее никак не получалось надеть юбку. В этот раз испуга на лице императрицы не было, взамен появилось раздражение, даже злость.

— Дорогая, но это не от меня зависит! Уж прости еще раз! — сказал я, не спеша застегнуть рубашку. В общем-то, у меня не имелось причин стесняться богов, но, как ни странно, до самого последнего момента я не мог понять, кто в этот раз решил почтить покои императрицы своим небесным явлением.

Лишь когда левый портал раскрылся шире, я догадался по очень знакомой фигуре — она проступила из золотистого свечения: Афина! Вот это сюрприз! Я был бы ему рад сто раз, только если бы он случился не в столь неподходящий момент! И когда полностью раскрылся второй портал, я уже не сомневался, что там будет Небесная Охотница. Тут же вскочил главный вопрос: она снова пришла с глубокой обидой, как в тот раз в подвале с Элизабет? Но мы же объяснились. Мы поняли друг друга, Арти согласилась: земные отношения не касаются нашей с ней любви!

— Елецкий! Помоги! — сердито позвала Глория, повернувшись спиной и давая понять, что в спешке не может справиться с замочками платья на спине.

— Астерий! Мы как раз по твою душу! — Афина улыбнулась, выражая божественное удовольствие, пока не понятно чем.

— На выход, Астерий! Бегом к моему храму на Гончарной! Мы тебя ждем! — Охотница к моему удивлению тоже была весела, даже игрива, несмотря на свойственную ей ревнивость.

— Желаете, чтобы я погонял там жрецов Перуна? — полюбопытствовал я, пятясь все перевести в шутку, одновременно помогая с платьем императрице.

— Астерий! Поторопись! Оставь эту бессовестную женщину! — Артемида будто сердито топнула ножкой, но я видел веселую искру в ее глазах.

— А то мы сейчас ее мужа позовем! Пусть он застегивает на ней платье и подносит разбросанные туфли! На выход, Астерий! Немедленно! — Афина тоже притопнула, едва сдерживая смех. — Не заставляй ждать небесных цариц!

— Бегом в мой храм! Как всегда, обратишься к Антее! — добавила Артемида, явно ожидая, когда я отойду от Глории.

— Прости, — я поцеловал императрицу в щеку — неуместно было в губы при богинях. — Так вышло. Не смею ослушаться богинь.

— Ты хоть считал, сколько раз тебе пришлось сегодня извиняться? Граф, ты очень виноват