Идентификация Буратино 2 - Юрий Ра

с процессором удаленно. Мы уже рассказывали тебе, читатель, что центральный процессор подавляющего большинства андроидов находится не в голове, а в корпусе под мощными защитными пластинами. А голова — по сути просто имитация. То есть по умолчанию именно в ней монтируются камеры, система воспроизведения речи, слуховые датчики. Но вот своё главное предназначение — думать и потреблять питание у данной части «тела» отобрали. Сейчас Буратино пялился на свой развороченный корпус и давал советы, как всегда очень полезные и умные, доводящие Джузеппе до высшей степени спокойствия и сосредоточения. Кстати, один раз моторизованная отвертка уже прилетела в лоб андроиду. Он весьма быстро осознал, что в таком разобранном виде его техническое преимущество перед человеком практически обнулено, и начал следить за языком, то есть за голосовым синтезатором. Знаете, как это унизительно, когда твоя голова стоит на тумбочке и не имеет ни малейшей возможности уклониться от слесарного инструмента? Даже для робота.

— Джуз, ты всё-таки поаккуратнее с башкой этого болтуна! Не хватало нам его еще после твоей модернизации ремонтировать. Вот замкнет какой мимический привод, получим на выходе гримасу такую, что все шарахаться будут. А нам его еще на Фабрику выставлять.

— Да, Джузеппе, будь сдержаннее! Силинил из крана не капает. Береги семейные ценности!

— Я сейчас кого-то кастрюлей накрою, чтоб не вякал!

— Молчу-молчу! Карло, а что ты про Фабрику только что начал говорить? Или чисто этого сварливого старика отвлечь от моей столь важной части организма?

— Организма… Где у тебя организм, железяка? А говорил я, что Бэзил вышел на Пепероника по поводу следующего боя. Успеем до вылазки на Поле разок выступить.

— Вот как! Это хорошо!

— Хорошо, да не очень. То есть хорошо, что ты свой второй ранг подтвердишь, у тебя и ставка теперь за выступление нормальная. У нас. А плохо, что больно много стало ставок на твою победу, нормально урвать не получится. Пепероник говорит, хорошо если один к одному поднимем на ставке.

— И что делать, проигрывать иногда для интриги? — Джузеппе начал чесать лысину шлиф-машинкой и едва успел отдернуть её от черепа, когда случайно нажал на клавишу включения. Впрочем, он тут же покосился на голову Буратино — не он ли дистанционно запустил её? Потом чертыхнулся и посмотрел уже вниз, на корпус андроида, лежащий перед ним на верстаке. — Кому-то я сейчас нечаянно камень шлифану!

— Успокойся, Джуз, машинка без чипа, не мог сорванец её включить, сам небось нажал. А по поводу ставок, надо бошки рубить противникам и ставить именно на это. Тогда нормально поднимать кредиты будем. Помимо гонорара. Малой, сможешь еще одну голову снять?

— В принципе да, но надо понимать, с кем дерусь. А то засечет или хотя бы просто заподозрит кто, что я взламываю операционку роботов, потом нас никуда не позовут.

— Верно мыслишь, Буратино. Тут надо тонко играть, чтоб не запалиться. Так же как ты прошлый раз исполнил.

— Смотрю на вас хитрозадых и диву даюсь, где вся эта хитрость раньше пряталась? Чего ты, Карло, не был такой умный лет двадцать назад? — Глаза Джузеппе излучали иронию.

— А тут как раз всё понятно, Джуз. Двадцать лет назад я был сильный и быстрый. Мне было проще метнуться куда-нибудь да зубы пересчитать кому-то, чем думать. Сейчас уже так не побегаешь. Думаешь, я прямо вот рад такой мудрости? Нет, оно конечно лучше так, с умом, чем тупо сдохнуть в тупичке без сил. И питаться органикой здорово, вон даже животик намечается спереди…

— Но всё одно не шибко рад?

— Что старый стал? Точно не рад. А вот если бы молодым, да с этим пентхаусом. Я б тогда, может, и ячейку создал, дитё родил бы. Не для соц. статуса, а просто чтоб был.

— Ну это ты поздно стал задумываться, Карло. Хотя, кто тебя знает, с такой недвижкой в собственности ты завидный жених стал. Помнишь ту горничную, Элис? Она бы с готовностью составила твоё счастье. На месяц примерно. А потом опять безутешной вдовой.

— Мне сейчас только чики не хватало! Дай со всеми делами разобраться, старый ты сводник, а уж потом и подумать можно будет.

— Ага! Шевельнулось что-то в душе! Это оно у тебя от хорошей жрачки шевелиться начало, не иначе. Или оттого, что бухать мы с тобой забываем раз за разом. Скоро топливо всё прокиснет в баре.

— А что у нас там стоит?

— Да всё то же, нашей выделки.

— Не, наше не хочу.

— Именно это и называется — зажрались! Но я не против быть зажравшимся. Сытым, трезвым и спать на мягкой перине — согласен! Джузеппе, запиши где-нибудь, мол Карло добровольно и без принуждения согласился хорошо жить!

— Странно, вроде не пили. Друг, ты как себя чувствуешь? Голова не кружится, в глазах не двоится?

— Не дождетесь. Вот почему так? Было же нормальное настроение, обязательно надо было испортить.

— Я не хотел.

— А у тебя и не получилось! Давай, тащи своё топливо. На сегодня работы по монтажу этого засранца объявляю остановленными. Пепероник, на тебе закуска и Мария. В смысле, гони сюда Марию с посудой и едой. Не сюда, в смысле, а в столовую. Там вкушать желаю.

И они пошли в столовую не покушать, но закусить. Видимо, тема была уж очень серьёзная, да и вообще — долго не пили. Так что совершенно неудивительно поутру было наблюдать их в том классическом состоянии похмелья, которое так привычно старым бухарикам. Привычно не значит приятно, так что стонов, проклятий в собственный адрес и обещаний, что в следующий надо меньше или реже… Мария по старой привычке всех слуг одновременно оказывала первую помощь и пилила мозг несчастной троице, Пьер хорошо поставленным голосом декламировал азы правильного употребления алкоголя, в чем он был большим специалистом, хоть и теоретиком.

А Буратино, Буратино продолжал частично лежать на верстаке, частично лупиться в стену с тумбочки, поэтому ничего никому не сказал. А ему было что высказать, особенно на похмельную идею Пепероника, который додумался до того, чтобы предложить выставить андрюшку против робота среднего веса. Буратино, который по привычке слушал все разговоры в доме, даже поначалу хотел перехватить управление Пьером, но потом решил не гнать коней. Когда чертовы мешки с мясом придут в мастерскую, тогда он всё им и выскажет. Главное, чтоб не нарваться на пинок по голове, пока он такой несобранный.

— А знаешь, Пепе, в этом что-то есть. — Карло был задумчив и меланхоличен. Головная боль не то чтобы ушла совсем, скорее погрузилась на перископную глубину. И старику не хотелось провоцировать