Царства смерти - Кристофер Руоккио

Первый соларианский император – тогда он был еще мелким князьком в изгнании на Авалоне – не поддался на заигрывания мерикани. Они хотели завладеть его планетой. На других завоеванных или основанных ими колониях, как и на самой Земле, человечество было введено в искушение своим же созданием, и из этого кровосмесительного союза родились все ужасы эпохи правления машин. Над Землей и ее колониями возвысились великие пирамиды. Появились вымышленные миры, куда машины заводили людей и бросали навсегда. Раковые опухоли бесконечно росли, но не убивали людей, чтобы машины, как пауки, могли жить в их нетронутых мозгах. Чтобы число пленников не сокращалось, на смену погибшим выращивали гомункулов, и те постепенно замещали человека на службе у машин, призванных служить ему.

Я сомневался, что Адемар знал обо всем этом, когда создавал балет. За тысячи лет подлинная история превратилась в легенду, легенда – в сказки и притчи. Мало кто помнил имена Фелсенбурга и Колумбии, и еще меньше – об ужасах, которые они породили. А из людей, знавших, что власть и дар предвидения древнему Богу-Императору были ниспосланы Тихим – тем же самым таинственным существом, чья невидимая рука направляла меня, тем же существом, что вернуло меня к жизни, – двое сидели сейчас в этой ложе.

– Никогда не видела такой синхронности, – восхитилась Валка.

– Все потому, что они казнят тех, кто допустит ошибку, – прошептал я ей на ухо.

Мы уже успели убедиться, что никто из председателей не знает ее родного пантайского, и я решил, что говорю достаточно тихо, чтобы мои слова не достигли ничьих посторонних ушей.

Валка слегка царапнула меня ногтями.

– А ваши так не делают? – ответила она на галстани, намекая, что не ждет ответа и хочет на этом закончить диалог.

Даже изгнанная своим кланом, она оставалась тавросианкой до мозга костей. Я точно знал, что некоторые высокопоставленные имперские лорды в самом деле казнили артистов, но также был уверен, что за такие вольности все они были наказаны Капеллой.

– Конечно нет! – возразил я, охотно принимая вызов. – И что значит «наши»?

– Не вижу большой разницы, – парировала Валка.

– Да у них здесь даже имен нет! – прошипел я, косясь на нее в темноте.

– Как тебе угодно, – отмахнулась она и вдруг замерла; ее механические глаза как будто потеряли фокусировку.

– Что с тобой?

Я испугался, что у нее случился очередной приступ, вызванный червем Урбейна.

Валка крепко сжала мою руку и как можно менее заметно помотала головой:

– Ничего.

Однако я не успокоился, и она, пристально посмотрев на меня, повторила:

– Ничего.

– Я же вам говорил, что в искусстве здесь знают толк! – воскликнул лорд Дамон Аргирис, не замечая внезапного недомогания Валки.

Он выглянул из-за моей спутницы и посмотрел на меня, не видя, как ее ногти впились мне в перчатку.

– Знали бы вы, какое представление они устроили для дюрантийского дожа! Во всем Вечном Городе нет таких голограмм!

– Дорогой консул, вы, наверное, давненько не возвращались в Империю, – ответил я, не сводя глаз с Валки. Что бы ее ни беспокоило, это точно было не «ничего». – Нельзя так принижать достижения соотечественников.

– Представление не по нраву делегату? – услышав мою реплику, вставил Семнадцатый председатель.

До меня дошло, что я не дал прямого ответа, когда он спрашивал в первый раз. Я повернулся к этому человеку, который выглядел чересчур властным и царственным для государства, где культивировалась ненависть к царям и лордам.

– О, делегат весьма доволен, – сказал я на лотрианском, мельком взглянув на Девятого председателя, с каменным лицом сидевшего поодаль от коллеги.

Перед тем как ответить, я выпил немного почти безвкусного алкогольного напитка, который нам предложили хозяева.

Не зная, как выразить свою мысль с помощью ограниченных средств лотрианского языка, я перешел на имперский стандартный:

– Представление, безусловно, впечатляющее, но сам балет-то имперский. Мой друг-консул, кажется, об этом забыл, и я лишь хотел напомнить.

Спрятанные под густыми усами уголки губ Дамона Аргириса хмуро опустились.

– Верно подмечено, лорд Марло, но я от своих слов не отказываюсь. В том, что касается зрелищ, лотрианцам нет равных.

– Мне бы хотелось потом увидеть спектакль, который вы давали для дожа, – сказал я Семнадцатому председателю.

Честно говоря, я весьма удивился, что правитель светлейшей республики приезжал в Содружество.

Танцовщицы на сцене переоделись из белого в красное и грациозно перекатывались по полу, отступая под натиском мужчин, которые, напротив, теперь облачились в белое. Танцор, исполнявший роль Бога-Императора, был в самом центре. Прежде я не видел адемаровской интерпретации «Земли в огне», но сомневался, что по задумке композитора танцоры-мужчины, одетые в имперские белые наряды, должны были нависать над девушками, словно завоеватели в захваченном гареме.

Это скрытое оскорбление, это умение лотрианцев доносить смысл без слов вызвали у меня улыбку.

– Полагаю, зрелище было грандиозное.

Когда опустился занавес, вместо оглушительных оваций раздались лишь неуклюжие хлопки наших рук. Зрители-лотрианцы не хлопали и вообще никак не реагировали. Мне стало неловко, ведь в Империи принято было провожать артистов аплодисментами, и я с поклоном поблагодарил председателей.

– Вот народ без хозяев и без богов, – произнес Девятый председатель, твердо глядя на меня. – Народ, каждый поступок которого приумножает его славу.

Я посмотрел на этого невысокого человека в серой мантии, сероглазого, с напомаженными черными волосами, и в очередной раз подивился, как лотрианцы похожи друг на друга.

Девятый председатель не сводил с меня глаз.

– Сильным – тяжелый труд, – произнес он, не дождавшись моего ответа. – Мудрым – учение. Справедливым – великие испытания. Умение каждого должно служить на всеобщее благо.

– Ваши танцоры прекрасно послужили, – ответил я, не спросив, как может определиться человек без имени, не знающий ни себя, ни цену себе.

– Каждый должен хранить верность конклаву, – сказал Девятый председатель. – Конклав должен хранить верность Книге. Таков порядок, такова справедливость.

– Кто-кто, а я не понаслышке знаю, что такое служба и верность, – поклонился я.

Глава 14. Дух машины

Мы ужинали за длинным черным столом посреди пустого зала. Между верхними этажами Народного дворца и мраморными террасами, которые я заметил еще с улицы, ходил лифт. Здания в этих суровых краях обычно строились громоздкими и топорными, но белые мраморные стены дворца красиво сияли в звездном свете, падавшем сквозь узорчатый купол.

Пол и стены в столовой тоже были облицованы мрамором. Здесь не имелось ни ковров, ни занавесок на узких горизонтальных окнах, чтобы хоть как-то скрасить утилитарный вид зала. Единственным предметом интерьера, помимо стола и прилагающихся к нему стульев, был пьедестал в углу, на котором с помощью магнитов медленно