Александр Быченин - Последний билет в рай

Я тщательно обшарил взглядом прилегающие воды, одновременно пронзая толщу сканером, но товарок у убиенной рыбины не нашлось, по крайней мере, таких, что стоили бы внимания. Успокоившись, я опустил штуцер и застыл в расслабленной позе. Не успевшие разобраться в обстановке афалины все еще плыли к катеру, но вынырнувшая под самым бортом Варька что-то прощелкала, и плотная группа псевдодельфинов резко сбросила скорость, рассыпавшись на отдельные кучки по две-три особи. Петровича, по всей видимости, отпустило, и он спрыгнул с блистера, устроившись у моих ног. Варька тут же воспользовалась оказией, обрушив на меня через напарника волну изумления. Перевода не требовалось: встревоженная афалина никак не могла понять, что случилось с большим и страшным хищником. Ну и как ей объяснить?

— Оружие, — четко произнес я, представив поочередно собственный штуцер, нож, гарпун, потом человека, использующего все это против барракуды.

Получилось не очень, судя по Варькиной реакции. Ну что ж, попробуем по-другому.

— Оружие (кошачьи когти и клыки, оскаленная пасть барракуды, афалина, демонстрирующая ряды острых зубов).

Понимающий писк и тут же новая волна недоумения.

— Черт! — Я уселся на палубу и свесил ноги в воду. Что же еще попробовать? — Оружие!

Два сцепившихся в клубок кота, клочья шерсти, дикий мяв. Барракуда, вцепившаяся в афалину. Псевдодельфин, с разгону бодающий ее носом в бок и добавляющий удар хвостом. Краб, вонзивший клешню в панцирь зазевавшегося собрата. Чайки, долбящие друг друга клювами.

— Оружие.

Громко пискнув, Варька вылетела из воды, с размаху шлепнула хвостом по пластику борта и с шумом рухнула обратно в родную стихию. Поняла, что ли? Не, ни фига. Опять недоумение, но теперь немного по другому поводу — дескать, как я сумел барракуду достать, не прыгнув в воду?

— Оружие. — Я послал Петровичу очередную порцию мыслеобразов: летящий гарпун, вонзающийся в бок рыбины, гарпун, уменьшившийся до наконечника, зуб рядом с гарпуном, выплюнутый из ствола штуцера зуб, больше смахивающий на пулю, но все же узнаваемый. Удар зуба-пули в голову барракуды. — Поняла? Оружие. Зубы. Издалека.

И вот тут афалину проняло по-настоящему. Обдав Петровича, а заодно и меня волной даже не страха, а дикого ужаса, Варька исчезла под водой — судя по показанию сканера, нырнула метров на десять, почти к самому дну, — и показалась на поверхности лишь в самой середине группы сородичей. Что она им «наговорила», осталось неизвестным, однако все стадо тут же сорвалось с места и с максимально возможной скоростью рвануло к ближайшему островку.

— Твою мать! — выплюнул я в сердцах, запрыгивая на палубу. — И что теперь делать?

— Молодец, Денисов! — Галя укоризненно покачала головой и нехотя встала с шезлонга. — Чего делать? Догонять, только осторожно. Включай свою дурмашину, или лучше давай штатную систему запустим.

— Что их так напугало? — Я все еще не мог осознать причины столь поспешного бегства.

Судя по невеселой ухмылке, для Гали это секрета не составляло.

— Оружие! Молодец, что еще сказать! Ты же только что им все мироустройство перевернул. Если они действительно разумные, как ты говоришь, это какой же для них шок — осознать, что мы в любой момент можем их убить!..

— Да я и не собирался…

— А не важно! Есть потенциальная опасность, есть первая — безусловная — реакция на эту опасность. Вполне естественная, кстати, — банальное бегство.

— Думаешь, они будут с нами разговаривать?

— Посмотрим, — пожала Галя плечами. — Будем надеяться, что первый шок пройдет. Может, знакомая или более надежная обстановка их успокоит. Короче, идем за ними, но не вплотную, чтобы не засекли.

— Ладно, давай! — махнул я рукой. — Ты в рубке?

— Давай я, — не стала спорить девушка. — Так что насчет штатной системы? Или ты все еще не убедился, что без посторонней помощи не обойтись? Я предлагаю привлечь Робинсона.

— А, мне уже все равно! Делай что хочешь.

— Не расстраивайся, любимый! — Галя бесцеремонно постучала по моему бронированному лбу пальцем, и я поспешил откинуть забрало. Девушка чмокнула меня в щеку. — Ну и каково ощущать себя настоящим ученым, впервые потерпевшим серьезную неудачу?

— Паршиво, — не стал я скрывать. — А что, это у вас часто?

— Угу, куда чаще, чем хотелось бы… — Галя нырнула в рубку и уже оттуда поинтересовалась: — А методику сам придумал?

— Стандартная, мы с Петровичем так «разговаривать» учились. Правда, кое-что пришлось подкорректировать. И хватит болтать, водительница кобылы!

— Сам такой.

Тем не менее катер взревел движками и потихоньку тронулся с места, оставляя за кормой пенные усы, и я едва успел схватиться за блистер — рывок получился весьма чувствительным. Афалины уже убрались из поля нашего зрения, но штатный радар без труда засекал помеченных особей, поэтому Галя не стала догонять беглецов, держась за пределами видимости.

Заняться в ближайшее время было нечем, поэтому я содрал с головы шлем и развалился в шезлонге — благо на него никто не претендовал. Петрович решил составить мне компанию — скорее всего, из мужской солидарности, потому что ему опять стало нехорошо. Насколько удалось понять из обрывочных мыслей и ощущений, эмоциональный удар со стороны афалин не прошел бесследно — мой напарник словил самый натуральный стресс. Посему пришлось разрешить ему развалиться у меня на животе и провести сеанс успокаивающего массажа с периодическим почесыванием всех доступных чувствительных мест. Через полчаса лечение возымело действие — Петрович самым наглым образом вырубился и захрапел, как он это умеет, одной ноздрей, с характерным присвистом. При этом он еще и урчать умудрялся, дескать, спасибо, братан!

Катер шел на самом малом ходу, как раз так, чтобы легкое покачивание имело убаюкивающий, а не рвотный эффект, а ласковый ветерок приятно холодил лицо. Мучительно хотелось содрать с себя надоевшую броню, но я мужественно терпел — кто знает, когда афалины остановятся? Впрочем, терпел — сильно сказано, система терморегуляции работала исправно, так что чувствовал я себя вполне комфортно и ныл чисто по привычке. Постепенно скука и волны сделали свое дело, и я не заметил, как заснул.

Система тау Кита, планета Нереида, 20 декабря 2537 года, вечер.

— Денисов, вставай!..

— А?! Что?! — Я с трудом разлепил глаза и уперся взглядом в кусок красной ткани, перекрывший обзор. Мазнул по лицу рукой, сшибив на палубу панамку, и очумело уставился на склонившуюся надо мной Галю. — Который час?

— Шесть вечера доходит.