Братство Астарты - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

шатрами, навесами и коновязями. Вот к чему он не был готов в данную минуту, так это к решению организационных вопросов. Его взгляд заметался в поисках того, кто всегда лучше всех справлялся с таким делами.

— А где Лу́ка?

Теперь и Прокопий заметил отсутствующего комита, что никак не улучшило его настроения:

— Ну конечно, как только он понадобился, так его и след простыл! Это возмутительно!

Комит появился так же внезапно, как и пропал. Невозмутимо выслушивая льющийся на него поток недовольства, он деловито раздавал команды:

— Разворачивайте телеги и карету! Всем спешиться! Придется поднапрячься, ребятки!

Когда караван развернулся, а запас претензий у патрикия иссяк, Велий наконец ответил на вопросительный взгляд Иоанна:

— Выше по склону есть отличное место, но затащить туда карету и телеги будет нелегко. Думаю, по этой причине оно до сих пор и свободно.

Цезарю было все равно куда — лишь бы какое-то решение. Он лишь спросил:

— Люди устали. Справятся?

В глазах Велия блеснула бесовская искра:

— Справятся, куда им деваться! Пусть разомнутся, зато там есть родник, а в таких условиях чистая вода дороже золота.

Глава 22

Лагерь ставили почти в темноте. Телеги и карету затаскивали по одной усилиями всего каравана, волокли практически на себе, но люди все равно были довольны. Родник с чистой водой и отсутствие неприятного соседства компенсировали любые усилия. Большинство слуг цезаря были из простых крестьян, и они попросту побаивались того огромного количества вооруженных варваров, что осталось внизу. Уж лучше попотеем сейчас, говорили они себе, но зато будем подальше от этих чертовых дикарей!

Первым поставили шатер цезаря, и он, зайдя вовнутрь, тяжело опустился на стул. Прикрыв глаза, Иоанн ждал, пока слуги закончат заносить его личные вещи и походную мебель. За столько дней дороги он соскучился по одиночеству. Больше всего на свете ему хотелось сейчас спокойно посидеть с книгой и насладиться чтением, но те немногие книги, что он взял с собой, остались где-то на дне сундуков, разбирать которые решили только завтра с утра, поэтому он просто ждал, когда закончится вся эта суета и он сможет хотя бы бездумно полежать в темноте.

Наконец, оставив свечу у разложенной кровати, удалился последний слуга, и цезарь уже собрался вытянуться на ней во весь рост, когда полог вновь колыхнулся. Иоанн недовольно обернулся, но гневный окрик так и не сорвался с его губ. В проеме стояла Зара. Он не видел ее с прошлой ночи и изменения были разительные. Короткая стрижка шла ей, подчеркивая чуть вытянутый овал лица и выразительные зеленые глаза. Сейчас она вообще выглядела по-другому, не имея ничего общего с той пугающей ведьмой. В своей короткой белой тунике, открывающей стройные ноги и точеный изгиб шеи, она смотрелась совсем юной и непростительно обворожительной. Накрашенные ресницы и подведенные черной тушью глаза придавали ее лицу загадочно-восточный оттенок, словно приоткрывая другую, совершенно незнакомую ему часть этой таинственной девушки.

Иоанн застыл, не зная, как себя с ней вести, а она, поставив медный таз и кувшин на столик, улыбнулась, приоткрывая белые ровные зубы:

— Я принесла вам теплой воды, цезарь.

Его всегдашняя стеснительность в общении с противоположным полом сказалась и здесь, вылившись в дурацкий вопрос:

— Зачем?

— Вам надо умыться и подготовиться к завтрашней встрече. Не может же цезарь Иоанн прийти ко двору с покрытыми пылью ногами.

«В этом она права», — мелькнуло в голове Иоанна.

— Хорошо, оставь все на столе. Спасибо!

Зара, опустив на походный столик умывальные принадлежности, вместо того чтобы уйти, подошла к стулу, на котором только что сидел цезарь, и демонстративно передвинула его к столику.

— Садитесь, цезарь!

Несмотря на то, что ее слова прозвучали почти как приказ, Иоанн не смог найти в них ничего обидного или умаляющего его достоинства. Ее загадочная улыбка словно предлагала ему присоединиться к увлекательной игре, о правилах которой он мог только догадываться.

Присев на стул, цезарь выпрямился и непроизвольно напрягся, когда тонкие изящные пальцы, развязав пояс, прошлись вверх и спустили далматику с его плеч. Он сидел перед ней, обнаженный по пояс, и чувствовал возбуждающее волнение от каждого прикосновения ее рук.

Смоченная водой губка скользила по плечам и спине, смывая дневную пыль, а ощущение близкого горячего тела прокатывалось адреналином, прогоняя усталость. Он не видел ее сейчас, стоящую у него за спиной, но ощущал аромат ее тела, и каждое как бы случайное прикосновение ее груди или бедра будило в нем откровенные видения и нарастающее желание помимо его воли. Теперь ему приходилось уже сдерживать себя, чтобы не обернуться или не поймать ласкающую ладонь, и это давалась ему все труднее и труднее.

Зара, словно почувствовав это затаенное желание увидеть ее, обошла Иоанна так близко, что бедро девушки почти коснулось его руки. Мокрая туника, прилипая к телу, очерчивала ее фигуру, просвечивая на животе и груди.

Влажная губка заскользила по груди цезаря, опускаясь еще ниже к животу, и девушка, присев у ног мужчины, призывно вскинула голову, словно подставляя яркие сочные губы. Иоанн осторожно прикоснулся к ее обнаженному плечу и Зара подалась вперед, как будто подсказывая — ты все делаешь правильно, я хочу этого! Тогда он с силой притянул ее к себе, впиваясь в рот поцелуем. Девушка, не отталкивая, позволила ему истязать свои губы, но как только он остановился, ее палец коснулся его губ:

— Не торопись!

Теплая ладонь легла ему на затылок, и Зара поцеловала его сама, показывая, как надо делать, чтобы доставить удовольствие, а не боль. Ее губы и язык заставили его замереть от наслаждения.

Тогда, в городище вендов, в голове, затуманенной алкоголем, не было ничего, кроме похоти и немедленного, сиюминутного желания, а сейчас все было, как во сне, сказочно красивом сне, от которого не хочется просыпаться. Во всем теле разлилась истома возбуждения, и мир вокруг начал расплываться, как волшебное наваждение. Сладкое, упоительное наваждение от прикосновений ее губ, ее рук. В один миг ему вдруг захотелось быть с ней нежным и властным одновременно. Его ладони, сжав худенькие плечи, скатили по рукам бретели туники, обнажая маленькую девичью грудь с торчащими сосками. Еще один долгий поцелуй, и Зара, выпрямившись, одним неуловимым движением тела позволила тунике скатиться к своим ногам. Прошлой ночью он уже видел ее обнаженной, но сейчас перед ним словно встала другая женщина. Не запуганная купеческая дочка, не ведьма и не гордая сестра братства — сейчас перед ним стояла роковая красавица, бесстыдно демонстрирующая идеальное тело.

Зара вскинула руки, отбрасывая челку и