Недостойный сын - Игорь Лахов

— Конечно, не ел. Ты всегда ненавидел яблоки и всё, что с ними связано, а тут…

Внезапно Литария схватила меня за рубашку на груди, практически разорвав ткань и своими ногтями впившись в кожу под ней.

— ГДЕ МОЙ СЫН?! — кричит она, гневно глядя мне в лицо. — ГДЕ МОЙ ЛИККАРТ?! Куда ты его дел?! Ты — не он! Я мать и могу отличить подделку от собственного чада!

Громкий стук посоха о пол заставляет нас прийти в себя.

— Так! — говорит, вставая, присмер. — Села и успокоилась! Это и есть Ликкарт! Точнее, то что от него осталось.

— Я…

— Сидеть! — снова шибанул посохом об паркет жрец, впервые явив мне настоящий образ присмера бога Даркана Вершителя — сурового бога, который повелевает не только людьми, но и остальными богами.

Забившийся в угол Пират сделал небольшую лужицу от страха, я еле сдержался, а Литария просто послушалась Его Безгрешие и села, с ненавистью сверля его взглядом.

— Это — Ликкарт Ладомолиус! — уже почти нормально продолжил Жанир. — Душа Прошлого Ликка натворила столько, что ей давно пора было предстать на Высший Суд! Он и предстал, подохнув, как секметский шакал, во время суда земного! Справедливая кара за то, что он сделал и за то, что собирался сделать!

— Мой мальчик погиб… — неверяще то ли сказала, то ли спросила ридганда, ошалело моргая глазами.

— Дура! Я же сказал — только душа! Новая была дана богами этому телу! Более достойная! И он, — больно ткнул в меня посохом присмер, — заслуживает к себе нормального отношения! Это — Ликкарт Ладомолиус! Учти, что это тело ты родила в муках! Хочешь разузнать подробности — выпей яду и отправься сама к богам. Уж они тебе ответят! Так ответят, что второй раз яд выпьешь! А ещё и спросят, почему ты воспитала своего сына негодяем, которому больше не место в нашем мире! А?! Почему?! Новый Ликкарт — явился во искупление твоих грехов и всего вашего рода, допустивших появление морального урода среди Ладомолиусов. Это и моё испытание тоже — я был с вами во время его взросления, относился как к родному, но ничего не сделал, чтобы предотвратить падение! В этой комнате виноваты все, кроме твоего нового сына! Ему просто боги дали шанс на возрождение, ценя прошлые заслуги! Не спрашивая дали!

— Мой сын…

— Здесь! — рявкнул Жанир, снова шибанув концом посоха рядом со своей ногой. — Здесь! Сейчас! Живой! Прими и смирись!

Я смотрел на Литарию, и в груди сердце разрывалось от жалости к ней. Белая мраморная плачущая от горя статуя, а не живой человек. Но жрец сурового бога жалеть её не собирался, хотя я уверен, что внутри у него сейчас бушевали такие чувства, которые мне и не снились.

— Как проплачешься, погорюешь о предателе Родины, то начинай думать! Мы же с Ликком пока пойдём и посидим на свежем воздухе… Жду твоего решения! Где Венцим?

— В порту… На своём флагмане… — механическим голосом ответила она. — Послезавтра… А я тут с вами… Уйдите…

Мы вышли и устроились в небольшой беседке рядом с прудом. Долго молчали, не решаясь начать тяжёлый разговор.

— Ты виноват! — первым выпалил Жанир, ещё до конца не выйдя из образа присмера. — Не смог удержать тайну богов!

— «Конский хвост тебе на шею», Безгрешие! — не остался в долгу я. — Кто не подготовил меня к нормальному вхождению в семью?! А ведь время у тебя было! Сам виноват! Было бы больше информации, то сейчас бы не сидели тут с бледными рожами!

— Да оба хороши… — не стал идти он на конфликт. — Что теперь дальше делать? Я нарушил волю богов и рассказал часть настоящей правды Литарии, а про тебя и говорить не приходится — одной ногой на помосте палача стоишь. Я, конечно, помогу, но тут… Слушай! Пока ещё тебя здесь за Ладомолиуса держат, прикажи чего-нибудь крепкого выпить принести. Сейчас настроение напиться похлеще, чем у хиргового мерта, перед службой которому жрецы Хирга Двуликого часто совершают обряды в нетрезвом виде, что приветствуется богом обмана и сумасшествия.

Я свистнул стоящему неподалёку Патлоку Болтуну, и он быстро «метнулся кабанчиком» на кухню.

Продолжили разговор уже за накрытым столом.

— Ну, по моему мнению, — обратился я к присмеру после пары быстрых молчаливых рюмок, — с Вами-то всё довольно просто. По хорошему счёту не растрепали Литарии обо мне, а всего лишь подтвердили её догадки. Боги — не боги, а деваться Вам было некуда!

— Вот и я пришёл к тому же выводу, — кивнул мне Жанир. — Тебя тоже на плаху не потащат, если Лита не взбунтуется… Она может! Но надеюсь на её благоразумие, которого на сотню политиков хватит.

— Зря её одну оставили.

— Нет. Пусть горе понянчит, как матери полагается. Даже я, достаточно привычный человек, и то был раздавлен, узнав о переселении душ, а ей совсем тяжко. Лишние были бы… Ты — особенно. Не забывай, что она ещё не только мать, но и совсем не последняя ридганда, поэтому должна справиться и начать думать, как уберечь род. На это и надежда. Будет спрашивать о прошлой жизни — молчи. Нечего другим знать про твой мир и его вещи, не нашими богами навеянные. Ты Ликкарт — этого достаточно. Ссылайся в разговорах с Литарией, что многое забыл — вытеснила память этого тела. Получается почти то же самое, что раньше врали, но наоборот.

— Вряд ли поверит. Вон, как нас за сутки рассекретила!

— Будет невмоготу — ссылайся на меня и всех богов. До сегодняшнего дня она их очень уважала.

— А с Венцимом что?

— А ничего! С мужем пусть жена разбирается. Как скажет — так себя вести и будешь с ним. Наливай ещё по одной и хватит — день ещё не закончился.

Уже на небе появились первые звёзды и потянуло морской свежестью, когда нас с дядюшкой Жаниром позвал в дом слуга. Всё тот же кабинет и Литария. Держится спокойно и явно истерить не собирается, только стойкий запах камфоры, мяты и мускуса говорит о том, что не одной силой воли успокоила себя ридганда, но ещё и чем-то похожим на валерианку. Глаза красные, тёмные мешки под ними… Ощущение, что за один день постарела на десяток лет. Много и долго плакала. Понять можно…

— Садитесь, — отвернувшись к окну при нашем появлении, безэмоционально сказала женщина. — Чего вы от меня хотите?

— Ты неправильно ставишь вопрос, Лита.

— Для Вас, присмер, теперь только Литария! — обозначила она своё отношение к Жаниру, показывая, что он теперь чужой для неё человек.

— Вы, ридганда Литария, неправильно ставите вопрос.