Изнанка ада! - Андрей Арсланович Мансуров

на коренном граните континентальной платформы. Материал фундамента — тот же, что и у стен и крыши. И — тоже защищён полем. Теперь.

— Проклятье! — Джо ощущал уже не беспокойство, а настоящий страх за напарника. — Ну, теперь ты, разумеется, скажешь, что предупреждала, и т. д. Кстати: чтоб не соврать, это же ты сказала, что с нами (ну, с шестидесятипроцентной вероятностью!) ничего не случится?!

— Поправочка. Вопрос был сформулирован так: «Не случится ли с нами чего-то плохого!»

— Та-ак… То есть, ты имела в виду — что вероятность того, что что-то вообще случится — выше?

— Естественно. Она была — девяносто пять и восемьдесят три сотых процента.

— А почему не сказала?!

— Была обижена. Да и вопрос ставился — именно о чём-то «плохом».

— То есть то, что произошло — не «плохо»?!

— Пока — нет. С ним же ничего не случилось. Он жив и здоров.

Джо не нашёлся что возразить на это, только поразевал рот — словно выброшенная на берег рыба. Однако быстро очухался:

— Так мы — что — не сможем его вынуть оттуда?

— Думаю, пока это у нас не получится.

— А когда получится?

— Когда это Здание выпустит его само. А сделает оно это лишь после того, как Пол пройдёт через то, для чего это Здание и построено.

— И… Для чего же это оно построено?! — на душе Джо скребли уже не кошки, а настоящие тигры!

— Испытание.

— И… Чего будут испытывать?

— Его силу. Духа. Ну, возможно, и тела.

— Чёрт возьми. Ты раньше не могла сказать, что поняла цель строительства чёртовой конуры?!

— Нет. Ты же сам сказал, что вы хотите непосредственного обследования. Личного.

— Блинн… Ну я и безмозглый самовлюблённый мудила в таком случае.

— А я тоже тебе это тысячи раз…

— Р-р-р!!!

— Поняла, молчу.

— Можно мне-то как-то вклиниться в ваш суперумный диалог? — в голосе Пола звучали одновременно и ехидство и беспокойство, и Джо отлично понимал чувства отрезанного от мира неизвестной силой напарника. Он и сам, окажись в такой ситуации, ощущал бы не то что беспокойство — страх, ужас: быть отделённым от привычного мирка корабля, да и всего мира! И ещё понимать, что тебя не могут освободить друзья! — Мать! Неужели ничто не сможет вскрыть этот… склад?

— Нет, почему же… Малая водородная пожалуй, сможет. Только вот…

— Да? — теперь в голосе Пола звучала живейшая заинтересованность.

— Только вот я думаю, что все, кто проходил здесь до тебя тоже имели возможность «вскрыть» это Здание бомбой. Попросту говоря — уничтожить.

Но Здание — до сих пор стоит. И цело. Значит, они… — Мать замолчала, словно давая возможность людям самим додуматься до той элементарной мысли, которую она давно усвоила.

— Прошли?! Ты имеешь в виду, что до нас тут уже кто-то…

— Несомненно. Это Здание — явно достояние не одной Цивилизации. Его построили очень давно. Почти два с половиной миллиарда лет назад. И служит оно только одной цели.

— И какой же?

— Показать человеку, или существу, который в него войдёт, чего он (или оно) стоит!

— Уж не хочешь ли ты сказать…

— Да. Вне всякого сомнения перед нами — легендарный «Тот-кто-испытывает-твой-дух».

Проще говоря — Испытатель.

Джо молчал довольно долго, переваривая. А заодно вспоминая древние предания и легенды. Как это свойственно легендам — смутные, и полные загадок и намёков. Но кое-что конкретное, конечно, в них имелось.

Испытатель. Машина, построенная некими Предтечами, и существующая мириады эпох только для того, чтоб расы и цивилизации могли проверить себя. Пройти Испытание.

И узнать, кто чего стоит… Реально.

А они-то считали его банальной выдумкой!

Первым молчание нарушил Пол:

— Мать. Почему сразу не сказала?

— Не хотела. Ждала. И надеялась, что вы сами догадаетесь. А ещё у проходящих через Испытатель должна быть свобода выбора.

— Что за фигня? Какая, на …, свобода? Ведь я — уже внутри. И ты, раз умолчала, фактически — обманула меня!

— Уж не хочешь ли ты сказать, что знай ты, что перед тобой — не полез бы?

— Ну… Хм-м… Э-э… Чёрт. Ты права — полез бы, конечно. Да ещё и причмокивая и вожделея, как про это обычно говорит мой чёрствый душой напарничек. Ну а если уж совсем честно — вначале я бы всё-таки основательно подумал. Ну, месяца так три.

— Так долго мы не прождали бы. У нас жратвы — на два месяца. А туалетной бумаги — вообще на один.

— Хватит! Ты же сам сказал, что тебя устраивают для последнего и мои «книжечки». А вот еда… да. Это — серьёзно. Так что — придётся лезть?

— Похоже, придётся. Иначе нам тебя не вытащить — бомба у меня в трюме, конечно, есть, но вот применить её так, чтоб «не повредить» и тебя — вряд ли получится.

— Ну спасибо, Мать. За любезно предоставленную мне честь. И «свободу выбора».

— Всегда пожалуйста. Да, хочу напутствовать тебя приятной новостью: Испытатель безопасен. То есть — пройдёшь ли ты то, что тебе предложат, или не пройдёшь — ты останешься цел. Ну, физически. Во-всяком случае, именно так утверждают три четверти легенд и мифов.

— А что говорят остальные?

— Что человек, (Пардон! Мыслящее существо!) прошедшее через Испытатель, никогда не будет прежним. А ещё есть такой момент: те, кто не выдержит испытаний, ожидающих внутри, якобы, настолько… э-э… расстраиваются, что доходит и до суицида! Ну, это — только иногда. В исключительных случаях.

— То есть, наверное, на наложение на себя, облажавшегося, рук, идут те, у кого совсем слабая психика? Какие-нибудь склонные к истерии особи… Ну, или самки?

— Точно. Но вы же у меня — сильные? С устойчивой психикой?

— А то!..

— Хе-хе… — Джо не мог не поиронизировать над попавшим в переплёт храбро полезшим вперёд напарничком, — Посмотрим сейчас, какое будет «а то!..» Получается, тебе, Пол, грозят только душевные терзания. И стыд. Позор до конца жизни.

Если не пройдёшь.

Или пьянящее ощущение победы над самим собой и древними Предтечами, соорудившими эту хрень. Наполняющее душу законной гордостью. Если пройдёшь.

— Как был бесчувственной грубой свиньёй, так и остался. Друг, называется… Я-то рассчитывал, что вы с Матерью хотя бы будете за меня болеть. Переживать. Волноваться.

— Ладно уж, тщеславный ты наш. Я за тебя волнуюсь. И переживаю. А, да: могу ещё похлопать тебе. Как это там было: «Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь!»

— Это я должен был сказать. Я же иду!

— Ага. Ладно, не парься: Мать сказала, что это безопасно. На три четверти. Ну, то есть — с вероятностью более семидесяти пяти процентов.

— Я не говорила такого. Я сказала только,