Дженнак неуязвимый - Михаил Ахманов

когда-то уехавший в Бритайю... Маленький человек, и больше ничего.

Ику но-Шедара, склонив голову к плечу, разглядывал его, потом щелкнул пальцами, и молодой жрец поднес Дженнаку зеркало из полированного серебра. Лицо, отразившееся в нем, не принадлежало скромному купцу из Хайана.

   - Ты - светлорожденный Дженнак, Великий Сахем Бритайи и всей Риканны, — произнес целитель. — Когда ты лишился чувств у порога нашего храма, чары рассеялись и твой облик стал истинным. Это заметили те, кто прислуживает в святилище, и хоть ума у этих парней как у яйца черепахи, но все же они догадались, что к нам пришел не простой человек. Позвали Чиграду, и он тебя узнал.

   - Кто такой Чиграда? - спросил Дженнак. - И как он мог меня узнать?

   - Чиграда наш аххаль, и он тебя видел - в тот год, когда ты посетил Глас Грома.

Дженнак нахмурился. Случилось ему побывать в этом святилище, но так давно, что точной даты он не помнил. Пожалуй, во время одного из северных походов, когда он еще был одиссарс- ким наследником... Больше века назад!

   - Не мог ваш аххаль меня видеть, клянусь Священным Ветром! Да, я был здесь... в давние, давние годы... Тогда еще прадед Чиграды не родился!

   - Прости, великий сахем, что спорю с тобой, - лекарь принял позу подчинения, - но Чиграда тебя видел и запомнил. Он, как и ты, человек светлой крови и происходит из Дома Арсолана Боковая ветвь, мой господин. Кажется, его отец был старшим братом Че Чантара, да будут боги милостивы к ним обоим!

   - Вот как!.. Все в руках Шестерых... Значит, я встречусь с родичем, хоть и дальним, - пробормотал Дженнак и, утомленный беседой, закрыл глаза.

   - Спи, мой господин, ты еще слаб, - сказал целитель. - Когда силы к тебе вернутся, аххаль будет говорить с тобой. Уже наступил Месяц Покоя, листва облетела, травы сникли... Думаю, в День Ясеня или Сосны ты повидаешься с Чиградой.

Но случилось это только в День Быка, когда Дженнак впервые вышел из святилища. Было холодно, в храме уже топили, и дым из десятков труб поднимался над кровлей, лишенной цветочного убранства. Лес стоял голый, хмурый, лишь сосны да ели радовали глаз, небо поблекло, и солнце казалось потертой золотой монетой, прошедшей сотни рук. Дженнак плотнее завернулся в плащ из волчьих шкур и сел на скамью. От осеннего воздуха, свежего и прохладного, слегка кружилась голова. В остальном он чувствовал себя не хуже, чем прежде - ни следов озноба или жара, мысли ясные, мышцы упруги и сильны. Недуг отступил. Не потому ли, что он уже был не великим сахемом, а просто человеком, ничтожной добычей для смерти?..

Из леса вышел мужчина, сделал жест приветствия и опустился рядом на скамью. Дженнаку показалось, что он невысок, не выше подростка, и такой же щуплый. Но голова была большая, слишком массивная для тонкой шеи, узких плеч и хрупкого тела. Вытянутое лицо, чуть припухшие губы, зеленые глаза и огромный выпуклый лоб... Несомненно, потомок рода светлой крови... Всмотревшись в его зрачки, Дженнак догадался, что аххаль прожил на свете больше полутора веков и видел всякое, от величия Дома Тайонела до его упадка.

Зеленоглазый глядел на него с улыбкой.

   - Старому другу постели ковер из перьев и налей чашу вина, - вдруг произнес он и вытащил из-под плаша флягу. - Климат здесь суровый, и вместо ковров у нас теплые шкуры, а вино - вот оно вино! Одиссарское! Испей, родич.

Глотнув, Дженнак с одобрением молвил:

   - Розовое! Розовое, клянусь черепахой Сеннама! Унгир- Брен, мой старый учитель, его любил.

   - Да пребудет он в чертогах богов, - отозвался Чиграда.

В воздухе кружились первые снежинки. Глядя на них, Дженнак сказал:

   - Ты арсоланец, родич. Страна теплая, благодатная... Что занесло тебя в северные леса? Если ты помнишь меня, значит, прожил здесь долго, очень долго... Почему?

   - По воле учителя. Твой наставник - Унгир-Брен, мой - Че Чантар... Он послал меня в эти края. - Приняв от Дженнака флягу, аххаль отпил вина. - Глас Грома - великий храм, и смотреть за ним нужно с великим тщанием. Не сочти за похвальбу, но я это умею. Хоть временами приходилось трудновато.

Это он о Северной войне, догадался Дженнак. Должно быть, нелегкое было время!

Они помолчали, передавая флягу из рук в руки. Потом Дженнак спросил:

   - Что со мною было, родич?

Но Чиграда ответил вопросом на вопрос:

   - Ты вспоминаешь о своем умершем сыне? И о брате Джил- лоре, великом воителе? Что ты чувствуешь при этом?

   - Грусть, - молвил Дженнак, поразмыслив. - Грусть, но светлую. Сказано в Книге Повседневного: изумруд зелен, рубин ал, и этого не изменить даже богам... Люди рождаются, люди умирают, и никто над этим не властен. Я смирился с неизбежным.

   - А что было раньше, родич?

   - Отчаяние. Тяжесть, которую я вынести не мог... Мне хотелось умереть.

   - Опасное желание. Особенно для кинну!

   - Ты знаешь, что я - кинну?

   - Знаю. - Чиграда зябко поежился под своим меховым плащом. - Вот мы, потомки богов, люди светлой крови... твой сын, твой брат, твой отец... я... Так ли мы отличаемся от обычных женщин и мужчин, чья кровь багрова и густа? Мы живем сто тридцать лет, сто сорок... в редких случаях - до двухсот... Но арсоланка Ана Куата прожила до ста двадцати трех. Двое мужчин из Сеннама жили сто восемнадцать и сто пятнадцать лет. Майя Ци Хара - до ста двенадцати, женщина Муданги из Одиссара - до ста восьми... А тех, кто перешагнул столетний рубеж, довольно много, больше тысячи за время наблюдений. Нам, хранителям знаний, об этом известно.

   - И что же?

   - Отсюда следует, что обыкновенный человек может прожить столько же или почти столько же, сколько светлорожденный. Неодолимой границы нет. Смотри, родич: когда-то ты пересек океан, что было подвигом, а сейчас корабли плывут в Риканну, в Лизир и Азайю, и это уже не подвиг, а просто далекое путешествие. Атлийцы поднялись в небо на шарах, наполненных легким газом... В Арсолане придумали одноколесный экипаж, который движется по металлическому стержню... У нас есть новые снадобья, мы научились лечить гораздо лучше, чем двадцать или тридцать лет назад... В будущем мы узнаем еще больше, и, возможно, люди станут жить полтора века - обычные люди, не светлорожденные. Тебе понятно?

   - Да. - Дженнак кивнул. - Человек хитроумен, а время не стоит на месте... Котда-то мы говорили об этом с Унгир-Бреном, моим учителем.

   - Вот видишь... Выходит, что век человеческий сравняется с веком долгожителей