Парадокс жнеца - Алексей Котов

внушительную группу корпоратов Альтергена. Похоже, как и было обещано в приветственной листовке, с нами сейчас «проведут беседы, в ходе которых ответят на все вопросы». Поэтому и немцы такие спокойные — человеку с черной полосой на лице человек с полосой белой может легко сломать карьеру и даже жизнь. Просто и мимоходом, иногда даже не заметив этого.

Вот такой вот новый мир и новая жизнь, где — как написано в листовке, иногда стоит уповать только на благосклонность богов. Больше жаловаться просто некому.

Глава 9

— Димарко! Димарко! — раздался на весь барак громкий крик.

Для меня в особенности громко, потому что орал парень из камеры напротив. Суетолог профессиональный, охарактеризовал я его: коротко стриженый, худощавый, но при этом лицо круглое и с выражением как у наглого кота. Точно, хрипловатый голос чем-то напоминает Матроскина из мультика — только молодого, резкого и дерзкого, готового всем хоть по отдельности хоть сразу обосновать откуда в сыре дырки.

— Димарко мль! — еще раз крикнул суетолог.

— Здесь я, — сквозь общий гомон раздался басовитый спокойный голос. — Чего тебе?

— Ниче-ниче, проверка связи!

Ну точно суетолог. Удостоверившись, что невидимый мне Димарко на месте, суетолог обратил внимание на меня.

— Здорово, братиш. Давно сидишь?

В ответ я только головой покачал отрицательно.

— Че здесь происходит вообще, в курсе?

Снова не отвечая вслух, я приподнял лист-брошюру и показал суетологу на стол в его комнате. Тот заметил и взял листовку, но прежде чем начать читать посмотрел на меня.

— Ты немой что ли, братиш?

Снова не отвечая вслух отрицательно покачал головой. Не глядя больше на суетолога, попытался высмотреть в начале коридора мелькнувшие белые костюмы корпоратов, но что-то где-то они там замешкались, не вижу больше. Ушли что ли?

В бараке между тем воцарилась тишина — листовки увидели все, погрузившись в чтение. Сосед-суетолог знакомился с приветственным посланием заметно нахмурившись. Губы его едва шевелились — читая про себя, он беззвучно слова проговаривал, настолько внимательно отнесся к тексту.

После того, как с листовками ознакомились, в бараке вновь постепенно поднялся громкий гомон — оказавшиеся на карантине мужчины обсуждали новые знания. И надо сказать, собрались здесь люди — в немалой части, совершенно неглупые и опытные, потому что многие предположения высказывались весьма дельные и меткие. Очень меткие для тех, кто только сегодня впервые оказался в тумане и обладает минимумом информации.

Я во время всеобщего обсуждения молчал. Не потому, что нечего сказать — совсем наоборот, я бы мог выступить сейчас в роли оракула, авторитетно комментируя практически каждое высказанное предположение. Но, как в том самом меме про мудрого человека, который однажды не сказал ничего, я тоже сохранял молчание. Выбрав именно такой образ — ведь если начну ввязываться в беседы, могу случайно сболтнуть что-то лишнее.

— Эй, братиш, — суетолог снова обратился ко мне. — Ты че как сам? Как тут вообще…

Замолк сосед на полуслове — со стороны невидимого нам сейчас входа раздался громкий равномерный стук, и в него уже вплелся уверенный голос.

— Внимание-внимание-внимание! Аттеншн! Ахтунг! Слушайте все, и не говорите потом что не слышали!

Стук приближался, и природа его вскоре стала понятна — вдоль коридора шел встретивший меня центурион, постукивая тонким, но даже на вид тяжелым длинным стеком по решеткам каждой камеры. Как раз сейчас центурион стукнул по моей решетке-двери — при этом не глянув и никак не показав, что знает меня и помнит, после чего развернулся и двинулся в обратную сторону. Он снова заговорил, причем в его речи явственно слышались нотки сарказма.

— Здравствуйте, здравствуйте, дорогие гости! Сердечно рад приветствовать вас в наших далеких краях!

Суетолог совсем перестал обращать на меня внимание и максимально близко прислонился к решетке, выглядывая уходящего центуриона. Он даже просунул сквозь прутья руки и пытался протиснуться головой — неудачно, впрочем. Центурион из вида исчез, но я продолжал отчетливо слышать его слова.

— Все прочитали брошюру? Молодцы, а теперь можете свернуть ее аккуратно в трубочку и засунуть туда, где солнце не светит, потому что сейчас я буду объяснять вам правду жизни. Переместившись во времени и пространстве, пройдя через туман, вы попали в Римский мир. Здесь царит полная демократия, с чем вас сердечно поздравляю. Здесь везде и всюду правит власть Сената, представляющего интересы народа, но есть нюанс: народ — это только лишь те, кто является гражданами Рима…

Вел речь центурион довольно медленно и пока проговаривал эту фразу, успел дойти до конца коридора и развернуться. Сейчас он приближался, и я снова его видел.

— Гражданство Республики дает права и привилегии, но до них вам, как и мне, впрочем, еще как до Селены раком. Итак, докладываю обстановку: где-то далеко-далеко сверху, неподалеку от местных богов, находится аристократия. Нобили, люди с чистыми лицами. В некоторых фамилиях царит матриархат, поэтому будьте осторожны в речи — если в присутствии клиентов матриархальной фамилии позволите себе выражения с негативной коннотацией в сторону женщин, по типу: «Что ты скулишь как баба?», то вам за такой просчет могут глаз на жопу натянуть и моргать заставят. Имейте ввиду, дорогие гости, глаз на жопе — это не шутка и не фигура речи.

Центурион говорил медленно и раздельно, словно стараясь максимально полно донести мысль. Он так и ходил по коридору туда-сюда, равномерно стуча по прутьям решетки, сейчас снова появился в поле обзора.

— После нобилей, на следующем уровне социальной пирамиды находятся всадники — военная аристократия и финансовая элита, допущенная к администрированию в провинциях. Серебряная и золотая раскраска на лице — не ошибетесь. После аристократии, нобилей и всадников, в расширяющейся пирамиде общества можно увидеть граждан Рима. После граждан — а полным гражданством может обладать только мужчина, ниже стоят всякие заметно ограниченные в правах юниты: женщины, дети, либертины, они же вольноотпущенники. Да, дорогие гости, вот такая вот загогулина — несмотря на распространенный матриархат на самом верху местной пирамиды общества, ниже, на гражданском уровне, женщина здесь частенько выступает как друг человека. Почти как