СПИРИТ II - Макс Гудвин

мы захватим корабль, нам не дадут покинуть гравитационное поле Терры. Сожгут без вариантов. Любое судно сожгут, даже флагман.

На морде королевы появилась улыбка.— А ты и правда много вложил в мою трансформацию. Разве ты не увидел что хранят эти бетонные мегалиты?

Я вновь перенесся в день боя.

Я, Чак, Эйни и Мяч почему-то в мехкостюме тридцатой прорубаемся в самое сердце Байконура, где трепетно дрожащей голубой простыней разверзся портал квадратными вратами размером пять на пять метров…

— Что это за?.. Куда он ведёт?

— На флагман «Обама-первый». Это транспортный лифтовой телепорт.

— Пфф, — выдохнул я. — Почему я никогда не слышал о таком?

— Уровень допуска не тот. А вот в моей группе есть те, кто вживую видел это чудо тёмных технологий. Ты, Хелл, не первый, кто прятался от Т-шек, меняя личину, просто многим мы её изменяли аппаратно, топорно, с помощью коллективной магии и имплантатов, а тебя изменил сам Спирит.

— Это невозможно.

— Почему же? Разве ты не видел Рака, или Гриба, или, как ты её называешь, Шестирукую женщину? Мы хоть и не пророки, но тоже кое-что смыслим в трансформах.

— Да я не об этом. Я про то, что у нас на планете всё время был портал, чтобы перемещаться между звёздами…

— Это транспортный лифт. Через него туда летят боеприпасы, а сюда — ресурсы с разграбляемой Свит-236.

— Почему тогда я не вижу, что по ту сторону портала?

— И никто не видит, Спирит есть лишь на Терре. В далёком космосе ваши способности пропадут, кроме тех слабеньких циклов, которые придумали Чаки, отправляясь сюда.

Я был ошарашен, а Алам продолжала:

— Захватите корабль, дадите тревогу, когда экипаж выпрыгнет в спасательные капсулы, и отправитесь прямиком на «Обаме-первом» туда, где заседает Совет разумных миров. А мы тут уничтожим портал. Вы, кстати, сделаете там тоже самое, чтоб Т-шки не активировали запасной из Кеннеди-спейс-центра.

— Есть ещё один? — снова удивился я своей неосведомленности, но тут же поправился: — Ну, допустим, мы на флагмане. Где найти Совет разумных миров?

— Ты же пророк. Я знаю, ты разберешься на месте, как к ним попасть.

— Понятно, — вслух подумал я. — Разобраться в космосе, где Совет, найти его и уговорить не наказывать Терру. Ну да. Проще простого… И, допустим, у нас всё это получится, а назад как? Порталов нет, в AF знают, что мы угнали флагман… Или в вашем будущем наша миссия — дорога в один конец?

Выражение лица Алам было весьма красноречивым: «Да, майор, в один конец. Выживание вашей группы ничто по сравнению с вашей задачей». Но сказала она иначе, хотя смысл всё равно был понятен:

— Ты что нибудь придумаешь. Недаром ты был офицером AF до того, как Спирит сделал тебя тигром.

— Спасибо, что хоть не грибом или раком, — не удержался я от язвительности.

— Это не ко мне, это к Спириту, — в тон мне отозвалась Алам.

При этих словах Чак, за весь разговор не проронивший ни слова, поднял взгляд. За одну секунду я увидел то, что ему напомнили слова королевы.

«Это не я, это Спирит», — произнесла рыжая лисодевочка в бронированной чёрной машине там, в далёком мире Земли, в сознании Чака, во время их первого раза.

Я посмотрел на него, и мою эмпатию захлестнула чужая печаль. Печаль по той девушке, какой он её увидел в начале, когда её одержимость рейтингом казалась просто шалостью и не предвещало никакой беды. А потом была кровь, потери, непрекращающаяся война, и наконец показавшаяся хорошей идея полезть на Терру.

Мне вдруг стало жалко его. Он же зависим от той, что ради рейтинга может запросто погубить и его и себя… Ну наплюй ты на Терру, стукни кулаком по столу: мол, уходим на Землю и баста! Нет, он снова лезет в пекло, и почему? Потому что она состроила ему глазки, воззвав к человеколюбию.

Перед моим взором пронесся их разговор, и я как воочию услышал: «Чак, нам надо лететь с этим типом, чтобы он ничего не натворил».

«Чак, Чак, Чак, как ты, такой мягкотелый, ещё жив-то?»

Я перевел взгляд на Алам.

— Ну? — подытожила королева, — Завтра тяжёлый день, я рекомендую поспать.

Я кивнул, ничего не ответив, Алам улыбалась. Она всё знала, слышала все мои мысли, читала все мои видения, знала про ситуацию с Чаком. Её голос даже не дрогнул, во время нашего разговора. Это я нервничал, подвешивая мгновенные массовые заклинания и маскируя их от всех, а она знала всё наперед. Знала, что если не пытаться меня напрямую уничтожить, не ударю и я. Знала, что у меня нет выбора и надо лететь на «Обама-первый», который, наверное, сейчас бомбит несчастную Свит-236. Знала она и то, что Эйни уговорит Чака лететь со мной.

«Теперь я тигр и пророк Спирита. А может, не пророк, а агнец на жертвенном камне? Раньше на мне был китель AF и я присягал Тирипсу а сейчас я дышу нечистотами и играю под дудку Спирита. А в чём разница? А ни в чём…» — зациклилась в голове мысль.

Я возвращался к своему месту на позиции, как в тумане краем глаза заметив Мяча, который мило общался с Тигрой-тридцатой, указывая девушке на свой белый подшерсток, выступающий из дыры в нагрудной броне. И, на моё удивление, тигрица раскрыла броню, выйдя из мехкостюма, и просто предложила примерить его белошёрстому. Кот радостно сбросил свой пробитый доспех, под смех девушки неуклюже влез в мех и тут же шагнул, покачиваясь, несколько раз.

«Так вот как он к тебе попал, — понял я, приземляясь на песок среди камней. — Ну давай-давай. Управление даже ростовым мехом требует специальных навыков пилота». Однако на моё удивление движения кота с каждым шагом были всё увереннее и увереннее.

Тигра посерьезнела и протянула к грудной пластине кота ладонь. С когтистых пальцев сорвался искрящийся огонек, стирающий надпись С-30, а вместо неё на серебристой пластине появилось: «Меч». Даже не дворовая кличка Мяч, а именно Меч, как его назвали еще родители, погибшие в войне кланов.

«Трогательно, — подумал я, — трогательно и глупо. Тридцатая завтра пойдёт на войну без меха, а ведь там щиты, броня и как минимум четыре наспинных манипулятора под переносное оружие…»

Я смотрел, как они смеются, словно дети — кот и тигра, бывший убийца и бывшая же магичка Тирипса, освобождённая Алам прямо во время конвоирования девушки, которой, как и мне, выпал «счастливый» билет под названием «эмпатия». Я смотрел на них и думал, что, возможно, фурри имеют право на существование. Конечно, если их общение не выходит за рамки секса внутри их видовой группы.

Я смотрел на них, и меня клонило в сон.

В этот день я засыпал с чувством уверенности, что всё идёт как надо, словно понял что-то важное, однако сформулировать для себя, что именно «как надо», не мог даже тезисно.

Глава 24. Байконур

Тёмно-синее облако неотвратимо ползло прямо на космодром низким переливающимся туманом, минуя стены с колючей проволокой и оставляя за собой в заграждениях прожженные дыры с раскаленными докрасна гладкими краями по бокам. Дежуривший на Байконуре гарнизон забил тревогу, и первые лучи, отстреливаемые из личного, а затем и стационарного оружия, начали бить в боевое заклинание, за которым и продвигалась вперёд тридцатка Спирита. Системы электронного наведения ослепли и, казалось, не замечали угрозы, и потому солдатам, осознавшим, что происходит, пришлось вручную управлять турелями. Однако время, когда врага можно безопасно бить на подходе, было упущено.

Хелл Клаус вздернул голову. Его предсказание сбывалось: один из крейсеров попытался подняться в воздух, но Рауз-шестирукая вскинула в его сторону все три пары конечностей и спустя мгновения прижала их к себе, будто хотела обнять сама себя или заключить кого-то невидимого в свои объятия. Крейсер дернулся и смялся в груду металла, словно его сразу со всех сторон ударили молотами исполинского размера. Сейчас он выглядел не бронированным космическим танком, а бумажным листком с неудавшимся рисунком, что нервно скомкан нерадивым художником и в сердцах брошен оземь.

Внутри облака кипела магическая работа. Дымчатый барьер заряжался энергией от лучевых атак защитников, которая концентрировалась для какого-то большого действия. Ни один из бойцов Алам не стрелял. Эйни и Мячу тоже запретили открывать огонь: мол, что попусту палить, приберегите заряды для космической части вашей миссии.

Наконец синий туман врезался в стены главного корпуса управления полётами, в один момент превратив двадцать метров бетонных