Добрым словом и револьвером - Алексей Махров

которую выкрали из Берлина. Дивный полк, с удивительно говорящим названием. «Закатальский»! Закатают тебя в этот полк и — всё! Прощай, карьера, прощай надежды, помыслы и чаяния. Выслужишь положенное, да так в отставку штабсом и уйдешь. Так было… Теперь — не так. Теперь в Прибалтийском крае верховодит Волкобой, а с этим парнем не забалуешь! Особенно если вспомнить, куда я сейчас направляюсь. Теоретически — с инспекцией, практически… Запланирована у меня тайная встреча. На высшем уровне…

Дело в том, что вот прямо сейчас «братец Вилли» в Мемеле. Хотя… Я смотрю на часы: нет, не прямо сейчас, а через сорок восемь минут Их Величество Кайзер Германской Империи Вильгельм II прибудет в крупный город и порт Мемель. А Их Величество Государь Российской Империи, то есть я, завтра поутру прибудет в имение своего ближайшего сподвижника и друга князя Васильчикова и, по примеру своего прадеда Александра I «Благословенного», остановится в городке Тауроген, который настолько мал, что даже относится не к реестру городов Империи, а к имению князя. Правда, в 1805-07 городок был ставкой Императора Александра и важнейшим укреплённым пунктом на западе России, но те времена давно минули… Впрочем, в том же 1807 году во время наполеоновской оккупации Пруссии Мемель непродолжительное время вообще был столицей королевства. Я невольно усмехаюсь: вот так и рождаются легенды о неких местах с «особой силой»: без малого сто лет тому назад здесь находились русский и прусский владыки, и вот все повторяется вновь. Помнится, тут даже какая-то Таурогенская конвенция была подписана. Ну, что же: значит в здешнюю историю та конвенция войдет под номером «1». А вот та, которую мы подпишем с шурином в ближайшие дни — под номером «2».

— Государь, пальцы обожжешь, — негромко сообщает мне Махаев.

Тьфу ты, холера! Папироса догорела до мундштука, а я и затянулся-то всего два раза. Ну и наплевать: сейчас в салоне докурю. Вот только вдохну еще раз этот весенний воздух, от которого так сладко щемит где-то внутри…

— Давайте-ка, братишки, в вагон. И пусть там махнут отправление…

И снова императорский салон-вагон мерно покачивается на стыках рельсов. В такт ему покачивается посуда на столе, и мерно колышется в хрустальном графине любимый мною еще в той, прошлой жизни крымский мускат. Вот отвлечься бы сейчас от всех-всех дел, да просто покемарить минут эдак пятьсот-шестьсот. А потом взять отпуск на пару месяцев и свалить в Крым или на Кавказ. Прихватить с собой Моретту, Мишкина, Димыча с какой-нибудь его очередной пассией и Егора с Филей, которых тоже обеспечить нескучными девочками. Полазить по горам, накупаться в море до одури, позагорать, поесть шашлычка или скажем султанки жареной вот с тем же мускатом. И гори оно все огнем и ясным пламенем: эта политика, эти войны, эта промышленность, это земледелие!..

— Государь, прибываем…

Вот так и кончаются все мечты. Егор Шелихов, бессменный адъютант, ординарец и вообще — один из двух самых преданных моих людей! — бесцеремонно выдергивает из сладких грез.

— Спасибо, Егорушка. Пойдем, пора…

А на станции нас встречают… Нет, не так: нас ВСТРЕЧАЮТ!!! Теперь хоть отдаленно похоже на правду. Серж расстарался. Куча селянок в национальных костюмах с какими-то цветами, скорее всего — оранжерейными, в руках, куча селян с счастливо-дебильными лицами, пучки еловых и сосновых веток и громадный транспарант с аршинной надписью: «Добро пожаловать!» Разумеется тут же присутствует духовой оркестр, и «Встречный марш» несется в небеса очумевшей вороной. Ага, а вон признаки того, какую службу возглавляет князь Сергей, свет-Илларионович: разбросанные по толпе неприметные такие мужички с цепкими взглядами. Молодец, Васильчиков: встреча — встречей, а Ordnung ist Ordnung. Ну, и где же наш гостеприимный хозяин?..

— Ваше императорское величество! Позвольте приветствовать вас на этой благодатной земле!

Серега вынырнул, точно чертик из коробки. Красавец! Мундир лейб-гвардейского гусара, полковником которого он стал совсем недавно, сияет орденами, даже саблю для такого случая нацепить не забыл. Ну, а я тебе сейчас авторитета так докину — попробуй унести…

— Серега, ты сдурел? Забыл, как ко мне обращаться? Заработался, что ли?

— Государь, но я полагал, что при большом стечении народа…

— Не понял? А народу я, что — не государь?

И с этими словами я просто обнимаю его, похлопываю по спине. Тут в сторонке стоят всяческие господа, вот пусть и посмотрят: кто таков их сосед. А то я уже начал первые анонимки на Сержа да на Гревса получать.

А вот это явно уронит авторитет Васильчикова в глазах «высшего света»: Сергей обнимается с Шелиховым и Махаевым. Ну, с другой стороны, это, пожалуй, и естественно: сколько раз они на тренировках друг дружку по полу валяли — не сосчитать. Вон, у Васильчикова до сих пор нос чутка на сторону смотрит — Филина памятка…

Тем временем мы проходим к каретам. Серж тут же извиняется: дороги у них тут… а вернее — у нас везде! Такие у нас дороги, что автомобиль пройдет с большим трудом… если пройдет вообще. Нет, броневик Димкиного завода пройдет, и еще как пройдет, вот только возить царя к себе в гости на броневике… Пожалуй, никто кроме Димыча на такой фокус в России не способен. Да и он не всегда, а только под веселое настроение. Так что мы едем в каретах, а конвойные — верхами.

По пути я имел честь убедиться в правдивости слов Васильчикова: нам пришлось пересечь пару мостиков, которые еле-еле выдержали легкие, открытые фаэтоны. Мостики, правда, симпатичные, чем-то напоминают уменьшенные копии мостов через каналы Венеции, но уж больно они какие-то кукольные. Хрупкие, изящные, явно недавней постройки, но и все. Все их достоинства на этом заканчиваются.

— Сергей, ты хоть мостики-то к следующему моему приезду усовершенствуй.

Он широко ухмыляется:

— А стоит ли, государь? Вдруг — война, а по нашим дорогам даже легкую пушку не протащишь.

— Любопытный способ обороны… Впрочем, у нас это издавна: еще от засечной черты…

Посмеялись все вместе. Затем Сергей принялся показывать места, где во время Наполеоновских войн стояли флеши, эскарпы и прочие земляные укрепления. Оказалось, что в те годы его поместье было натуральным укрепрайоном. Только я так и не понял: где же мой двоюродный прадедушка ухитрялся войска размещать? Наверное, солдатики так и жили в палатках. Эх, «городок наш полотняный, морем улицы шумят…»

Зато в самом Таурогене — натуральная Первомайская демонстрация. Напополам с крестным ходом. Только тут я наконец рассмотрел, что костюмы обывателей как-то