Бояръ-Аниме. Газлайтер. Том 32 - Григорий Володин

Эрос и Димирель переглядываются. Я даю им минуту переварить.

— Какой пункт? — не догоняет Эрос.

— Исследовательский пункт, — терпеливо повторяю. — Я помогу его обустроить и обеспечу гарнизон для защиты. Что же, насчет крыльев ваших родственников, — киваю себе за сипну. — Вы их получите.

Димирель снова задумывается, теперь уже основательно. Затем кивает, коротко, но не без уважения:

— Это стоит рассмотреть… Но прежде — не могли бы вы вернуть сознание моей дочери?

— Конечно, — подтверждаю я. Да, действительно, леди засиделась в моей голове — пора возвращать.

Я поворачиваюсь к безмолвной Габриэлле, и мягким импульсом перекидываю её сознание обратно в тело. Мгновение — и она вздрагивает, глаза распахиваются, пышная грудь вздымается, дыхание прорывается сквозь губы. Она садится, немного качается, но быстро приходит в себя.

— Папа, я согласна… Если важно мое мнение, я готова отправиться на исследовательский пункт, как велит король Данила! — произносит она чётко, будто репетировала. Конечно, она всё слышала.

Димирель смотрит на неё устало. Не злобно, не раздражённо, просто с тем выражением, с каким отец смотрит на дитя, в которое вложено всё, а оно всё испортило.

— Ты под арестом, — говорит он спокойно, даже без давления. — Набедокурила ты много, Габриэлла… Очень много.

И тут, почти сразу после слов Димиреля, раздаётся звонкий голос бывшей Соколовой:

— Даня! Я, кажется, рожаю! — Светка хватает себя за живот, бледнеет, как бумага, и смотрит на меня с востороженным видом. — Ура! Наконец!

Я разворачиваюсь на голос — и не успеваю даже выдохнуть, как со стороны раздаётся второй крик:

— Я тоже! — восклицает леди Пеленеля, уже хватающаяся за колонныу, глаза у неё округляются до размеров блюдец.

Лорд Эрос, обычно невозмутимый как статуя, подхватив свою жену на руки, вдруг умоляюще смотрит на меня. В его глазах — немая просьба: пожалуйста, король Данила…

А чего это он? А, точно, Колыбель же!

— Обеих рожениц — срочно в роддом… — говорю громко. — Вернее, в мою усадьбу. Немедленно.

* * *

Рим, Римская Империя

Цезарь сидел в зале удовольствий. На арфе играла его любимая гетера — та самая, которую ему подарили византийцы за какие-то дипломатические трюки. Пальцы её порхали по струнам, а в углу виолончель медленно подтягивалась, как бы в тон — всё было мягко, красиво, музыкально и… бессмысленно.

Каждый час к нему заходили сановники и докладывали, как продвигаются поиски реликвии и следов похитителей. Обшарили весь дворец от подвала до купола. Перетрясли голубятни, архивы, туалеты, задние ходы, передние ковры, фонари, вазоны и даже сундуки с молью. Результат был стабилен и беспощаден — ничего.

Найти бы хоть одну улику, хоть малейшее подтверждение, что за этим стоял Филинов — тогда можно было бы официально вызвать посла России и вручить ему гневную ноту. Но, увы, кроме плюшевого филина без единого отпечатка ничего не осталось.

Цезарь уже рассматривал и силовой вариант. Послать ассасинов Плутона, например. Но даже если тайные убийцы достанут Филинова, не далеко факт, что они вернут меч.

Очередной сановник влетел с бледным лицом.

— Ваше Императорское Величество… — начал он и сразу поник.

Цезарь не обернулся. Смотрел в пространство, слушал арфу, которая его не успокаивала.

— Ну? Нашли?

— Ничего не найдено, — пробормотал сановник, уставившись в пол с видом человека, который мысленно пишет себе завещание.

Цезарь вскочил, потянулся к ближайшей вазе с фруктами и метнул её в стену. За ней полетела ещё одна.

— Да как вы могли ничего не найти⁈ — зарычал он. — Вы проворонили мальчишку! Мальчишку! Это ж надо умудриться!

Не дожидаясь оправданий, он резко выдохнул, словно всё уже решил:

— Принеси мне бумагу на подпись!

Сановник замер, пытаясь не сглотнуть слишком громко.

— Что именно, Ваше Императорское Величество?

— А сам не догадаешься⁈ — Цезарь уже гремел.

— Приказ о… повышении налогов для иностранных виноделен? — осторожно предположил сановник.

— Какой, член Юпитера, ещё повышении⁈ — взревел Цезарь. — Ты что, хочешь моего разорения⁈ Нет! Приказ о льготах для иностранных виноделен! Пускай два… нет, три года они не платят налоги!

Он шумно выдохнул, успокаиваясь на секунду, и уже тише добавил:

— Будет Филинову подарок к рождению второго сына. У него ведь как раз жена беременна. Авось обрадуется… и вернёт мне меч.

Глава 8

Целитель-альв нашей гвардии с важным лицом встаёт в дверях коридора.

— Роды прошли удачно! У вас мальчик, Ваше Величество, — торжественно сообщает он, словно я только что выиграл в царскую лотерею. Ещё и широкими рукавами разводит, словно дирижёр на кульминации симфонии.

Я смотрю на альва без всякого удивления.

— А я будто не знаю, — произношу с лёгкой усмешкой. — Дай дорогу уже, дружище, и можно без фанфар. Хочу на сына посмотреть.

Он, удивившись, послушно отходит в сторону, вежливо склонив голову, а я прохожу в комнату, шелестя крыльями. У альвов была раньше традиция не смотреть пол ребёнка до родов. Мол, судьба сама покажет. Но я не принадлежу к альвам, хоть и являюсь их королём.

Светка лежит на постели — счастливая, раскрасневшаяся. У неё на груди — здоровый младенец. Уже вцепился в мамку, уже усердно титьку сосёт, богатырь. Спокоен и целеустремлён — характер уже проглядывает.

На лету провожу поверхностное сканирование. Мгновенный анализ тканей, потоков, предрасположенностей, всё вплоть до нюансов эфирного поля. Энергоанализом занимается Дантес, а здоровье — на Маньяке. Садист-Целитель — отличный эксперт по редким нетипичным ситуациям с магическими мутациями. К таким смело можно причислить рождение ребёнка от телепата, который, между прочим, поглотил Демона и таскает в себе целых три собственных Дара. Против природы, вопреки логике — и плевать хотел на учебники по биомагии.

— Только без глупостей, — мысленно приказываю Маньяку, а то знаю я этого энтузиаста.

Маньяк фыркает в ответ:

— Я же садист, а не самоубийца. Не хочу больше с тобой связываться, шеф.

Один раз хватило.

Но, конечно, талантливый садюга всё равно под моим контролем, просто этого не знает.

В это время дверь снова открывается, и входит сияющая Лакомка. На руках альва несёт Олежека, которому явно пообещали что-то вкусное за хорошее поведение.

— А