Толмач - Эльхан Аскеров

тут вот так, с ходу… – он замолчал, растерянно качая головой.

– Вся беда в таком деле, что письменный алфавит у большинства стран Среднего Востока арабский, а языки свои. Потому и разобрать, что написано, можно только зная нужный язык. В противном случае все написанное станет сплошной абракадаброй.

– Как-как? – удивленно переспросил жандарм, улыбаясь.

– Это из сказки. Вроде как волшебное заклинание. Произнес «абракадабра», и все исполнилось, – с улыбкой пояснил парень, мысленно отвешивая себе очередного пинка за длинный язык.

– Не доводилось слышать, – покрутил поручик головой. – Что ж. Премного благодарен, Егор Матвеевич. Признаться, не ожидал, что у вас так просто все получится. Думал, придется сюда словно на службу седмицу ездить.

– Господь с вами, поручик. Нешто я не понимаю, что вам и без такой езды забот хватает, – отмахнулся Егор.

– Тогда я попрошу вас подписать вот эту бумагу, – доставая еще один документ, произнес жандарм, продолжая улыбаться. – Сие есть расписка о сохранении тайны всего вами услышанного.

– Господин полковник никак не уймется? – разом посуровев, мрачно спросил Егор, зло глядя жандарму в глаза. – Сказано, никаких бумаг я подписывать не стану. Не нравится, не привозите. Управляйтесь сами, – отрезал он, складывая руки на груди.

– Но сохранение тайны… – снова начал жандарм, но Егор не дал ему договорить, жестко оборвав, вставая из кресла:

– Не смею более задерживать, господин поручик. Всего наилучшего, – произнес он тоном, которым можно было воду замораживать.

– Гм, до свидания, Егор Матвеевич, – быстро поднявшись, щелкнул поручик каблуками. – Честь имею.

Сунув папку в портфель, он развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета, всей спиной выражая возмущение и оскорбленную невинность. Усевшись на место, Егор устало потер виски и, вздохнув, тихо проворчал:

– В следующий раз точно скажу, чтобы больше не появлялись. Не доходит через голову, дойдет через ноги, как в армии говорили. Но для дяди все прочтенное записать надо. Хотя бы тезисно, – добавил он, подтягивая к себе бумагу.

Прикрыв глаза, он старательно воспроизвел про себя текст первого письма и принялся аккуратно переносить все запомненное на бумагу. За этим занятием его и застал Игнат Иванович, вошедший в кабинет после короткого стука. Обняв парня, он присел в кресло, откуда недавно вскочил жандарм, и, кивая на исписанные листы, осторожно поинтересовался:

– Неужели это все синемундирные притащили?

– Признаться, сам удивлен, – усмехнулся Егор в ответ. – У них даже на урду записка нашлась. Сказали, что с какого-то британца ее взяли.

– Это что еще за язык такой, урду? – удивился дядя.

– Афганское племя. На своем языке говорят, – отмахнулся парень, дописывая.

– Неужто ты и этот язык знаешь? – растерялся Игнат Иванович.

– Не так хорошо, как арабский или персидский, – кивнул Егор, протягивая ему свои записи. – Тут все, что я запомнить успел.

– Да тебе, друг мой, в нашем деле цены нет, – ахнул Игнат Иванович, быстро прочтя бумаги. – Ну и память у тебя. Один раз прочел, и все запомнил!

– Не один, – качнул парень головой, устало вздыхая. – Я ж поначалу его на языке оригинала читаю, после про себя перевожу и одновременно снова читаю. И только после начинаю диктовать, для записи. Вот и получается, что за время этих прочтений успеваю хорошо запомнить.

– Устал? – заботливо поинтересовался дядя, заметив его мрачную физиономию.

– Скорее, настроение испорчено, – нехотя признался Егор.

– Чем же? – подобрался Игнат Иванович.

– Да поручик этот, когда перевод закончили, снова принялся мне на подпись бумагу подсовывать. Пришлось характер проявить, – развел парень руками.

– Вот значит как. Не уймутся никак, – зло прошипел Игнат Иванович. – Что ж. Не умеют по-хорошему понимать, придется объяснить по-другому. Не волнуйся, Егорушка. Ты верно все сделал. А с остальным я разберусь.

– Главное, чтобы они в отместку вам пакостить не начали, – вздохнул парень, отлично помня, что противостояние двух контор может иногда зайти очень далеко.

– Ну, пусть попробуют, – зловеще усмехнулся дядя. – Это они тут служат. А моя служба в столице проходит. Вот и посмотрим, кто кому больше пакостей доставить может.

* * *

Время до конца августа пролетело незаметно. Егор, обрадовавшись, что с головой все хоть как-то устаканилось, полностью отдался тренировкам, стараясь привести себя в ту норму, что имел прежде. Его пробежки, работа с мешком и регулярные тренировки на саблях с Архипычем не остались не замеченными дедом. В один из вечеров, за ужином, патриарх семьи, закусив рюмку анисовой заливным осетром, задал парню прямой вопрос, глядя ему в глаза:

– Это что ж ты, Егорка, так себя каждый божий день изводишь? Нешто тебе так в имении скучно?

– Не в том дело, Иван Сергеевич, – отложив вилку, вздохнул парень. – Просто я тут подумал, что не окажись тогда я слаб, может, и не успели бы те разбойники отца убить. Да и имение бы не спалили, может быть. Да и вообще, очень не люблю себя слабым чувствовать. Вот и занимаюсь.

– Да уж, занимаешься, – помолчав, вздохнул старик. – От занятий твоих уже вся дворня шарахается. То палите из револьверов так, словно война началась, а то сабли звенят, словно колокола на Пасху. Как раны-то твои? Зажили?

– Зажили, Иван Сергеевич, – коротко кивнул Егор, краем глаза отмечая, как навострили ушки в начале разговора молодые родственницы.

В силу разницы в возрасте близко они его к себе не подпускали, но старались держать руку на пульсе, регулярно справляясь у прислуги о его занятиях. Так факт общения с жандармами и даже некоторая работа на них от внимания девушек не скрылись. Впрочем, самому Егору было пока не до них. В любом случае никаких интрижек тут завязать не получится, по причине близкого родства, а часами болтать ни о чем ему совсем не хотелось.

– Иван Архипыч сказывал, что ты стрелять горазд. Из револьвера все пять пуль в центр мишени всаживаешь. Ловок, – между тем продолжал ворчать дед. – Только к чему оно тебе? Неужто решил в армию идти?

– Нет, Иван Сергеевич, – качнул Егор головой. – В армию только после военного училища берут. А мне то не интересно вовсе. Знаю, чему там учат. Я тут случаем малость вспомнил про себя всякого, и помню, как папенька мне сказывали, что тактику там дают старую. Нового почитай и нет ничего. А к чему учить правила прошедшей войны? Все одно следующая война иной будет.

– Ну, может, оно и так, – помолчав, хмыкнул старик и, неожиданно построжав лицом, добавил: – Егорка, я ж тебя просил дедом называть меня. А ты?

– Простите… дедушка, – специально запнувшись на этом слове, повинился парень. – Только непривычно мне так. Уж не обессудьте.

– Ништо, научишься, коли сам захочешь, – чуть смутившись, отмахнулся старик.

– Научусь, дедушка. Дайте срок, – чуть улыбнувшись, пообещал Егор.

По большому