Кречетов, ты не наследник! Том 4 - Тимофей Тайецкий

бормочет это во сне всё гребаное время, пока трогает себя.

Что?

— Нет, это просто имя, — тупо настаивал я.

Эврирекс задумчиво посмотрел на меня. Это нервировало.

— Разве ты не выдумал это дерьмо прямо на месте? — наконец спросил он с ворчанием, манера речи сильно заимствована из моего словаря.

— Откуда ты знаешь?

— Я читал твои воспоминания.

Эээ.

Правильно.

Я медленно потёр затылок, ошеломлённый этим новым развитием событий и всё ещё испытывающий слишком сильную боль, чтобы осознать его. Тема разговора сбивала с толку. У меня также что-то застряло на языке, что очень беспокоило.

— Ну, ты не можешь есть людей, — наконец пробормотал я, находя крошечного виновника и выплёвывая его. Часть зуба, оставленная дырка всё ещё кровоточила у меня во рту.

— Хахаха! Конечно, могу! — расхохотался Эврирекс, его слова превратились в рёв. — Посмотри на всю эту прекрасную еду! — Он огляделся вокруг и заметил всё ещё горящие трупы. — Еда, — благоговейно повторил он, напомнив мне о Велесе.

Таких вокруг полно.

Я отступил на пару шагов, не ожидавший внезапного рёва, пытаясь унять сердцебиение.

— Нет, — строго сказал я, стиснув зубы, после того как мне удалось взять себя в руки.

Дракон моргнул своими большими бордовыми глазами, прозрачное веко поднялось и опустилось, а не наоборот.

— Да, — ответил он после минутного раздумья, поддерживая зрительный контакт.

Я вздохнул и опустил голову.

— С каких это пор ты разговариваешь? — спросил я, слишком уставший, чтобы решить это прямо сейчас. Чувствовал себя совершенно опустошённым.

— Я никогда не останавливался. Не моя проблема, что ты не смог этого понять, — ответил Эврирекс, затем сделал паузу и неуверенно прищелкнул раздвоенным языком. — У тебя припрятано какое-нибудь печенье? Плоть той змеи была отвратительной или что-то в этом роде. Она была невкусной, но я должен был попробовать. Верно?

* * *

Я, прихрамывая, вернулся к выжившим из двух групп. Кто-то сейчас ухаживал за хмурым Афалоном. Задумчивая Мэриэль стояла на коленях рядом с телом полуночника и склонялась над плачущей Даной. Некоторые из культистов, переживших атаку Гидры, были сожжены Эврирексом заживо. Те, кто избежал гибели, пытались прийти в себя, и лишь немногие из них не пострадали.

Я заметил культиста, который шел спотыкаясь. У него была повреждена рука и колено, а сломанные кости виднелись под кожей и одеждой. Я направился к нему, стараясь не столкнуться с Даной.

Всё же мне пришлось обойти её, чтобы добраться до них. Она снова спасла меня. Дана делала это и раньше, на острове и на корабле. Снова и снова она рисковала своей жизнью ради нас, ради своей семьи. Она тоже теряла людей, и я чувствовал ответственность за это.

Фэралинь вышла из группы людей, которые не носили оружия. Она медленно подошла к остаткам культистов. Большинство из них были тяжело ранены или мертвы, и я насчитал их более пятнадцати. Другой следовал за ней на расстоянии.

Фэралинь добралась до одного из них и остановилась, чтобы посмотреть на него.

— Где он? — спросила она на наполовину обычном, наполовину имперском диалекте, на котором они разговаривали. Я постепенно начал понимать этот язык. — Где ваш лидер?

Я не видел лидера культистов с тех пор, как этот жуткий ублюдок вызвал Гидру, и направился к ним, морщась при каждом шаге.

Культист помассировал свою окровавленную челюсть и ухмыльнулся мрачной женщине, обнажив зубы. Один из его глаз был залит кровью.

— Он сбежал, хе-хе, — сказал он. Я заметил, что Фэралинь держала в правой руке большой камень так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Если он доберётся до Змеиной горы, то птица достигнет моста меньше чем за неделю. Тогда придут многие.

— Почему мост? — напряжённо спросила Фэралинь.

— Командование принял Ратомир. К нему стеклись Избранные, и он пользуется поддержкой. Прошли десятилетия. Ты жрица, ты жила уединённой жизнью.

— Лидер форта с печатью любовницы давно умершего короля, — прошипела Фэралинь. — Он разрешил это злодеяние?

— Акбарат — последний устоявший город. Не было зла, ибо твоя Богиня — злодейка. Ты покровительствуешь каннибалу, мерзкой суке и практикующей запрещённую магию. Слово Господа — закон в этих землях, и Священник — его друг, которому поручено принести…

Фэралинь со злостью ударила его по голове камнем. Я вздрогнул, услышав треск, но к тому времени, как я попытался схватить её, Фэралинь ударила его ещё раз, с удвоенной силой, и он растянулся без сознания.

Фэралинь прыгнула на него, схватила окровавленный камень обеими руками и начала бить им по голове и лицу.

Это была не просто ярость, а что-то неконтролируемое. Фэралинь начала бессвязно кричать, превращая голову в месиво. Остальные атаковали раненых культистов, следуя её примеру.

Дикость достигла пугающих высот, и мне пришлось отступить, когда Фэралинь голыми руками выковыряла сердце мёртвого из его разорванной груди и начала есть его сырым. Кровь текла по её челюсти и шее, глаза были дикими от горя.

* * *

Я уходил, прихрамывая, после того, как увидел, что сделали с побеждёнными культистами. Многим из них, пока они были живы, съели части тел. Не то чтобы они не заслуживали, но я никому не пожелал бы такой судьбы. Вид изувеченного тела Дана и его наполовину откушенного лица заставил меня задуматься о том, кто здесь настоящий зверь — кровожадные культисты или мы?

Я увидел, как Дана посмотрела в мою сторону, и её опухшие глаза заставили меня ещё больше усомниться в своих мыслях. Кто здесь прав?

— Это не сработает, — сказал полуночница, с надеждой глядя на меня. — Зелье Филимона. Нам нужно свежее.

Я не думал, что свежее зелье может собрать ее брата обратно. Гидра почти разрубила его пополам, и падение позаботилось обо всём остальном. Хуже всего было то, что он, который чудом всё ещё цеплялся за жизнь, казалось, был отравлен помимо всего прочего. Его кожа была тёмно-зелёной и лиловой, вся в кровоточащих волдырях, а кровь разбавленной и водянистой.

Я отвернулся, не желая сообщать ей плохие новости, и заметил Филимона, стоящего на краю озерной деревни, где заканчивался лес. У старика был опущен капюшон, постаревшее лицо, коротко подстриженные белые волосы,