Юный бастард. Книга первая - Юрий Николаевич Москаленко

развернуться тут особо. Простора нет. Но вот убранство…

Да! Хорошо живут местные купчины…

— Кого я вижу! Нил? Ты, блин? Эфиоп, какими судьбами? Давненько не захаживал. — здоровяк сграбастал в свои медвежьи объятия, моего сопровождающего.

— Маруську твою боюсь. — сменится в ответ на радостную улыбку хозяина, мой консультант по рыночным делам. — Вот с оказией к тебе. Продавца-покупателя привёл.

— Даже так? — С удивлением окидывает меня взглядом этот старикан.

Кто его попробует назвать стариком, думаю, оставшуюся жизнь без зубов ходить будет. Выбьет он их ему. Здоровяк! На голову выше меня. В плечах… да не могу сказать на сколько больше… два меня рядом поставить и то, наверное, мало будет.

— Зовут-то тебя как… продавец-покупатель? — задаёт он мне вопрос. — И что есть предложить за мзду малую?

Я перевожу взгляд на улыбающегося Нила. С чего он только Эфиоп??? И, кто вообще они такие?

— Зовут меня, Константин. Для друзей можно просто Кот. Купить мне надо одежду подходящую. Хочу сменить это барахло, что на мне, на что-нибудь более пристойное. — ухмылка сейчас промелькнула на лице у торговца, очень похожая на ту, что кидал на меня при подобных моих словах, Эфиоп. А я продолжаю говорить о том, что я хочу от этого торга — У мены поездка в столицу нашей губернии намечается на днях. Хотелось бы в чём-нибудь, более пристойном, появится в городе на людях. А продать… тоже есть что. Снятое со зверей из Пустоши. Снимал не я. Так… по случаю досталось.

Ухмылка на лице хозяина-торговца ещё шире стала.

— А ещё у мальчика накопитель от ушастых, цены немалой. — палит меня перед своим другом этот… Эфиоп. — И приправка, чудо, как хороша к шашлычку и прочим блюдам из мяса, и рыбы. Проверил сегодня. Объелся от пуза…

— Неплохо. Поглядим.Внуча… — Кричит он громко, я даже присел немного от неожиданности.

— Да, дедуля! Чего-то хотел? — Слышу я юный, девичий голос откуда-то из глубины дома.

— Организуй-ка нам столик на троих, в моём атриуме. А мы пока в моём кабинете с гостями, наши дела обсудим. И оденься поприличней. У нас тут сегодня в гостях молодой человек твоего глупого возраста, с деловыми предложениями, гостит. Ну, а мы, с моим гостями дорогими, немного о делах наших скорбных поговорим. Обсудим, так сказать, будущие направления в нашем, долгом, надеюсь, сотрудничестве. Очень долгом! Прошу следовать за мной, господа…

Глава 11

Глава одиннадцатая

— … понимаешь, мой маленький друг, но ты в корне не прав, в своих претензиях на свой неказистый прикид. Настоящие профи оценят его по достоинству. Дай, угадаю. Ведь это бывшие вещи, ранее принадлежавшие твоей маме? Так? — задаёт мне вопрос дядя Тим.

Я удивлённо киваю.

Говорил мне Нил, что мама знакома с этим стариком. Но чтобы настолько! Может, он её и видел в этих шмотках когда-то, когда они ещё выглядели более-менее?

— Что в них может быть хорошего? Все в заплатках… протёртые, цвет потеряли, выстиранные они, выцвели полностью. Застираны до дыр почти — отвечаю я ему.

— Ты просто не можешь видеть суть вещей, мой дорогой. Вот скажи… сколько примерно этим вещам лет? Так, навскидку… Кто-нибудь, кроме тебя, их когда-нибудь носил? Ну, кроме тебя и мамы твоей, естественно. — задаёт он мне вопрос.

Киваю.

— Все старшие носили. И мне по наследству досталось теперь. Мама сказала, что младшим они, эти вещи, уже не достанутся. Я последний их владелец, получается.

— А сколько это примерно в годах? Посчитай. Ты считать умеешь? В школе учился или учишься? — интересуется он.

— В этом году пойду, осенью. — стесняюсь про это говорить я — Мне четырнадцать уже стукнуло. А считать я могу, сестры научили. И читать, и писать тоже — хвастаюсь я.

— Какой молодец, и какие молодцы у тебя сестрёнки — улыбаются Нил со своим старым другом. — Моя внучка уже второй год отучилась. Ну, не будем о грустном. Посчитай, сколько этим вещам примерно лет.

Я задумался…

Тиша говорила, что как ей исполнилось тринадцать, от Улии она получила эти мамины шмотки. Это получается уже девять лет. Улия, перед этим, их два года носила. Уже одиннадцать. Ну, и мама рассказывала, что в этом прикиде, не меняя, почти семь лет проносила. Потом они лежали по мешкам, дожидаясь, когда дети подрастут.

Получается… примерно, двадцать лет. Многовато-то, то ли, наоборот, мало.

— Примерно двадцать лет — говорю я.

— Во-от! Двадцать лет эти вещи, верой и правдой служат вашей семье, переходя из одних рук владельцев, в другие. — говорит дядя Тимофей — Впечатляет?

Киваю.

— Как-то я об этом и не задумывался сам — говорю я обескуражено.

— А то ж! Тут знать надо, что считать и на что нужно обращать внимание в первую очередь — улыбается торговец. — Мама твоя, очень умная женщина. Просчитала верно, что ты не будешь относиться бережно к её бывшей амуниции и одежде, которые стали, благодаря тебе и твоему отношению к ним, уже, увы, просто обносками. Ведь так?

Угукаю я, в ответ. Что-то мне стыдно как-то стало за свои и слова, и действия.

Ведь реально я наплевательски относился к отданным мне вещам. А ведь помню, как нежно их брала в руки моя любимая сестрёнка Тишка.

— Так что в них особенного такого? — Задаю я интересующий, в данный момент, больше всего, меня вопрос.

— А сам не понял? — Вопросом на вопрос отвечает дядя Тим.

Пожимаю плечами.

— На ум приходит срок носки. Очень даже приличный — отвечаю я.

— А вот вижу, что голова у тебя всё же, малыш, работает. — смеётся этот непонятный старик — А как думаешь, почему такой повышенный срок службы у этих, по сути, простых тряпок?

Я кривлю губы…

— Даже представить не могу — говорю я честно. — Не задумывался об этом никогда, как-то.

— Плохо. Но одно хорошо, что мой товарищ тебя ко мне притащил, а не на рынок, где бы тебе просто впихнули всякую красивую ерунду, которая в первой же носке, за пару недель, превратилась в тряпки худшего состояния, чем сейчас вещи на тебе. Так-то… — говорит торговец — А, что касается сути того, что нанесено на эти вещи, вот об этом мы сейчас с тобой плотно и поговорим. И будет