Юрий Никитин - Скелет в шкафу

Ознакомительный фрагмент

Глава 2

Она в затруднении оглянулась на Мещерского. Тот посмотрел строго, даже чуть откинулся на спинку кресла.

– Вижу, словарный запас научных терминов у наших докторов наук весьма широк.

– Наука, – напомнил я, – как сказал Ленин, должна быть близка к народу. А еще каждая кухарка должна уметь управлять государством. Эти кухарки еще не начали с контрразведки?

Он поинтересовался холодновато:

– Похоже, интересы страны вы не принимаете слишком близко к сердцу?

– Я человек науки, – ответил я скромно. – Наука космополитична. И хотя живу в России, но с патриотизмом не перебарщиваю.

Он произнес уже совсем холодно:

– А когда вы возвращали украденный грант, вы работали не на страну, а на свою науку?

– На общую науку, – уточнил я. – Своей ни у кого, к счастью, нет.

– Вы сработали с блеском, – заметил он.

Я ответил скромно:

– Каждый бы так поступил на моем месте.

Он вскинул брови.

– Простите…

– Каждый доктор наук, – уточнил я. – У нас в лаборатории даже кандидаты наук уже редкость. Здесь куда камень ни кинь – попадешь в доктора.

Он произнес тем же почти безразличным голосом:

– А-а, вот вы что имеете в виду.

– Именно, – ответил я. – Все-таки у нас тут постоянное кипение мысли. Тайны рождения новых аксонов разгадать не легче, чем кражу или убийство. Смею предположить, намного труднее. Было бы легко, у нас был бы золотой век… А вот бегать и стрелять, все верно, мы не мастера.

Он чуть наклонил голову.

– Бегать и стрелять… да это проще, не спорю. Выучиться проще. В общем, у нас возникла чрезвычайная ситуация, когда бегать и стрелять бесполезно, не поможет. Да и вредно для дела. Нужно побывать на месте, поговорить с умнейшим человеком и… не испортить. Наша сотрудница порекомендовала обратиться к вам.

– Не знал, – проронил я, – что она любит устраивать еще и пакости. Хотя и догадываюсь.

Он светски улыбнулся.

– Вы с нею так блестяще поработали в деле возвращения похищенных денег! Она просто настаивает, чтобы привлекли вас.

– А этот капитан, – спросил я, – сейчас уже капитан или… В смысле, сейчас уже у вас или все еще в милиции?

Он улыбнулся.

– Одно другому не мешает. Наши могут быть и в бандах, и в партиях оппозиции, и в самой полиции, дабы следить за чистотой рядов. Увы, коррупция проникает везде. Потому человек со стороны хорош еще и тем, что вне подозрений… хотя бы какое-то время.

Я кивнул в сторону аристократически внимающей Ингрид.

– А ваша аристократка с дубинкой знает, в чем соль проблемы?

Он покачал головой.

– Нет. Главный вы. Если решите посвятить ее в детали – ваше дело. Потому что тогда отвечать и за нее будете уже вы.

– Я человек науки, – напомнил я. – Это к тому, что условия эксперимента сперва детально прорабатываются в уме, потом на компьютерной модели, а уж затем переходим к реальным опытам. А сейчас вы хотите, чтобы я согласился участвовать в чем-то таком, о чем не имею представления!

Он вздохнул, лицо омрачилось, даже бросил взгляд в сторону Ингрид, но она сейчас в самом деле аристократический айсберг, сверкающий, чистый и холодно недвижимый.

– Мне кажется, – произнес он еще более надменно и даже напыщенно, – вы подойдете. Как в данном случае, так и для дальнейшей работы.

– Что-что? – переспросил я.

Он посмотрел на меня, на нее, кивнул с довольным видом.

– Вы не испытываете друг к другу даже симпатии, это замечательно. Значит, сможете на задании играть мужа и жену, проживших вместе хотя бы десяток лет.

Что за солдафонствующий аристократ, мелькнуло у меня с налетом отвращения, уже распланировал, как буду служить у него на побегушках, как же, у них дисциплина, ходят строем, отдают честь, зачем честь в спецслужбах, только помешает…

Ингрид перевела на меня взгляд, полный презрения.

– Десять лет назад он в школе писался в штанишки.

Я попытался вспомнить, где я был десять лет тому, но Мещерский прервал мои раздумья:

– Неважно, пусть пять. Но вы вот уже пресыщены друг другом, а вашу семью сохраняют привычные ценности: общие дети, имущество, друзья…

Она сказала недовольно:

– А поверят, что у меня вот от такого могут быть дети?

Мещерский ухмыльнулся.

– Дети бывают от кого угодно на стороне, но брак от этого рушится редко.

– У меня рухнет, – произнес я мрачно. – Уже рухнул. Так что давайте на этом завершим. Благодарю за интересную беседу. Мы не сошлись в гораздо более важном, чем вопрос о браке. Прошу простить, но мне нужно идти, у меня там семеро мышей сидят по лавкам не кормленные.

Я поднялся, отодвинул стул, Мещерский что-то заговорил быстро, но я пошел к двери, а там крайне вежливо открыл, вышел и закрыл, не опускаясь до вульгарного хлопанья дверью из-за напрасно потерянного времени.

Минут через пять дверь за спиной приоткрылась, мне даже не нужно смотреть в видеокамеры, чтобы узнать Ингрид, ее запах отличу не просто среди тысячи, а среди миллионов подобных.

Я не успел даже недовольно хрюкнуть, как она сказала быстро:

– Я пришла извиниться.

– Не пришла, – возразил я, – а прислали. Врать нехорошо.

Она сделала вид, что чуть смутилась, даже в голос подпустила чуточку растерянности:

– Да… но я и сама пришла бы. Я перегнула не случайно. Я видела, чем кончится, поспешила ускорить. Да и Мещерский… он понял, ты все равно откажешься, потому повел себя так, чтобы ты обиделся и ушел. Поверь, все у него просчитано.

– Да ну? – спросил я с сарказмом.

– Он лучший аналитик нашего Центра, – сказала она серьезно. – Думаю, если бы пошел в науку, тоже стал бы доктором или хотя бы кандидатом. И вовсе не за меткую стрельбу и прыжки по крышам. Потому в эту минуту он садится в автомобиль и уезжает, а я здесь продолжаю тебя уговаривать.

Я окинул ее внимательным взглядом.

– А ты вообще ничё так… Кто бы подумал, в платье… Как человек!.. Даже, прости за бранное слово, почти как женщина.

Она ответила скромно:

– Мне идет любое платье. Когда фигура в порядке, надевать можно все.

– А говорила, – напомнил я, – пара туфель, пара туфель!..

– Я не врала, – сказала она мирно. – Не люблю лишнюю одежду, обувь, мебель… Но все, что нужно, возьму в нашем хранилище. Или моментально привезут из любого люксового магазина… Но ты пойми, не только меня, но всякого в нашем управлении задевает, что ты так легко все решил… Зачем тогда все наши годы зверских тренировок, учений, марш-бросков, уроков рукопашного боя, стрельбы из любого положения?.. Обидно.

Я сказал кисло:

– Ладно, прощаю. А теперь топай, я на работе.

Она послушно сделала было шаг к двери, я молодец, голос у меня, видать, командный, командирский даже, как у Рокоссовского или Тухачевского, но там остановилась, медленно и несколько растерянно повернулась.