Алексей Фомичев - Пусть бог не вмешивается

Ознакомительный фрагмент

– А что ж без оружия? Или думаешь – дадут?

– Разве дают?

– Дают… – Мужик стал поправлять край покрывала. На меня больше не смотрел, видимо, понял, что опасности я не представляю. – Только сперва заработать надо. А то вон у моего соседа пошел шалопай в дружину барона. Все получил: и деньги, и броню, а как до дела дошло, так и сгинул, как не жил. А допрежь только и имел, что топор да нож, зад скрести.

– Воин должен понимать, что это… не в кузне махать молотом.

– Во-во! Кузня как раз и осталась у отца, а тот уже еле ходит. Кому, спрашивается, хозяйство вести? – Он сердито сплюнул. – Ладно. Некогда мне с тобой разговоры вести. Дорогу запомнил?

– Да.

– Ну, бывай… а коли хочешь, поехали вместе. Я тебя до Болотной довезу.

– Спасибо, но я к замку, наверное, пойду.

– Тебе решать. Бывай! – Мужик ловко взмахнул кнутом и щелкнул над ухом лошади. – Пошла, старая.

Телега скрылась за поворотом, а я пошел в лес. На душе, скребли кошки.

Н-да, прояснил обстановку… Дороги назад нет, это факт. Зато в наличии бароны и короли. В наличии Средневековье…

Самый быстрый транспорт – лошадь, самое современное оружие – меч да топор, самый верный способ сгинуть – попасть в руки самодура с длинной родословной и куцыми мозгами.

– …Ну? – встретил меня вопросом Андрей.

– Тпру, не запряг еще. Значит, так… – Я пересказал разговор с крестьянином, опуская незначительные подробности.

Они жадно слушали, не перебивая. Когда я замолчал, возникла долгая пауза.

– Средневековье… – Лена оглядела ребят и без всякой надежды спросила: – А ошибки быть не может?

– Может. Надо добраться до жилья, тогда станет ясно, где мы находимся.

Она кивнула и опустила голову. Больше вопросов не было. В горле пересохло, я пошел к небольшому родничку, бившему из-под земли неподалеку от места стоянки. Когда вернулся, на поляне вовсю спорили.

– А я тебе говорю, что попасть можно! Как тот человек говорил: наняться можно хоть в королевскую. Значит, мы при желании устроимся.

Андрей возбужденно выкрикивал слова, энергично размахивая рукой. Его оппонентом был Николай, сидевший подле Светы. Та не сводила встревоженных глаз со спорщиков.

– И что ты им скажешь, когда спросят, откуда мы?

– Не знаю… Пока не знаю, но у нас есть время, чтобы это продумать. Надо поскорее выйти к людям. Денис покачал головой и спросил меня:

– Ты как считаешь?

– Что именно?

– Да вот парни решают, как быть. Надо как-то устраиваться здесь. Кому легче всех живется в средние века? Дворянам и военным. И нам надо попасть в войско к какому-нибудь… словом, к тому, у кого есть армия.

– Дружина, а не армия, – поправил я. – Армия может быть только у короля или наместника, то есть во всей стране, а не в какой-то части.

– Да какая разница! – раздраженно отмахнулся Андрей. – Нам надо на что-то жить, где-то спать, есть… Как мы это сможем получить? И сколько за это следует заплатить? Бесплатно кормить никто не станет. Значит, надо попасть в ар… дружину к любому дворянину, а там разберемся.

Николай не нашел, что возразить, Денис был полностью согласен с Андреем. Девчонки вообще участия в споре не принимали – похоже, привыкали к роли средневековых дам, коим не положено часто раскрывать рот.

– Артур, твое мнение?

Я задумчиво потер подбородок.

– Для того чтобы попасть в дружину, любую дружину, надо уметь сражаться, причем тем оружием, которое в ходу здесь. А работать с мечом сложнее, чем с автоматом. Вообще быть воином в Средневековье тяжелее… Здесь нужен особый навык.

– Ты, что ли, воевал? – Андрей недовольно нахмурился. – Не умеем – это правда, но попадем в дружину – научат.

– Я имел в виду не это.

– Подожди. Ты знаешь, как можно прожить здесь, не умерев с голоду, не замерзнув в лесу под открытым небом и не попав в плен?

– Пока не знаю…

– Вот! – Андрей торжествующе поднял палец. – А мы знаем. Судя по всему, недалеко находится замок некоего барона…

– Сувора, – подсказал я.

– Да. Мы доберемся до замка и попросимся к нему в дружину.

– Просятся детишки на горшок, а в дружины вступают.

Лицо Андрея приобрело обиженное выражение.

– Не цепляйся к словам. Ты отлично понял, о чем я. А что касается владения оружием… К твоему сведению, у меня коричневый пояс каратэ! – Он вскинул голову и победно посмотрел на меня. В глазах блистали искорки превосходства.

– Поздравляю, сэнсей. Куда уж нам… Возможно, вы и правы. Но давайте сначала доедем до барона, а там видно будет.

Оксана уловила мое несогласие и спросила:

– Ты против?

– Надо посмотреть, – уклончиво ответил я.

– Но ты не пойдешь в дружину? – полюбопытствовал Денис.

– Не знаю, рано говорить.

Они оставили меня в покое и принялись развивать тему дальше. Со стороны картина выглядела несколько комично: сидит группа студентов радиоакадемии в глухом лесу и обсуждает, как лучше устроить так, чтобы попасть на службу к некоему барону и при этом не быть разоблаченными. Действительно очень весело, особенно если вспомнить, что один из этих студентов – ты сам.

Но дело обстоит гораздо серьезнее, чем им кажется. Ребята, конечно, правильно делают, что ищут выход, но вот идея с дружиной… Ни Андрей, ни другие меня не поняли, когда я говорил об их неумении воевать. Вернее, поняли, но не так. Я имел в виду не столько навык рукопашного боя, сколько готовность совершить убийство, пусть даже врага. А это иной вопрос.

Сам факт убийства – сильнейшая психологическая травма, от которой зачастую не могут оправиться гораздо более подготовленные люди. Сколько восемнадцатилетних мальчишек погибло в Афгане, не найдя в себе сил вовремя выстрелить. Те же, кто перешагнул через внутренний запрет, до сих пор просыпаются в холодном поту, с дикими криками и глушат свой страх водкой и наркотиками. Волна преступности среди ветеранов Афганистана – самое яркое тому подтверждение. Люди, привыкшие убивать, так и не смогли перейти на мирные рельсы, израненная психика не давала возможности просто жить в мире и спокойствии, а обостренное чувство справедливости и ненависти толкало на необдуманные поступки. Это в Америке существуют реабилитационные центры, где после боевых действий их участники проходят полный курс лечения. А у нас единственным лекарством до сих пор является сорокоградусная, да и то больше взводит, чем заглушает внутреннюю боль. Хорошо известно, что мирный обыватель не может мгновенно превратиться в хладнокровного убийцу. Его психика не выдерживает колоссальной перегрузки, и он рискует получить психическую травму, которая скажется в дальнейшем.

Другое дело – прежние века, где отношения между людьми, мораль, а значит, и цена человеческой жизни не идут ни в какое сравнение с современными понятиями. Тогда убивали за косо брошенный взгляд, за малейшее оскорбление. Убивали из-за земли, скота, женщин. Легкости, с какой лишали жизни себе подобных, можно только поражаться. Вспороть брюхо свинье либо соседу – разница невелика!