Анатолий Дроздов - Самец причесанный

Ознакомительный фрагмент

— Слушайте все! — кричит, привставая на стременах — Сейчас мы с мушем будем бороться. После того как свалю его, он станет нашей добычей.

Пацанки орут и машут руками. Жду, пока утихомирятся.

— Если свалю Амагу, вы пропустите нас! — объявляю в свою очередь.

В ответ вижу оскалы. Нет уж, девочки, играем честно!

— Поклянись, что так будет! — говорю Амаге.

— Клянусь! — кивает она. — Только ты зря надеешься. Я сильная. Мне нет равных в орде.

Это мы посмотрим…

— Какие правила? — спрашиваю, спрыгнув на землю.

— Обычные, — пожимает плечами Амага. — Запрещено кусаться, царапаться и вырывать глаза. Остальное можно.

Вот и славненько!

С десяток сарм прыгает на землю и начинает вытаптывать круг. На лицах ухмылки — предстоит развлечение. Делаю знак Сани. Она спрыгивает и помогает мне снять лорику. Отдаю ей шлем, пояс с оружием и наказываю смотреть за вьюками. Там у меня золото. Пока будем бороться — стибрят. Рожи у сарм плутоватые, и на вьюки они посматривают. Сани кивает. Амага снимает нагрудник и пояс. Сармы, закончив работу, лезут в седла. Будут смотреть сверху. Мы с «красоткой» становимся лицом к лицу. Девочка не соврала. Она крепкая, ростом повыше меня, руки длинные. Будет ими хватать. У кочевников слабые ноги, они с детства в седле. Учтем…

Одна из сарм ударяет копьем в щит. «Красотка», вытянув руки, летит ко мне. Уклоняюсь и подставляю ногу. Упсс! Амага бороздит носом землю.

— Не считается! — вопит, вскакивая. — Ногами цеплять запрещено!

Нет, в самом деле, детский сад!

— Ты не говорила.

— Забыла!

Снова идем в круг. Не беда. Я, конечно, не Карелин, но полевой борьбе меня учили. В этот раз Амага не спешит. Делает шаг и хватает меня за плечи. Держит цепко. Сильная, зараза! В свою очередь вцепляюсь ей в рубаху. Некоторое время пыхтим, пытаясь вывести противника из равновесия. Не выходит. Внезапно Амага оставляет плечи в покое, хватает меня за запястья и заставляет ее отпустить. Поворот — и она за моей спиной. Сгиб ее локтя под моим горлом, второй рукой прижимает меня к себе. Душит. В глазах темнеет. Ах, так? Вскидываю правую руку и хватаю ее за ворот. Бросок! Амага, взмыв в воздух, прикладывается спиной о притоптанную траву.

— Не считается! — кричит с земли. — Нечестно! За рубаху хватать нельзя!

— За что еще? — интересуюсь холодно. — Сколько раз нужно тебя свалить, чтобы считалось правильным?

Амага встает и, повернувшись спиной, отходит в сторону. Садится, поджав ноги. Спина выражает обиду: глубокую. У девочки отняли игрушку. Лица у сарм хмурые. Так и до беды недалеко. Доспехи я снял, меч у Сани. Врежут чем-нибудь по башке… Что клятва этим детям Степи? Как дали, так и забрали…

Подхожу к Амаге, присаживаюсь рядом. Даже не глядит в мою сторону. «Между нами все порвато и тропинка затоптата. Отдавай мою игрушку, не садись на мой горшок...»

— Амага! — говорю, подпуская в голос раскаяние. — Хочешь, подарю тебе доспех?

В самом деле, зачем он мне? Сармы — те, что из Балгаса, наверняка отберут, как и меч. Я вообще не хотел лорику брать, но трибун настояла. Хотела, чтоб выглядел преторианцем.

— И шлем? — шмыгает носом Амага.

— И шлем.

— А меч?

— Меч нужен самому.

— Не хочу!

Нет, в самом деле, ребенок! Сколько ей лет? Чистокровные сармы и нолы взрослеют к трем. Амаге если и больше, то ненамного. Как и ее воинам, впрочем. Ситуацию надо спасать. Предводителю нужно сохранить лицо. Как мне — задницу.

— Куда вы шли, Амага?

Она оборачивается. На лице — удивление.

— В набег.

— На рома?

— У нас плохое оружие, — вздыхает она. — Нет мечей, а копья и стрелы с костяными наконечниками. С рома не совладать. Идем на другое племя. Нам нужно доказать, что мы воины. Получится — орда примет нас во взрослые.

Вон оно как, Петрович! То-то мне показалось… Сани — молодец. Незаметно подъехала и частит с седла:

— На что вы рассчитывали?

— Угнать отару.

— А дальше?

— Продать овец рома, на вырученные деньги купить оружие.

— Сколько овец в отаре?

— Какая попадется. Две или три сотни.

— Почем хотели продать?

— По серебряной монете овца. Рома хорошо платят.

Ну, по денарию за овцу — это вы размечтались. Столько заплатят в Роме. В Малакке дадут половину — это в лучшем случае. Тамошним купцам нужен гешефт. Прикинемся, что поверили.

— Хочешь пятьсот монет?

— За что?

Глазки загорелись — купилась. Ребенок Даже неловко.

— Проводи меня к Балгасу.

Почему бы и нет, в самом деле? На хрен нам те сармы? Повезут, как пленника, а тут хозяин. Пятьсот денариев — это двадцать ауреев. В моем кошельке их сто.

— У тебя есть деньги?

Взгляд хитрый, с прищуром. Стоит признаться — прощай золото! Экспроприируют. Зачем отрабатывать, если можно забрать?

— В Балгасе будут. Клянусь. Я гость Великой Матери.

— В пути будешь со мной спать?

А вот это — хрен! Еще чего! Качаю головой.

— В Балгасе у меня жена. Я еду к ней.

— А она кто? — Амага тычет в Сани.

Ответить не успеваю: Сани начинает горячо частить. Разбираю со второго слова на третье. Пару раз проскальзывает «самка».

— Согласна! — говорит Амага, вставая. — Но смотри: если обманешь…

Лицом выражаю обиду. Как можно обо мне так думать?

— В этом случае заберешь мой меч. И меня в придачу.

Она протягивает ладонь. Бьем по рукам. Делаю знак Сани, та, соскочив на землю, подтаскивает лорику. Лично обряжаю Амагу в доспех. В завершение нахлобучиваю на грязную голову бронзовый шлем. Улыбка растягивает «красотке» рот. В глазах окруживших нас сарм зависть.

— Ты прекрасна, Амага! — говорю, отступив. — Настоящий вождь!

Все, сарму можно к ране прикладывать. Лучится, как девочка, получившая конфетку.

— Едем, Игрр! — говорит важно.

Надо же! Запомнила…

Санейя, проводник. Довольная

Перепугалась я до дрожи в коленях. Встретить диких сарм — худшее, что может случиться в пути. И ведь сама виновата: зачем понадобилось срезать угол? Ну, потеряли бы день. Нет, понесло…

Когда Игрр спорил, я тряслась. Сейчас сарма скомандует, и в нас полетят стрелы. Умирать не хотелось. Лучше в плен: хозяйка меня выкупит. Хотя о чем это я? За Игрра с меня шкуру спустили бы. И ведь поделом!

Когда Игрр стал бороться, я струхнула. Сармы отменные борцы. Это их любимое развлечение в зимние дни, летом других забот хватает. Бывала я в стойбищах, видела… Амага выглядела грозно. Хоть Игрр и силен, но в борьбе побеждает более ловкий. К моему удивлению, им оказался пришлый. Он легко бросил сарму на землю. Стало ясно: ей с ним не совладать. Амага это тоже поняла. Закричала, что Игрр нарушает правила. Ложь! Пришлый боролся честно, это все видели. Амага стыдилась воинов. И тут Игрр меня удивил. Подарил сарме доспех, да еще предложил денег за сопровождение. Зачем? Нас ведь ждет сотня из Балгаса! Поняла я позже. Сармы нас бы не отпустили. Игрр откупился, найдя удобный предлог. Дешево. Двадцать золотых дают за пленную треспарту (если найдется кому заплатить, конечно), а тут муш! За него сто надо просить, а то и больше!