Ведьмак с Марса 3 - Станислав Кемпф

Он достал откуда-то пробирку, в которой Винсент уловил слабое золотистое мерцание.

— С ним вполне можно договориться. Примешь его — сможешь на равных противостоять Ведьмаку. Только тогда твой реванш будет иметь хоть какой-то смысл, потому что у тебя появится шанс на успех. Без него — ты обречён раз за разом проигрывать и становиться посмешищем для всех. Рискнёшь?

Под испытующим взглядом Феликса Винсент незаметно поёжился.

Перспектива была заманчивой. Очень заманчивой. Вернуть лидерство и с ним Снежану… Но что, если Магнус всё-таки лжёт? Или, скажем так, что-то недоговаривает? Почему он не предложил симбионта — или всё-таки паразита? — брату? Или у того тоже иногда бывают золотые глаза с чёрными вертикальными зрачками?

Что, если с ним говорит никакой не Феликс Магнус, а тот самый инопланетный паразит? Который через принца Гарсия пытается подобраться к его отцу-королю?

Винсент мотнул головой, отгоняя дурные мысли. Да ну, ерунда какая-то получается. Зачем Феликсу — или паразиту — предупреждать его о намерениях твари, засевшей в Ведьмаке, если его собственные намерения ничем не отличаются? Он же должен понимать, что принц Гарсия не согласится на симбиоз, если у него будет хоть тень сомнений. Два пришельца с разными мотивами?

Нестыковок в рассказе Магнуса Винс не видел, признаков лжи не находил, но шаг, который ему предлагали, всё равно представлялся очень, очень рискованным…

Он ещё раз мотнул головой.

Феликс понял его жест по-своему.

— Ладно.

Пробирка исчезла так же неожиданно, как появилась, золотистые искорки погасли в полумраке будуара. Вместо неё появилась холодная улыбка.

— Дело твоё. Хочешь барахтаться на самом дне — кто я такой, чтобы тебе это запрещать? У меня времени много, мне Юлий не опасен. Я могу и подождать, пока тебе надоест глотать одно унижение за другим. Или пока до тебя дойдёт, что ситуация уже слишком серьёзная, чтобы и дальше раздумывать. Вот только условия тогда немного изменятся…

У Винсента пересохло в горле. Он подошёл к бару, выбрал бутылку и ухитрился налить вина в высокий бокал, не пролив ни капли. Привычные движения позволили взять себя в руки. Глоток душистой жидкости прокатился по горлу, смывая страх и неуверенность в себе.

— И что же это будут за условия? — с напускным равнодушием спросил он.

— Надоест валяться в грязи — приползай, — усмехнулся Феликс. — Только помни — на коленях. Обязательно на коленях… Да, жетончик оставь. Мне тут понравилось.

Винсент оскорблённо выпрямился.

Так с ним не имел права разговаривать никто. Кем бы он ни был.

На коленях⁈

Да скорее Солнце превратится в сверхновую!

Брезгливым жестом швырнув жетон под кушетку — пусть поднимает, — Винс покинул будуар.

Глава 2

Феликс усмехнулся, когда дверь за Винсентом закрылась.

Когда он получил это тело, то и предположить не мог, что приобретёт так много. Ему нравилось даже имя. Феликс — Счастливчик. О да, это было воистину счастье…

Человеческое тело оказалось неистощимым источником чувств и эмоций, которые стали для него настоящим наркотиком. Биохимия этого организма превосходила всякое воображение, позволяя всё глубже погружаться в восхитительные глубины новых и новых открытий.

Чего стоило одно только чувство вседозволенности…

Нет, он не стремился выделяться, ни к чему было обращать на себя ненужное внимание. Но само понимание, что ему доступно всё, что только мог позволить себе один из Тысячи — а это было много, так много…

Какое наслаждение было смотреть, как разгорается гнев в глазах этого человека, отпрыска короля, и знать, что рано или поздно он сделает то, что ему было сказано. Приползёт на коленях, униженный и сломленный, потому что он, Феликс, и его частица станут для него последней надеждой.

Невозможно победить ведьмака, если ты ему не ровня изначально. Когда Винсент получит частицу Феликса — они победят. С двумя одержимыми не совладает даже Юлий, и предвкушение этой победы пьянило не меньше, чем будет опьянять сама победа. А потом у него появится доступ к самому влиятельному аристократу этой системы…

Феликс поднялся с кушетки, гибко потянулся. Под ногами тускло блеснул кругляш жетона, стилизованный под древнюю золотую монету. Номинал означал количество оплаченных часов. Всего три — не так уж много, но и не мало. Достаточно, чтобы получить долю невероятных ощущений.

А если их окажется недостаточно — что ж, можно будет и продлить.

Он улыбнулся и потребовал в номер девушек. Для начала троих.

* * *

Далеко Винсент уйти не смог. Он явно надеялся, что на сегодня разговоры окончены, что хотя бы до завтрашнего дня он меня не увидит — это читалось на его лице так отчётливо, что даже транспарант с метровыми буквами «Ведьмак, свали нахрен!» не был бы более красноречив. Всего мгновение, но я этой вспышки эмоций не пропустил.

— Поговорим? — почти миролюбиво предложил я, отлипая от какой-то статуи фривольного вида и оказываясь у него на пути. Почти — потому что желание оторвать ему ноги и руки никуда не делось. Я только отложил его на некоторое время в сторону.

Принц сделал морду кирпичом и попытался пройти мимо, как если бы я был пустым местом. Что ж, придётся прибегнуть к урокам, полученным у Царя…

Едва заметно изменилась осанка, поза, стал другим взгляд, налились внутренней силой черты лица… Камера не засекла бы этих перемен — до техники, способной засекать изменения в человеческой ауре, в этом будущем ещё не додумались.

Моё преображение было неуловимым, мгновенным и очень убедительным. Только что взгляд Винса смотрел сквозь меня — и словно упёрся в каменную стену. Ему пришлось меня увидеть, потому что ничего иного ему не оставалось — весь мой вид явственно говорил о том, что мимо таких людей не проходят даже короли.

А справляться с такими инстинктами его никто не учил. Не нашёл король Родриго такого Царя для своего сына…

Теперь этот сын стоял перед представителем той старой нео-аристократии, с которой начинался взлёт человечества за орбиту Земли, и которой уже не было здесь. Люди-мечтатели со сталью во взгляде, с которыми не поговоришь свысока — только на равных — остались там, во временах Рюрика.

Пока не разбудили меня.

— Что тебе? — превозмогая себя, буркнул Винсент. Единственная демонстрация независимости, которую он смог из себя выжать. И это я ещё даже не начал на него давить…

— Перечислить? — я размял пальцы. — В приличном обществе за то, что ты сделал, принято бить по лицу.

—