Иванов-сан - Олег Николаевич Борисов

на вводных занятиях по офисным процедурам. Спасибо, что память не пропил на буровой, смог с первого раза галки расставить. Семьдесят девять правильных ответов из ста возможных. На четыре ответа больше минимально необходимого для сдачи экзамена.

И придурок скрипучий в довесок…

У босса беседа протекала в формальной и, я бы даже сказал, почти дружеской обстановке.

— Лебедев-сан, вынужден сообщить о нарушении трудовой дисциплины. Как нас предупреждал Накадзима-сан, кадры будут проверять, чем занимаются работники дзайбацу. И вместо того, чтобы трудиться над отчетом, Иванов-сан разобрал офисный принтер и тратил время на железки… Боюсь, что отдел айти напишет жалобу за столь грубое нарушение правил внутреннего распорядка.

— Я вас услышал, Касатонов-сан. Думаю, вы можете идти, а я побеседую с провинившимся. Спасибо, что обратили внимание на ошибку новенького в нашем отделе.

Гордо вздернув подбородок, толстяк вымелся наружу. Я проводил его взглядом, потом повернулся к руководству и не удержался от вопроса:

— А разве можно ходить в таком, с блестками? Или это за особые заслуги?

Поморщившись, седой мужчина жестом указал на стул перед широким столом и проворчал в ответ:

— Мода среди управляющего персонала. В директорате два месяца назад решили попробовать идею со сменой старого офисного стиля на более молодежные бренды. Вот и до нас докатилось.

— То есть там, — я посмотрел на потолок, — там уже это посчитали слишком революционным и не модным, а до некоторых особо продвинутых добралось только сейчас… Понял…

— Дурак ты, Иванов-сан, — вздохнул босс, закончив листать электронное личное дело на дисплее. — Мало того, нужных навыков по новой специальности нет, так еще язык держать на привязи не умеешь. Это — не буровая. Здесь — головной офис корпорации. Сорок процентов среди руководства — японцы. Остальные — члены местных богатых семей. Кто специально обучался менеджменту, международному законодательству и прочим премудростям. Мало нефть добыть. Ее надо доставить до потребителя и продать. Или переправить на химические предприятия, там переработать и уже пластики опять же по цепочке посредников отдать дальше… В большом коллективе надо уметь не только выполнять возложенные обязанности, но и делать это в определенных рамках. А ты, Иванов-сан, даже не улыбаешься, когда с людьми разговариваешь.

— Прошу прощения… Обморозился десять лет назад. Мимика толком не восстановилась.

Закрыв на десктопе окно с моей рожей и кучей черных буковок, начальник отдела еще раз вздохнул:

— Понимаешь, в чем проблема. Мне на твоем месте нужен стажер. Или молодой клерк, кто не имеет собственного мнения, сидит с восьми утра до девяти вечера, изображает бурную деятельность и раз в две недели подает собранные программой цифры с красивым графиком. Держать вместо попугая практически старика, которому скучно и который имеет собственное мнение по каждому вопросу — это подрывать выстроенные в коллективе правила личных взаимоотношений… Думаешь, Касатонов-сан из личной неприязни на тебя зуб имеет? Нет. Он сядет в мое кресло, когда я пойду вверх. Скорее всего, в конце года. И уже сейчас не хочет собирать под своим крылом будущие проблемы… Загвоздка в том, что я не могу тебя просто уволить прямо сейчас.

Я покосился через плечо — что именно Георгий Максимович разглядывает сквозь прозрачные стены? Скорее всего — просто любуется суетой в муравейнике. Поэтому посмотрел на босса и предположил:

— Если уволить — Кобаяси-сан обидится. Он рекомендацию на перевод одобрил. Получится, его мнение проигнорировали. Если региональный инспектор обидится, во время следующего аудита наши участки цинично загнут и оштрафуют. В итоге — «Ям-Нефть» потеряет кучу денег и приобретет проблемы на будущее.

Перестав разглядывать суету внизу, Лебедев уставился на меня:

— Как и говорил — ты слишком умный. Стажер бы сидел, потел и молчал. Ты же — рот открываешь… Сожрут тебя, Иванов. С потрохами… Но — не я. Уйду на пару-тройку этажей выше, пусть младший Касатонов шишки набивает… Но главное — что?

Поняв, что прямо сейчас меня на улицу не вышибут, решил поделиться накопленной житейской мудростью:

— Главное мне поставить на вид. Потому что — дурак, вид придурковатый где-то подрастерял.

— Именно… Вот через полгода на тебя в характеристике будут значиться куча недочетов, неумение работать в слаженном коллективе и отсутствие гибкости в решении поставленных задач. Получишь недельную выплату и на свободу, с чистой совестью. И все довольны. Рекомендатель твой лицо не потеряет, мы его нигде не обидим… Конечно, на буровые тебя вряд ли возьмут, корпоративное соглашение о запрете найма бывших работников конкурентов. Но руки-ноги есть, полтинник не разменял. Поэтому найдешь чего-нибудь за МКАДом. В Федерации меньше семи процентов официальной безработицы, не помрешь с голоду… А насчет «поставить на вид», пойдешь в «гномы». — Заметив, что я не понимаю офисный сленг, босс с ехидной усмешкой объяснил: — Это в подвал. У нас там в наследство от прежних хозяев осталась гора барахла, надо потихоньку вывозить и утилизировать. Вот и займешься. Сила есть — ума не надо. Будешь ящики ворочать и по накладным к грузовым лифтам стаскивать. Иди к себе на рабочее место, письмо я перешлю. Сегодня у тебя встреча с кладовщиками. Выдадут робу и нарежут задач. В понедельник заглянешь сюда, отчет оформишь и продолжишь… Через полторы недели вернешься обратно.

Встав, поблагодарил и потопал на выход. Таскать круглое, катить квадратное — знакомо.

И когда взялся за ручку прозрачной двери, меня догнало напутствие в спину:

— Иванов-сан, исключительно из уважения к трудовому стажу… Это я к официальному этикету отношусь с некоторыми допусками. Но если ты с каменной рожей кому из вышестоящих забудешь поклониться или в беседе накосячишь, «волчий билет» тебе оформят до Нового года, экспрессом. Понял?

— Да, Лебедев-сан. Понял.

— Тогда иди. И постарайся лишний раз Касатонову-сан на глаза не попадаться. Не хочу его жалобы снова выслушивать.

* * *

Хасэгава Сабуро прилетел в Москву рано утром на сверхзвуковом «Митсубиши-Стар». Вместо десяти часов полета — успеваешь за пять. В его годы временем стоит дорожить. Поэтому сразу по приземлении включился в работу и в офис «Ям-Эн» на вертолете добрался ближе к одиннадцати вечера. На верхушке небоскреба встречало руководство филиала