Системная операция - Олеся Шеллина

ты расселся? — рявкнул заведующий, глядя на Ваську. — Мыться! Бегом, марш!

— На что пойдем-то? — Васька с недовольной рожей принялся вылезать из-за стола.

— Огнестрел, и два ножевых на подходе, — хмуро сообщил Саша. — Как-будто в девяностые вернулся, мать вашу, и клиентов с очередной разборки ждем.

— М-да, странно, — я даже немного нахмурился. — Огнестрел куда?

— Не знаю, куда-то в брюхо. В упор стреляли, там месиво. Как вообще жив остался, вот в чем вопрос.

— Его первого берем? — я тряхнул головой. Перед глазами снова замелькали уже порядком надоевшие мушки.

— Да, те двое стабильные, — Сашка посторонился, пропуская Ваську. — Как бы дежурную бригаду поднимать не пришлось.

— Мне некого поднимать. Никитин где-то летит с моря, только завтра меня сменить сможет. Волкова в декрете, а Еремина снова заявление написала.

— Опять? — Сашка сжал губы. — Все, надоела. Если Борисовна не пошевелится, я сам ее турну. Достала уже.

— Давно пора, а то звезду эту с накладными когтями работать, видите ли заставляют, — мы переглянулись и хмыкнули. Ну, мне-то хорошо, я завтра утром все допишу, чтобы долгов не оставлять и поминай, как звали. А вот ему еще эту лямку пять лет минимум тянуть. — Ну, где наша блондиночка с дурным характером? Долго ее ждать?

Из коридора послышались шаги, словно кто-то бежал, стукая каблучками по мраморной плитке пола.

— А вот и я, — в ординаторскую ворвалась молодая женщина с собранными в высокий хвост длинными белокурыми волосами. Эх, был бы помоложе, точно приударил бы. Но как же это непривычно видеть неубранные волосы и расстегнутый халат в хирургии. Она протянула Сашке пленку ЭКГ. Нет ничего более жалкого, чем выдающийся хирург с большим стажем, пытающийся прочитать кардиограмму. Хоть не вверх ногами держит, и не говорит, что она ровненькая, и то хлеб. Наконец, эта стервочка решила сжалиться над заведующим хирургии, и повернулась ко мне. — Можете усыплять, Алексей Владимирович. Нет тут ничего острого.

— Могла бы по телефону сказать, — проворчал я, направляясь к двери.

— Не могла, связь что-то чудит, — Катерина пожала плечами. — Вы, например, у меня вообще не существуете, оба, — добавила она, поворачиваясь к Саше. — А вы, Александр Валерьевич, не расслабляйтесь сильно. У меня в приемнике двое, и оба могут в итоге оказаться вашими, сейчас только биохимию перепроверим. Да, и еще кого-то везут, с болью в плече. Но, с такой формулировкой мне один раз огнестрел в это самое плечо подвезли. Так что, похоже, ночка сегодня та еще будет.

Я уже не стал слушать Сашкины маты и ответы этой язвы, а быстро побежал в операционную. К счастью, мне не надо так намываться, как хирургам, достаточно руки правильно вымыть.

На столе уже лежал молодой парень, а ему в кровь поступал миорелаксант. Маринка деловито заполняла наркозный лист, параллельно перебирая ампулы, ожидая моих распоряжений. Я встал у головы парня и скороговоркой перечислил препараты, которые тут же начали поступать ему в кровь. Открыв клинок ларингоскопа, я уже положил поплывшему парню ладонь на голову, как вдруг он распахнул глаза и довольно отчетливо произнес:

— Это не игра, не игра… В игре не умираешь… по-настоящему. Это какой-то вирус, точно вирус, и зомби. Они все как зомби, только какие-то другие, — Маринка замерла рядом со мной со шприцем в руке, а в ее глазах, блеснувших из-под маски, промелькнуло беспокойство.

— Переиграл во что-то, парень, — я покачал головой, а он тем временем закатил глаза и отключился. — Ну, с богом. — Запрокинув его голову, я ввел ларингоскоп и приступил к интубации, которая, похоже, на сегодняшний день не последняя.

Эта была поистине адская ночь. Пациентов везли валом, пришлось вызвать дежурную бригаду и собрать еще одну из тех, кого нашли. Мы с Маринкой чуть с ума не сошли, мечась между столами. Все пациенты были с разного рода повреждениями. Создавалось впечатление, что город сошел с ума, и все кинулись резать и стрелять друг друга. Спасти удавалось не всех. Некоторых привозили в таком состоянии, что возникал закономерный вопрос: как вот это еще может быть живо? Хирурги падали с ног, в последние часы я заметил, что они даже не перемываются, вопреки всем канонам и правилам. Одежду одноразовую меняют только, не отходя от столов. И, как сказал во время моей очередной перебежки к соседнему столу Сашка — этот дурдом не только у нас. Все больницы города экстренно расконсервировали операционные и пашут, не покладая скальпелей.

Закончилось все это безумие только в восемь утра. Обойдя всех, кто выжил, и теперь лежал в реанимации, я поплелся в ординаторскую. Сейчас записи сделаю и домой. Спать буду сутки, не меньше. Всю ночь перед глазами мелькала рябь, но я на нее уже не обращал внимания.

Пока компьютер загружался, на секунду прикрыл глаза, и словно в черную дыру провалился.

Проснулся, словно от толчка. Подняв голову с рук, я оказывается уронил ее во сне на стол, я огляделся по сторонам, одновременно потирая затекшую шею. Монитор компьютера оставался черным и не подавал признаков жизни. Как не наблюдалось этих самых признаков жизни в ординаторской, хотя, по идее, после такой ночки здесь должно быть достаточно людно.

Но, что меня поразило больше всего — это полумрак, стоящий за окном и, соответственно в ординаторской. Хотя часы показывали, что уже давно утро.

Поднявшись, я подошел к двери и выглянул в коридор, чтобы тут же нырнуть обратно. Коридор был пуст. Не было привычной утренней суеты. Не слонялись больные, не бегали медсестры, не махали швабрами санитарки. А еще было очень тихо. Просто нереально тихо. Почувствовав подступающую панику, из-за непонимания происходящего, я сел на диван, оглядывая пустую ординаторскую бессмысленным взглядом.

Появившуюся перед рябь, я встретил, как родную. Вот только на этот раз, рябь была настолько интенсивной, что сквозь нее я не видел ничего вокруг. Вдобавок ко всему к ряби добавились яркие всполохи, которые постепенно сложились в слова.

Приветствую, игрок! Какой тип общения ты предпочитаешь: визуальный или акустический?

Что? От неожиданности я упал на спину, пытаясь отогнать от глаз навязчивую надпись, размахивая при этом руками. Что здесь происходит, вашу мать?!

Глава 2

Рябь и надпись продолжали маячить перед глазами и не собирались никуда исчезать. Более того, даже, когда я закрыл глаза, надпись никуда не делась, словно транслировалась сразу на сетчатку, а то и передавалась непосредственно в зрительные бугры мозга, и я видел уже обработанную информацию. Минут пять я пытался от нее «отделаться»: закрывал глаза, вызывал любой другой образ, тупо отмахивался руками, но, в конце концов, сдался. Ладно,