Фантастика 2025-68 - Алексей Владимирович Калинин

гневом сказал Фред Морган самому себе, наш «русский медведь» все никак не успокоится, да? Ему мало того, что он украл тогда мою идею про более тонкий провод, он пытается украсть и мою Мэри? И место в Совете директоров? И все это — за счет новой кражи?! Ничего не скажешь, красавец!

Фред еще раз посмотрел на «описание патента», лежавшее в верхнем ящике стола. «Аппарат, предназначенный для выпрямления переменного тока…» — прочел он. И продолжил скользить по строчкам: «Достоинствами аппарата являются компактность, высокая экономичность и низкая стоимость…» Угу… «Отсутствие движущихся частей позволит существенно повысить долговечность прибора и сократить затраты на ремонты»…

— Ага! — почти не таясь, в голос возмутился Фред. — И про то, что придумал этот прибор я, а ему просто поручил его додумать и изготовить, этот мерзавец, само собой, никому не сказал!

Фред просто кипел от гнева! Его нагло пытались ограбить! Лишить не только придуманного им, но и женщины, выбранной им, наследства, которое ей предстояло получить, места в Совете директоров, положения в высшем обществе… И кто? Какой-то проходимец, которого они с дядей, по доброте душевной, вытащили из грязи, протянули руку дружбы, пустили к себе в дом?

Фред задумчиво коснулся рукояти револьвера, положенного им на стол. Да, он пришел сюда с оружием, а что делать? То, чем он занимался, глупый закон назовет «нарушением неприкосновенности жилища» и впаяет ему, Фредди, отсидку в тюрьме. Ему, вместо этого негодяя и пройдохи. Поэтому Фредди в случае обнаружения собирался стрелять.

А сейчас он задумался — не стоит ли пройти в спальню и разобраться с негодяем? Нет, не стоит. Он слишком благороден для этого! Он, Фред Морган, — не убийца!

Тут он ухмыльнулся. Вот оно! Вот оно решение! Он поступит с негодяем так, как тот пытался поступить с ним. Он вернет себе свое изобретение. И сам войдет с ним в Совет директоров.

Фред решительно начал пихать в мешок все бумаги, найденные в лаборатории. Затем вынес мешок на улицу, положил в ожидающую его пролетку и вернулся. Выпрямитель, пусть и компактный, весил прилично. И выносить его пришлось отдельно. Затем Фред снова вернулся в лабораторию. Да, верно. Надо лишить этого негодяя возможности клеветать на него. Нужно стереть все следы его работы. А что стирает следы лучше, чем огонь?

Взяв бутыль с керосином, Фред решительно залил всю лабораторию, а затем чиркнул спичкой…

Из мемуаров Воронцова-Американца

«Пожар был для меня как гром среди ясного неба. Только что я, казалось, был близок к триумфу. Считаные недели, а то и дни отделяли меня от возможности говорить с Мэри как равному. И вдруг…

Я потерял голову. Ломился в лабораторию, хотя там все пылало, как в вулкане. Скинул с себя пиджак, пытался сбить огонь, но тщетно… В какой-то момент я потерял сознание. Вытащил меня из этого ада, как потом мне сказали, Витек.

Мы оба сильно обгорели, но мне, как ни странно, досталось меньше. Поэтому я выжил, а Витек… Его мы потеряли. Как и все, что у нас было. Квартира сгорела дотла, со всем имуществом.

В первую неделю они навещали меня все. И мистер Элайя Мэйсон, и его дядя, и Мэри, и тетя Сара, и Ганс… И все они меня утешали. Мол, ничего, жизнь длинная, восстановишь свое изобретение… А Витек, друг? Ну, друг уже на небесах… Ему там хорошо, все там будем…

От имени компании выписали премию, и не просто выписали, а принесли. Сказали — на обустройство. Я не позабыл тут же заказать обновление гардероба, так как все мои вещи пришли в полную негодность, а также заказал кучу всяких мелочей и саквояж для них. Смешно сказать, но неповрежденными у меня остались только портмоне и бритва.

На вторую неделю визиты приостановились. К концу второй недели зашел Ганс, сообщил, что уволился и что его берут куда-то на Дальний Запад.

Напоследок он как-то загадочно сказал мне:

— Ты, Юра, держись. Врать не хочу, этот удар судьбы не последний, но ты держись. Есть в тебе что-то такое, настоящее. Вот и не давай житейской грязи и мерзости подточить этот стержень, слышишь? И еще скажу: если вдруг решишь менять место — всегда приму! Но… Не спеши! У тебя талант к электричеству, это видно, а там, на Дальнем Западе, электричества пока нет. И будет не скоро.

Полный нехороших предчувствий, я постарался выписаться из больницы как можно быстрее. К моему удивлению, врач не стал, как раньше, настаивать, чтобы я задержался. А напротив, выкатил счет. Счет, на удивление, не слишком большой, так что „денег на обустройство“ хватило с лихвой. И осталось на приобретение костюма „с доставкой“. Побрившись, я вспомнил наставления Ганса, сложил свою золлингеновскую бритву и спрятал ее в карман нового костюма.

К дому Мэри я шел с тяжелым предчувствием…»

Неподалеку от Балтимора, 20 марта 1896 года, пятница, обеденное время

Выйдя из больницы, я сразу направился в особняк Мэйсонов. Удивительное дело, но со мной на улице никто не здоровался. Будто пожар — заразная болезнь, и его можно подхватить. Нет, я понимаю, что следы ожогов и через две недели не очень привлекают, но чтобы настолько?

Дверь мне открыл суровый слуга, окатил презрительным взглядом, сказал: «Принимать не велено!» — и попытался закрыть дверь.

Не тут-то было! Взбешенный, я буквально распахнул дверь и ворвался в дом.

— Что вы себе позволяете?! — раздался сбоку возмущенный голос Сары Редсквиррел. — Вам, с вашей репутацией, врываться в порядочный дом? Захотели в участок, да?

Я, ошеломленный ее словами, замер, а она, воспользовавшись паузой, рассмотрела меня вблизи.

— Да уж, красавчик! Нечего сказать! — с сарказмом выговорила она. — Кого-то шрамы, может, и красят, но у вас, Воронцов, они только выявили внутреннее уродство! Как я в вас ошибалась! Слава богу, что все вовремя выявилось!

Тут в прихожую из глубины особняка вышел мистер Спаркс.

— Мистер Спаркс! — обратилась к нему Сара, — сопроводите, пожалуйста, отсюда это недоразумение и объясните ему, как будет лучше всего поступить. А то он, видимо, не в курсе, что его плутни вскрылись.

— Пойдемте! — сказал Спаркс, тут же взяв меня под локоть и настойчиво продвигая к выходу. На выходе из особняка он подозвал коляску и повез меня к вокзалу. Оглушенный, я ничего не понимал. Но на вокзале мистер Спаркс дал себе труд изложить суть дела.

По словам Спаркса, выходило, что я — подлец и мерзавец, каких свет