Черный дождь.Том 1 - Марина Чирикова

– Сын? – Кэтрин переводила взгляд то на меня, то на свою соседку по тюремному блоку. – Серьезно? И ты молчал о том, что у тебя здесь находится мама?

От Кэтрин водопадом полились вопросы, на которые сейчас не были времени и желания отвечать.

– Кэтрин, Кэтрин, остановись, прошу, – я встряхнул девушку, чтобы та пришла в чувства. – Мы обо всем поговорим потом, поверь. А сейчас мне нужно поговорить с ней, – я кивнул в сторону мамы. – Она – ключ к информации и, возможно, нашей безопасности.

– Но…

– Никаких но. Сейчас просто уходишь к себе и приводишь себя в порядок, ты поняла? – я еще раз встряхнул Кэтрин.

– Подожди, может… Может, я смогу помочь в разговоре?

– Ты можешь помочь ему только в кровати, детка, – бесит, еще слово и я ее точно вышвырну под дождь. Плевать, что у нее информация. Не факт, что она окажется нужной. А вот удовольствие, которое получу от ее криков… Я встряхнул головой, пытаясь привести в чувства уже себя. Пока убивать ее нельзя. Держаться, черт возьми.

– Заткнись, просто заткнись, если не хочешь закончить свое существование прямо сейчас. Поверь, растворяться под кислотой тебе не понравится. Кэтрин, тебе лучше идти, – я пытался говорить с девушкой спокойно, но злость на мать не давала достичь необходимого равновесия.

– Нет, ты не понял, – Кэтрин окончательно пришла в себя. – Антидот. Если твоя…мать, – она, видимо, до сих пор не верила, что сидящая позади нее женщина может быть моей мамой, – скажет, что она подсыпала Арии, можно будет создать антидот. Если вдруг кого-то накроет, мы же не знаем, кому она подсыпала эту дрянь, то сможем спасти человека.

– Да никому я больше ничего не сыпала, – лениво протянула женщина. – Точнее, это вещество я больше никому не подсыпала. Но могу поделиться, если очень нужно, – злобный смех эхом раздался по тюремному блоку.

– Да я тебя сейчас, – я бросился к замку на камере матери, но был остановлен Кэтрин, которая резко дернула меня за рукав.

– Стой! Марвик, вслушайся в ее слова, – хорошо, что Кэтрин осталась, она помогала сохранять холодный разум и замечала то, что мой разгоряченный мозг пропускал из-за нервного истощения. – Она сказала, что не подсыпала то, чем была накачана Ария. Но другие…

Я еще раз прокрутил в голове слова матери, понимая, что Кэтрин права. Эта сучка накачивала других.

– Кому и что ты подсыпала? – эхо от моего крика донеслось, наверное, до командного пункта.

– Сначала скажи спасибо, – завела старую пластинку мать. – Нельзя вести разговор в таких тонах, уважай свою мать, пожалуйста.

Я сжал руками решетку камеры. Еще секунда и эти прутья просто треснут в моих руках. Дрянь. Сволочь.

– До сих пор не могу поверить, что она твоя мать… Вы выглядите практически ровесниками. Это просто невозможно, – Кэтрин подошла ко мне и положила руку на плечо, желая перетянуть на себя внимание, снизив так хоть немного мое нервное напряжение.

– Наука способна и не на такое, – спокойно ответила пленница. – Если захочешь, потом посекретничаем с тобой, – мама подмигнула Кэтрин. – Без него, – она кивнула в мою сторону. Сволочь, уже в который раз повторил я.

– Думаю, что тебе в ближайшее время говорить только с червями. О, – я сделал удивленное лицо. – Их же тоже уже нет? Точно, после взрыва. К которому ты, судя по всему тоже имеешь отношение. Но об этом потом. Сначала, – я открыл замок и подошел к женщине, которая сразу инстинктивно подобрала ноги, желая отползти от меня. – Сначала ты мне расскажешь, кому и что ты подсыпала. А главное – как.

– Сначала…, – мать не успела договорить свою очередную остроту, как зашлась в диком крике из-за воткнутого в ее руку ножа.

Глава 21

– Господи, Джейдан, – Кэтрин бросилась в нашу сторону, но была остановлена моим уничтожающим все живое взглядом. Сейчас ей точно не следует вмешиваться в происходящее. Здесь нет матери и сына. Здесь только враги, которые желают, судя по всему, смерти друг другу. Все живое, напоминающее любовь и сострадание, умерло вместе с Арией.

Я сходил с ума. Я действительно сходил с ума от всего происходящего. Даже в страшном сне невозможно было представить, что когда-нибудь мы будем сидеть в Богом забытом убежище, а я стану палачом собственной матери. Мое естество разрывалось не от необходимости выбить информацию, пусть и таким страшным путем.

Сознание рвалось от того, что такие вещи не вызывали у меня отвращения. Я не чувствовал к этой женщине ничего. Абсолютно. Лишь ненависть и желание смотреть на то, как она мучается, держали ее еще на этом свете. Мерзость. Я ничем не лучше нее, если не хуже.

– Отпусти меня, – маска спокойствия спала с лица матери. Кровь тонкой струйкой лилась с пораненной руки, оставляя грязные разводы на полу. Ее глаза наполнились липким страхом, говорящим о том, что она точно не ожидала подобного от меня. Сына. Мама считала, что это моя слабость и ее преимущество. Но – нет.

– Джейдан…, – Кэтрин сделала еще один шанс в мою сторону, опасаясь больше за меня, чем за ту, что сидела на полу. – Ты сам потом себя не простишь.

Глупышка. Она думает, что эта женщина вызовет у меня чувство самобичевания и вины, которая будет преследовать до конца жизни. Неееет. Я ловил истинное удовольствие от того, что передо мной, наконец-то, сидела пойманная крыса. Вот так, наверное, выглядит ад. Ликование от достигнутой цели и отвращение от того, что подобные ситуации вообще возможны.

– Все хорошо, Кэт. Если для тебя это слишком, лучше уйди. Дальше, не думаю, что будет проще, – я не спешил вытаскивать нож из руки матери. За несколько секунд лицо женщины стало белым, как накрахмаленные простыни, на которых приходилось валяться в военном госпитале.

– Я останусь. Пока, – тихо прошептала девушка.

– Может, вы обсудите это потом, – мама тяжело дышала и, то и дело, поглядывала на рану.

– Что и кому ты подсыпала? – я вернулся к допросу. У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на пустую болтовню. В этом мать права.

– Смешной ты, думаешь, все так просто, – женщина попыталась улыбнуться. Я был в бешенстве, поэтому без единого сожаления слегка повернул нож в руке мамы, от чего та завыла, как раненый волк. – Сволочь, – здоровой рукой она потянулась к той, что истекала кровью на холодном полу.

– Пока я еще даже не подошел к границе поступков, когда меня можно было бы назвать сволочью, – спокойно ответил я. – Мне