Звезды должны подождать - Кейт Лаумер

рассказы о том, как все должно быть. Потом что-то пошло не так. Не знаю, что именно. — Она огляделась, словно в поисках подсказки, которую раньше не замечала. — Я была в городе вон там. — Она кивнула в сторону Джаспертона. — Интересно, почему люди жили так близко друг к другу и без решеток на окнах. Видела все эти атомобили. Кажется, почти в каждом доме такой был. Уродливые штуки. Интересно, для чего они? Слышала, что они используются для передвижения, и люди могут на них садиться и кататься, видела, как они сидят внутри некоторых из них. Не верю в эту чушь. И почему их так много?

— Земля была дорогой, — сказал я ей. — Поэтому строители втиснули на принадлежащую им землю столько домов, сколько смогли. Людям нужны были машины, чтобы добираться на работу, в магазин, навещать друзей, ходить на выставки или просто кататься за город.

— О, ты меня дурачишь, Незнакомец. Я многого не знаю, но ты говоришь, что земля принадлежала людям, как будто это было что-то, что они создали или украли? Это довольно глупо, парень. И я никогда не видела останков лошадей, так как же ездили эти машины? Ты же не хочешь сказать, что они были живыми и могли передвигаться самостоятельно?

— У них есть двигатели, — сказал я без особого энтузиазма. — Как у Банни Бриггса, только больше.

Она поднялась на ноги.

— Знаешь, ты ужасный лжец. Я не тупая, просто невежественная. Не может такая огромная куча мусора никуда ехать.

— А как насчет колес? — предложил я. — Судя по колесам, они должны были двигаться.

— Да ведь трое мужчин едва ли смогут толкать один атмобил! Колеса спущены с нижней стороны. Передвигать их нелегко. Ты когда-нибудь пробовал управлять такой машиной, парень?

— Они развивали скорость около ста миль в час. Это, конечно, было в те времена, когда дороги были хорошими. — Я кивнул в сторону изрытого выбоинами шоссе, едва видневшегося сквозь высокие сорняки.

— Ты имеешь в виду полосу? — спросила она. — Что значит ‘хороший’?

— Они назывались дорогами, — сказал я ей. — А хорошая дорога - это ровная, без выбоин и трещин. На большинстве из них были установлены фонари и нарисованные линии, чтобы вы не выбивались из своей полосы движения, а рядом с ними - информационные знаки. Там были заправочные станции, мотели и рестораны, когда это было необходимо. Одна из наших лучших вещей. Никогда раньше и никогда больше у человечества не будет подобной системы. — Я ощутил, как начинаю читать нравоучения. — Они пролегали прямо через пустыни и горы, через болота и реки, соединяя каждый город с каждым другим.

— Не-а. — Она отмахнулась от моей лекции. — Никто не стал бы тратить столько времени на то, что не нужно.

— Ими часто пользовались.

— В любом случае, это было бы невозможно, — продолжила она, игнорируя меня. — Ты когда-нибудь трогал, насколько жестка эта полоса? Ни за что на свете никто не сможет сложить все эти твердые штуки в такой последовательности.

— Люди их построили!

— Хватит издеваться надо мной, Незнакомец. Я родилась не позавчера.

Я пытался определить ее диалект, но безуспешно. Он был чисто американским, но, похоже, представлял собой смесь сельского и городского говора с некоторыми ее собственными вкраплениями.

— Где ты родилась, адмирал? — спросил я.

Она махнула рукой.

— Там, конечно, — отрезала она тоном, в котором слышалось недоверие к хитрым незнакомцам.

— Что означает “там” в данном контексте? — Я надавил на нее.

— Поселение, — проворчала она. — Вряд ли я могла родиться где-то еще. Там находится приют.

— Я не знал.

— Ты многого не знаешь, — проворчала она. — Не могу тебя понять, Незнакомец. Не убил старину Уолта и Хики и даже не Пика. Забавно. Меня тоже не убил, — пришло ей в голову. — Чего ты ждешь от меня? Тебе не нужно мое тело, — признала она, оценивающе оглядывая себя. — Никогда не была хорошенькой. Теперь я старая, и даже не торгую товарами. Зачем ты хочешь сохранить мне жизнь?

— Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я тебя пристрелил, — предположил я.

— Черт возьми, нет, Незнакомец. Во мне еще много жизни. И знаю я тоже много. Я нужна тебе, парень, вот почему ты меня еще не прикончил. — Она посмотрела на меня, как мне показалось, с надеждой.

Я улыбнулся ей совершенно спонтанно. На мгновение она улыбнулась в ответ, но затем улыбка исчезла.

— Гримасничанье ничего не изменит, — резко отчитала она меня.

— А что изменит? — хотел я знать. — Ты прокралась сюда, чтобы убить меня, согласно твоей собственной истории, — заметил я. — Я не дал тебе шанса, и мы поговорили. Что мы будем делать дальше? Куда пойдем?

Она выглядела озадаченной и почесала зад, словно в подтверждение своих слов, затем на мгновение задумалась.

— Насчет этих полосок: куда все эти люди ехали, а? — Теперь она казалась самодовольной, как будто заработала очко.

— На работу, — сказал я, — домой, в отпуск, в гости, развозить товары, а иногда просто подышать свежим воздухом.

Она сомневалась.

— Дома полно работы. Что это за “опук”, о котором ты говорил?

— Отпуск. Каникулы. Это время, когда ты отрываешься от своей обычной работы, чтобы сменить обстановку, заняться чем-нибудь интересным.

— Зачем кого-то убивать только для того, чтобы сменить обстановку, как ты сказал? — тут же спросила она меня. — И что это за “интересное”?

Я попытался ей объяснить.

— Это все, что тебе нравится, от чего ты получаешь удовольствие; что-то, что тебе нравится делать ради самого себя.

— Ох... — Она кивнула. — Все равно что застрелить вон тех старину Уолта и Пошляка из огнестрельного оружия.

— Я такого не говорил, — повторил я. — Иди посмотри, Уолт не умер, а размозжил голову Пошляку.

Она поднялась.

— Ладно, Незнакомец, — устало произнесла она. — Думаю, ты это имел в виду. Но я могу это сделать, если ты не сможешь.

— Что сделать? — спросил я без необходимости.

— Убить мать. — Она констатировала очевидное.

— Зачем?

— Из-за того “веселья”, о котором ты говорил, — нетерпеливо сказала она мне.

— Нет, — сказал я.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Послушай, парень, я не собираюсь, чтобы старина Уолт вернулся и набросился на меня в темноте. Если он не умер, то слышал все, что я тебе говорила.

— Почему ты, а не я?

— Теперь, когда они знают, что ты слишком напуган, чтобы сделать это, им, так или иначе, будет на тебя наплевать, — серьезно сообщила она мне.

— Сколько людей живет там? — спросил я, указывая на огни Поселения, видневшиеся в полумиле.

Она неопределенно качнула головой.

— О, у Банни, наверное, вот столько солдат, — заявила она, подняв обе руки с растопыренными пальцами.

— Всего десять? — пробормотал я.

— То есть, солдат, — повторила она. — И вот еще, — она дважды раскрыла и закрыла ладони, — рабов. Конечно, еще есть женщины и несколько их детенышей.