Шлак 3.0 - Олег Велесов

class="p1">Убить тебя, причём, самым жестоким способом. Он описал некоторые из них. Жуть. Я предлагала ему деньги, статус, наркоту. Бесполезно. Он настроен решительно. Прислать штурмовиков для эвакуации не могу. Здесь коптеры, они всё снимают, Мозгоклюй от такой картинки не откажется. А если приказать, он обязательно стуканёт в Контору. Тавроди. Я не знаю, как тебя вытащить.

Даже сквозь экран я увидел, как глаза её наполняются слезами. Жаль, что не могу видеть этого воочию.

Не плачь, девчонка, проедет и по твоей дороге свадебный поезд. Спасибо тебе за всё. Знаешь, даже если бы ты могла вытащить меня, это не поможет. Во мне четыре пули, я по-любому долго не вытяну. Я и жил только за счёт оживителя, но его упёр Гоголь. В общем, спасибо ещё раз. Прощай.

Я отключил чат, подмигнул Звездуну. Тот всё понял без слов.

— Я залягу у входа, — сухо сообщил квартирант. — Сколько продержусь, столько продержусь, а там… Знаешь, Дон, я потому за тебя вписался, что ты поверил мне и поручился перед Гнеем. Никто не хотел, а ты поручился, — он мотнул головой и проговорил, словно убеждая себя. — Ни о чём не жалею.

Он ушёл к выходу, лязгнул затвор. Сколько бы патронов у него не оставалось, он все их потратит на зайцев, а я… Я осмотрелся, увидел обломок кирпича, схватил. Если повезёт, хотя бы одному разобью голову. Ну, давайте, суки, жду вас.

Переть в атаку сразу зайцы не решились. Для этого кому-то надо было пойти первым и, соответственно, умереть. Да и второму тоже, а возможно и третьему. Звездун стрелял хорошо. Желающих подставляться под пулю не нашлось. Но и сидеть на месте нельзя, часики на бомбах тикают. Думаю, дождутся темноты, тогда уж и разберутся с нами, а потом ноги в руки и до ворот. Большую хорошо вооружённую группу твари не тронут, так что до утра успеют. А у нас есть пара часов подышать и повспоминать прошлое. Перед смертью, говорят, хорошо вспоминается.

Но в голову не лезло ничего. Пустота. Лицо Данары, такое близкое и родное, подёрнулось дымкой. Черты стали размытыми, словно по ним прошёл дождь. А вот Кира как будто стояла передо мной — милая, смешная. Огромные глаза, маленький носик… Хулиганистый ласковый котёнок. Стоит ей набедокурить — взгляд становится серьёзный и удивлённый: нет, папа, это не я. Мама ввела тебя в заблуждение. Да и вообще, пойду-ка я приберусь в комнате. А может тебе яичницу приготовить? Я умею…

Прогудел проходящий поезд. Судя по времени, сборщики крапивницы возвращаются домой. Железная дорога проходит отсюда в километре, и здесь же полустанок, от которого к Депо и дальше на Северный пост тянулась отдельная ветка. Перед полустанком поезда всегда сбавляют скорость и подают сигнал. Это служит предупреждением тем, кто намеревается вернуться в Загон: поторопитесь. Но сегодня возвращаться некому, потому что шоу, пассажиров нет, а мы на этот поезд не успеем.

— Дон! — окликнул меня от дверей Звездун.

— Да?

— Что-то происходит.

— Что?

— Не знаю. Но зайцы встревожились.

— Может, твари? Большая стая, решила попытать удачу.

— Не, вряд ли. Если только ревун.

Ревун? Это интересно. Коптич рассказывал, что именно в этих краях тот устроил резню загоновским старателям, и надо сказать, у него неплохо получилось. Решил повторить успех?

Я отбросил кирпич и превозмогая боль и слабость пополз к выходу. Звездун подхватил меня под мышки, помог добраться до двери. В открытом проёме я увидел кусок улицы. Справа заросший золотарником газон, слева барак, за ним знакомый тополь и изрешечённый пулями киоск. Картинка так себе, не мирная. Зайцев не было, то ли попрятались, заслуженно опасаясь винтовки Звездуна, то ли их действительно что-то встревожило.

А потом… Потом я почувствовал — ужас. Тот самый, из катакомб. Он накатился волной, прошёл по телу мурашками и забился в висках нервным тиком. Меня затрясло. Вроде бы бояться нечего, смерть уже стоит на пороге в образе Трезуба и его выводка. Но это было что-то иное, что-то хуже смерти.

Если именно так чуйка срабатывает на присутствие ревуна, то получается, в катакомбах за мной гнался он. И не догнал.

Или позволил убежать?

Я чувствовал его совсем рядом, за плечом, и вроде он коснулся меня, на плаще остались отметины его когтей. Но он позволил мне уйти. Почему?

Я чего-то не понимаю? Вот и сейчас он рядом, я ощущаю его присутствие…

Звездун ничего такого не чувствовал. Наползающий ужас предназначался только мне и никому больше. Квартирант держал винтовку у плеча, осматривая улицу через оптику, и хмурился.

— Разбежались что ли? — выговаривал вслух он свои мысли. — Зайцы, зайцы. Волка унюхали?

За бараками раздалась дробь выстрелов, частая-частая. Надрывные крики, треск. Минута — и всё стихло. Звездун напрягся. Лицо побелело, скулы стали синими, из прокушенной губы на подбородок стекала кровь.

— … как они… кричали… Слышал?

Несколько минут мы ждали продолжения концерта, но ни стрельба, ни крики больше не повторились. Я увидел коптер, он словно в панике летел в сторону Депо. Что такого он мог увидеть?

До самой темноты я думал, что ужас придёт за мной. Придёт и уничтожит. Напрасно. Расправившись с зайцами, он исчез. Звездун порывался сходить во двор и посмотреть, что же такого там произошло. Я не пустил, побоялся остаться один. Казалось, что если рядом кто-то будет, меня никто не тронет.

Уже в темноте мелькнул свет фар, заурчал двигатель броневика. Он остановился рядом с тополем. В подвал спустились Гном и Твист. Вкололи четверть дозы, дали нюхнуть порошку. Наногранды и нюхач — убойная смесь, исчезли все чувства кроме бесконечной скуки. Я закрыл глаза и подумал: да чтоб оно всё…

[1] Владимир Высоцкий.

Глава 9

Меня поместили в отдельную комнатку в подземной части Центра безопасности. Несколько вполне себе нормальных кроватей — не нар — тумбочка, ромашки в вазе, коврик на полу. В сравнении с жилым блоком — сказка. Периодически заходила сотрудница медотдела, щупала лоб, осматривала раны, пыталась подсунуть под меня утку, от чего я категорически отказывался и справлялся с естественными надобностями собственными силами. Дважды заходила Алиса. Первый раз, когда меня только что доставили. Она примостилась с краешка кровати и что-то говорила. Я не понимал что, уши словно ватой заложило. Я лишь видел, как шевелятся её губы, как вздёргиваются брови, как играет румянец на щеках. Она была однозначно рада видеть меня живым, и эта