Георгий Савицкий - Поле боя - Арктика.

Все началось с того, что «тихо» нейтрализовать и взять в плен капитана корабля Ивана Михайло­ва не удалось. В последний момент он наверняка что-то почувствовал и бросился на изменника, хоть и не был вооружен. В отличие от Лиходея. Пуля из пистолета Макарова попала капитану ко­рабля в живот, отбросив его к стене. Увидев это, вахтенный попытался поднять тревогу. Капитан 3-го ранга не раздумывал. Девятимиллиметровая пуля вошла в затылок вахтенного, вырвав кусок лицевой кости и расплескав мозг несчастного вместе с кровью.

— Вот черт! — выругался Тарас Лиходей.

По-тихому выполнить задуманное не удалось. Услышав выстрелы, матросы, которые были в не­ведении, кинулись к ходовому мостику, но дой­ти до него они не успели — на них набросились бывшие братья по оружию, теперь ставшие их злейшими врагами. Началась жестокая и беспо­щадная драка, усугубившаяся тем, что происходи­ла в тесноте отсеков и выгородок, а то и прямо на боевых постах. Заговорщиков было больше, да и подготовлены оказались они лучше.

Несколько матросов не раздумывая прыгнули за борт, но вслед им застучали автоматы. Нелепо всплеснув руками, в облаках розового дыма тела моряков пошли ко дну...

Теперь сторожевик был полностью в руках мя­тежников, и они принялись «наводить порядок». Кровь замыли, а трупы попросту побросали за борт. Сдавшихся матросов, мичманов и офицеров заперли в одном из трюмных помещений.

Капитан 3-го ранга Лиходей достал из внутрен­него кармана кителя обычный почтовый конверт. Вместо письма родным на нескольких отпечатан­ных на принтере листках бумаги там были даль­нейшие указания от «хозяев». Прочтя их, Лиходей страшно побледнел. Вместо того чтобы двигаться к турецкому берегу, там значилось совсем другое...

Глава 11 ВНЕЗАПНЫЙ УДАР

Полк был поднят по тревоге. Щербина тоже поднялся вместе со всеми и прибежал на команд­ный пункт. И, как оказалось, не зря.

— Полковник Рощин. — Прибывший на верто­лете генерал-майор говорил быстро, отрывочны­ми фразами. — Принять меры к перехвату мятеж­ного корабля «Гетман Сагайдачный». Не допустить его уход в Турцию или иной заграничный порт. Звену полковника Щербины — обеспечить при­крытие авианесущего крейсера «Слава» от веро­ятной атаки. Выполнять немедленно!

— Есть!

Летчики, уже успевшие переодеться в комбине­зоны, со шлемами и кислородными масками в ру­ках побежали к оранжевому «пазику». Едва за край­ним летчиком закрылась дверь, как автобус рванул с места, словно спортивный болид. Да-а, за рулем был не водитель «горавтотранса», а военный.

На аэродромной стоянке их уже ждали расчех­ленные и готовые к взлету истребители. На под- крыльевых и подфюзеляжных пилонах кололи воздух острыми обтекателями боевые ракеты.

Летчики молча разбежались по своим маши­нам. Дробный перестук летных ботинок по дю­ралевым ступенькам стремянок, тихое шипение опускающегося фонаря кабины, свистящий рев запускаемых двигателей.

Чуть поодаль от остальных возле камуфлиро­ванного ангара замерла четверка истребителей Су-207. Им взлетать первыми. Самолеты выкаты­ваются на линию старта.

— Я 801-й, запустился. «Прибой», разрешите взлет.

— «Прибой» — «Восемьсот первому», взлет раз­решаю. Отход курсом 210.

— Понял, разрешили.

Газ — на максимум, из сопел бьет бело- фиолетовое форсажное пламя. Истребитель все быстрее набирает скорость, серая полоса бетон­ки, исчерченная черными следами сгоревшей ре­зины, уносится назад, а потом и вниз, когда Щер­бина тянет ручку управления самолетом на себя. Убрать шасси, закрылки — зеленые огоньки сиг­нализации на посадочно-пилотажном щитке ме­няются с зеленых на красные.

— Я 801-й, взлет произвел. Шасси закрылки убраны. В наборе до пяти на курсе двести де­сять.

Я 802-й, взлет произвел. Взлет за «ноль- первым» визуально в наборе до пяти.

Четыре реактивные звезды поднялись над тем­ным горизонтом, а внизу на аэродроме продолжа­лась стартовая суета: переговоры пилотов с руко­водителем полетов, щелканье клавиш и тумблеров на приборных досках, рев турбин.

Четыре суперистребителя, погасив аэронавига­ционные огни, устремились в точку с координа­тами, в которых находился атомный авианесущий крейсер «Слава». И хотя вместе с ним отрабатывал учебно-испытательные задачи флагман Черно­морского флота гвардейский ракетный крейсер «Москва», воздушное прикрытие в такой непред­сказуемой ситуации, как захват боевого ударного корабля, явно не помешает.

Несмотря на напряженность ситуации, Олег Щербина тихо усмехнулся в кислородную ма­ску. Получается, они сейчас летят прикрывать двух «Слав». Дело в том, что гвардейский ракет­ный крейсер стал называться «Москвой» только с 1995 года, а до того носил гордое имя «Слава». Которое сейчас воспринял атомный авианосец.

Истребители шли в плотном строю, в полном радиомолчании. Бортовые генераторы окутывали четверку Су-207 облаками «холодной плазмы», де­лая их «невидимыми» для радаров.

Олег Щербина нажатием кнопки на ручке управления вызвал на вспомогательный монитор карту с проложенным маршрутом. Автоматиче­ски высветился остаток времени до района па­трулирования, до него оставалось всего ничего. Скоро из темноты величественно покажется си­луэт атомного авианесущего крейсера в сопро­вождении флагмана. Летчик чуть отклонил ручку вправо и дал правую педаль вперед. Головной ис­требитель накренился, корректируя курс, вслед за ведущим повторили маневр и остальные летчики звена.

И в этот самый момент в кабинах Су-207 вдруг взвыла сирена предупреждения об активном ра­диолокационном облучении. «Произведен пуск ракеты», — услужливо подсказал приятный жен­ский голос речевого информатора.

— Внимание, пуск ракеты! — Полковник ин­стинктивно выполнил отворот и нарушил радио­молчание, что дозволялось делать только в край­нем случае, таком, как этот. И — радиосообщение на закрытой частоте: — Я 801-й, в квадрате 12-15 зафиксировал пуск ракеты с надводного носителя. Цель групповая, маловысотная, скоростная. Четыре единицы.

— Я «Прибой», «Восемьсот первому» — пере­хватить ракеты! Любой ценой!

— Я 801-й, вас понял! Звено — приготовиться к перехвату, произвести селекцию целей!

На одном многофункциональном экране ото­бразились параметры целей и набор их траекто­рий, а на другом почти сразу же — вероятный тип атакующей ракеты. Но Олег Щербина уже и так знал, что сейчас и летчикам, и морякам на «Сла­ве» придется несладко. Развив максимальный ход, мятежный «Гетман» сумел приблизиться к тяжело­му атомному авианесущему крейсеру и произве­сти пуск ракет Х-35 противолодочного ракетного комплекса «Уран». На вспомогательном экране все векторы полета ракет упирались в атомный авиа­носец.

— Выполняем захват целей. Захват целей вы­полнен.

Фазированные антенные решетки радиолока­ционного комплекса «Ирбис-М» удерживали цели в стробах захвата на дальности 200 километров. Электронный прицельно-вычислительный ком­плекс системы «Нейромир» с элементами искус­ственного интеллекта за доли секунды рассчитал оптимальные векторы и режимы атаки, летчикам оставалось только нажать гашетки.

Но внезапно ракеты изменили высоту, снизив­шись к самой поверхности моря.

— 801-й, ракеты перешли на маловысотный режим! Прием!

— Я 801-й, спокойно. — Щербина стиснул зубы, дело принимало весьма скверный оборот. На сверхмалой высоте русские противокорабель­ные ракеты были практически неуязвимы для средств перехвата, для чего и создавались такими. Теперь совершенство русского оружия сыграло со своими создателями злую шутку. Все решали се­кунды, и нужно было принять единственно верное решение. — Снижаемся! Перехожу на форсаж!

Полковник Щербина выполнил переворот че­рез крыло и отдал ручку управления от себя. Ис­требитель кометой форсажного пламени понесся вниз, к силе земного притяжения прибавилась еще и вся мощь двух турбореактивных двигате­лей, работающих сейчас уже далеко за пределом максимума.

Конечно, на время пикирования произошел срыв захвата цели, но полковник Щербина рассчи­тывал восстановить его на малой высоте и сразу же произвести пуск. Это было все же лучше, чем пускать ракеты по «размытым» меткам целей, про­падающих из-за отраженного от волн сигнала.

Пикировать ночью над морем — это само­убийство! Но только так можно добиться высокой результативности противоракетной атаки. А в ка­бинах суперистребителей находились русские летчики-испытатели, опыта которым было не за­нимать. Щербина, как и все они, сейчас чувствовал метры высоты обнаженными нервами, он букваль­но сросся с самолетом, наполнив высокотехно­логичный металл духом человека-победителя! Электронный альтиметр едва успевал показывать потерянные метры высоты. Так, пора — ручку на себя, самолет, ревя перегруженными двигателями, выходит из пике на высоте чуть более десяти ме­тров над гребнями волн! Позади него море вски­пает облаками пара и брызг от бьющих из сопел потоков пламени. На тело обрушивается чудовищ­ная перегрузка, заволакивая глаза багровой пеле­ной. Но сквозь «вату» в ушах слышится победное сообщение речевого информатора: «Цель в захва­те. Пуск разрешен». Перегрузка была такая, что и пальцем шевельнуть, чтобы нажать на гашетку, было тяжело. Но вот шероховатая поверхность боевой кнопки вжата в ручку управления — пуск!