Олег Таругин - Спящий город

— Такая вот научно-фантастическая сказочка, мужики… — закончил Московенко краткий пересказ всего того, о чем сам недавно узнал от Хранительницы. И, оглядев своих сосредоточенно (это еще мягко сказано) молчащих бойцов, добавил: — О наличии вопросов не спрашиваю, так как ответить на них все равно не смогу. А в остальном я, как видите, оказался, к сожалению, прав — нам предстоит ни много ни мало спасти весь мир… — Он помолчал, задумчиво глядя через окно в вечереющее небо и думая о чем-то своем (скорее о ком-то), и сказал: — По традиции спрашиваю: желающие смотаться в Космос есть?

— Дурной вопрос, командир! — подал голос доселе молчавший (что уже само по себе было весьма фантастичным) Окунь. — Тут и думать нечего — все пойдем. Такое пропустить — это ж чистое здоровье, а не боевая акция. Я, например, давно мечтал из какого-нибудь гуманоида-энлонавта кишки выпустить — посмотреть, типа, какого цвета у него потроха. Надоело мне, может, себе подобных убивать — хочется чего-нибудь новенького. Мы, маньяки, такие… Или как, пацаны?

— Точно, — поддержал друга прапорщик Санжев, — пора нам на инопланетную арену выходить. Мочить, так сказать, врага в его собственном космическом сортире. Они мне еще за динозавров ответят!

Московенко усмехнулся: если начались шуточки, значит, первый шок от услышанного уже позади:

— Ты еще за Атлантиду не забудь расплатиться…

— Во, спасибочки, что напомнили. Как, вы сказали, они называются? Гомо… Гомосеки? Вот по имени и расплата их ждет. Как говорится, назвался гомосеком — становись в позу…

Спецназовцы дружно заржали. Не удержался даже майор — подобное переиначивание названия расы Завоевателей не приходило ему в голову.

— Ладно, мужики, кончай базар. Так что — все добровольцы?

— Ага… — пробасил из угла комнаты подпирающий стену Монгол. — Ополченцы и извращенцы. А также граждане алкоголики, тунеядцы и дебоширы. Меня возьмите. — Он скорчил уморительную рожу и заныл неожиданно писклявым голосом: — Ну возьмите, дяденька, я вам пригожусь. Это ничего, что я сидеть не могу и хромаю сильно — зато я умный, красивый и всеми почитаемый исполин. Я вам в обузу не буду, честное слово… Ну, разве только самую малость…

— Я серьезно. — Московенко дал понять, что уже не шутит. — Кроме меня пойдут четверо — Окунь, Анаболик, Нос и Глаз. Остальные останутся здесь.

— Ну, здрасте… — возмущенно выдохнул Лего. — Я только в тылу не отсиживался. Обижаете, товарищ майор…

— Не обижаю. И не в тылу — если ты внимательно меня слушал, то должен был запомнить, что я сказал: как только мы уйдем на станцию, Город станет практически беззащитным. А на фрицев я особо не надеюсь. Если что случится, вся надежда будет только на вас. Не защитите Город — погибнем все. Ясно?

— Ну, это другое дело — так бы и сказали, что мы в боевом прикрытии работать будем! Это завсегда пожалуйста. А Обирочка с нами останется?

Майор, прекрасно понимая, что слухи о нем и об Обире — с легкой руки вездесущего Окуня, надо полагать, — уже дошли до чутких спецназовских ушей и его беззлобно "подкалывают", сделал вид, что не понял намека:

— Хранительница будет отсюда контролировать нашу отправку на станцию и координировать боевые действия. — Несмотря на явную шутливость заданного вопроса, он предпочел побыстрее уйти от "опасной" темы. — Вместе с нами пойдут капитан Зельц и четверо его солдат. В качестве боевого прикрытия и отвлекающего маневра — хотя им об этом знать не обязательно. А непосредственно работать будем мы. Всем все ясно?

— Да как сказать, командир, — на удивление серьезным тоном ответил Окунь. — Задание уж больно хитрое… По полной выкладке пойдем? Или как? Московенко покачал головой:

— Полная не получится — слышал же: каждый килограмм на счету. Так что шлемы и "броники" придется оставить. Сухпаи тоже — за сутки с голодухи не опухнем. А вот боекомплектом затаримся по максимуму. Лего, сколько у нас "Агленей"?[54]

— Столько же, сколько и было — десять, — ухмыльнулся Легкопалов. — Спасибо Монголу с его уникальными способностями взрывать грузовики! Да еще четыре "Шмеля"[55] — на фига мы их с собой перли: на станции, как я понял, с ними особенно не развернешься?

— Ты, Лего, особенно не переживай, — вступил в разговор Анаболик. — У меня такое нехорошее предчувствие, что нам еще и не хватит всех твоих запасов…

— А ты, Анаболь, вообще молчи. И на мои игрушки губу не раскатывай! Бомбист-самоучка, блин! За тобой, между прочим, еще пять кило пластита числится. Который ты якобы в Кувейте в прошлом году израсходовал — думаешь, я не догадываюсь, почему это тебе так на рыбалке везти стало? У меня — все ходы записаны! — гнусным голосом одноглазого гроссмейстера из "Двенадцати стульев" закончил Лего. — Все-все товарищу майору расскажу…

— Все, мужики, хорош языками чесать — времени мало. — Московенко встал. — Собирайте манатки, на все про все три часа. Окунь, проследишь и доложишь, о’кей?

— О-би… — непривычно кисло буркнул тот. Впрочем, уже в следующую секунду он вернулся в свое обычное расположение духа и заорал дурным, как всегда жизнерадостным голосом: — Слышали, что командир сказал? Теперь я главный!!! А это, девочки, значит, что ваши розовые волосатые попки в моих железных руках! А ну подъем, салабоны, работать пора! Или, как говорил мой героический дедушка, "нихт арбайт — нихт брод".[56] Подъем, кому говорю! Чистое здоровье…

9

Тем временем в соседнем здании капитан Зельц также старался разъяснить своим солдатам суть происходящего. Получалось из рук вон плохо. А как человек начала сороковых годов может объяснить своим современникам (не имеющим в большинстве своем даже среднего образования), что такое параллельный мир, альтернативная реальность или пространственно-временной парадокс, учитывая, что он и сам имеет обо всем этом самое поверхностное представление?! Впрочем, к чести Зельца, кое-что ему все же удалось вдолбить в коротко остриженные солдатские головы — в весьма упрощенном варианте, конечно. Согласно версии капитана, к Земле приближается некий летательный аппарат исполинских размеров (что-то вроде огромного дирижабля, способного перемещаться в космическом пространстве и в тысячи раз больше печально известного "Гинденбурга"), несущий на борту страшное оружие, угрожающее всему живому на планете. И их боевая задача (ради которой фюрером и была, собственно, предпринята эта экспедиция — сия маленькая ложь, хоть и шла вразрез с мировоззрениями капитана, заметно повысила настроения ошарашенного услышанным личного состава) — высадиться на этот своего рода десантный транспорт и, действуя по обстоятельствам, захватить либо уничтожить его…

Понимая, что первый же заданный ему вопрос, вне всякого сомнения, уличит его в некомпетентности, Зельц окончил рассказ напоминанием о режиме строжайшей секретности, "неразглашении и сохранении" и с легким сердцем занялся привычным и, главное, понятным делом подготовки к предстоящей боевой операции. Перетащив (не собственноручно, конечно) в здание весь уцелевший "наличный" боекомплект (и крайне удивившись четырем ящикам противопехотных мин, непонятно с какой целью захваченным некогда хозяйственным, а ныне, увы, покойным лейтенантом Шульцем), капитан усадил своих бойцов за чистку оружия и снаряжение магазинов и пулеметных лент, а сам пошел посмотреть, чем занимаются соседи-союзники.

По странному стечению обстоятельств, спецназовцы в это время занимались тем же. Вошедшему в просторный зал Зельцу открылась почти что идиллическая картина: семеро десантников, рассевшись кружком вокруг вскрытых цинков с патронами и мирно переговариваясь, набивали масляно отблескивающими желтовато-розовыми патронами запасные магазины и обоймы. Отсаженный в угол комнаты прапорщик Санжев, сосредоточенно хмурясь и высунув от усердия язык, занимался гранатами, ввинчивая в их ребристые округлые тельца новехонькие блестящие трубочки взрывателей-детонаторов.

Московенко в комнате не было, и Зельц уже собрался было незаметно ретироваться, но не успел — его заметил неожиданно поднявший голову Окунь. Хитроватое лицо старлея немедленно расплылось в жизнерадостной улыбке:

— О, их благородие господин штабс-капитан Зельц собственной персоной пожаловали! Проходите, ваш-благородь, не извольте беспокоиться, господин майор сейчас подойдут. Они с господином генералом в соседней зале совет держать изволят… — На этом исторические познания Окуня, почерпнутые им из прочитанных в детстве книг "про Гражданскую войну", видимо, закончились, и он заговорил уже своим обычным голосом: — А мы тут, знаете ли, все патронами балуемся. — Он на полном серьезе продемонстрировал капитану новенький 5,45-миллиметровый акаэсовский патрон. — Это такие штучки, которыми вы партизанам "пух-пух" делаете, "шиссен" по-вашему!