Говорящие кости - Кен Лю

единственный шанс отвратить его порывистое сердце от завоевания и перенаправить гнев на тебя. И, зная, что он намерен взбунтоваться сам, не вовлекая в это народ, ты должна была принять все меры, чтобы заманить его в ловушку, поймать и лишить возможности действовать – но не убивать!

– Увлекательная история, – промолвила Джиа, легонько дуя на чашку. – Ничего не скажешь, складно ты придумала.

– Так расскажи мне свою версию событий. Поведай мне правду!

– Правду? – Это слово как будто озадачило Джиа. – Но что такое правда? И кому она нужна?

– Мечта Фиро об избавлении Неосвобожденного Дара от гнета льуку все еще может осуществиться, – сказала Дзоми. – Они прислали в Пан посольство, чтобы просить о мире.

– Вот как? И что же изменилось?

– Долгие годы неразумного правления принесли свои плоды. Обитатели Руи и Дасу не переживут эту зиму без серьезной помощи с нашей стороны.

– Мне казалось, льуку нет до них дела.

– Непреклонным – возможно, – ответила Дзоми. – Но похоже, те, кто пришли на смену Танванаки, отличаются большим сочувствием. К тому же льуку страдают от мора, унесшего часть их воинов и сделавших многих небоеспособными.

– Эпидемия какой-то болезни?

– Не совсем. Это, скорее, похоже на отравление, но в подробности льуку вдаваться не желают. Они возлагают вину на императрицу. И поэтому хотят разговаривать только с Фиро. Они верят, что ваш брат, будучи человеком чести, проявит великодушие к побежденному врагу, искренне готовому капитулировать, и даст им противоядие.

– Льуку полагают, что тетя-мать, сидя здесь, в Пане, смогла отравить их, находящихся далеко за морем? – Фара недоверчиво покачала головой. – Какая нелепая теория. Что же до их веры в великодушие моего брата… Полагаю, они верно оценили его характер. Но теперь это все в прошлом. Фиро мертв, и у нас нет волшебного противоядия от хвори, которой страдают льуку.

– Вне зависимости от того, насколько разумна их вера в противоядие, перспективу воссоединения Дара и капитуляции льуку не стоит отбрасывать. Пока Трон Одуванчика остается пустым, Тайный совет назначил главным переговорщиком Гори Рути. За время предварительных бесед он утвердился во мнении, что даже самые дикие слухи о зверствах непреклонных в завоеванном Дара были приуменьшены и не соответствовали реальности. Голод, порабощение, массовые убийства, систематические изнасилования и кастрация, уничтожение культуры и стирание истории – льуку стремились полностью ликвидировать народ Дара и заменить его собственным семенем.

Фара содрогнулась от отвращения:

– Зло… Как нам от него исцелиться?.. Что мы… что намерен предпринять Тайный совет?

– Мнения на сей счет разошлись. Часть членов Совета, адепты воспламенизма, предлагают солгать льуку насчет противоядия, принять капитуляцию, а затем перебить их всех в отместку за страшные злодеяния. Другие, цитируя моралистов, призывают сказать правду, но при этом постараться выработать условия нового мирного договора. Третьи, моделисты по складу ума, намерены исследовать яд – хотя льуку не горят желанием сообщать подробности – и посмотреть, не сумеем ли мы придумать лекарство. Наконец, есть и такие, кто считает правильным всячески затягивать переговоры, выторговывая для нас максимальные выгоды. Одним словом, сколько людей, столько и мнений, голоса разделились, и вряд ли удастся достичь консенсуса.

– А все потому, что нет руки, держащей печать Дара… – пробормотала Фара. – Нет крышки, способной удержать в ведре расплескавшуюся воду…

– А что бы вы посоветовали, Ада-тика? – спросила Дзоми. Она намеренно назвала принцессу детским именем, как если бы они были двумя подругами, болтающими на какую-то отвлеченную тему, а не обсуждали судьбу миллионов людей.

– А при чем тут я? Мое дело сторона.

– Не верю, что вы и правда так думаете. Вы не из тех, кто отворачивает лицо от зла, и не из тех, кто избегает бремени, возложенного на их плечи согласно закону и обычаю.

Лицо Фары раскраснелось от волнения.

– Согласно закону и обычаю? Но я никогда не желала подобного бремени! Я не Тиму, воспитанный на учениях мудрецов ано. Я не Тэра, обладающая редкой храбростью, позволившей ей оставить всех, кого она любила, и отправиться в путешествие навстречу неизвестности. Я не Фиро, наделенный харизмой и талантом полководца, чтобы мечтать об избавлении Островов своими силами. Я не тетя-мать, настолько изощренная в планах и интригах, что даже враги трепещут при ее имени. Я напрочь лишена стремления к власти, жажды славы, желания восседать на Троне Одуванчика и вершить судьбы народа. В сердце моем нет ничего, кроме сомнений!

– В таком случае я в вас не ошиблась, – заключила Дзоми.

Фара пристально посмотрела на собеседницу. Постепенно понимание смягчило черты ее лица.

– Ага, так это была проверка, – промолвила она.

– Ты говоришь, что подчинишься вердикту истории, – сказала Сото. – Но какой от этого прок, если не знать правды?

Горькая улыбка появилась на лице Джиа. Вместо ответа она сама задала вопрос:

– Помнишь те годы, которые мы провели вместе, будучи пленницами Гегемона?

Сото кивнула. В ту пору ее дружба с Джиа еще только-только пускала корни, тогда она впервые решила связать свою судьбу с Домом Одуванчика.

– Как же сильно я ненавидела его тогда! – воскликнула императрица. – Но если бы Мата умер сразу после разграбления Пана, его бы вспоминали с нежностью, он вошел бы в историю как великий полководец, как герой, а не тиран, возглавивший эпоху хаоса и беспрестанных войн, какой стал Принципат. Погибни Хуно Крима и Дзапа Шигин в первые дни своего восстания, их запомнили бы как защитников народа от кровожадного Мапидэрэ, а не трусливых бандитов, возомнивших себя королями. Скончайся Гин Мадзоти в тюремной камере до своей победы в заливе Затин, рвались бы сейчас столь многие обелить ее имя? Если бы Куни сбили вместе с воздушным кораблем в тот момент, когда он оставлял меня и детей в Дзуди, стали бы моралисты приводить его в пример как идеального государя? Природа этих мужчин и женщин не изменилась, но суд истории в их отношении случаен, оторван от правды.

– Истинная сила лошади проверяется долгой скачкой, – упорствовала Сото. – Только имея все факты, мы можем вынести здравое суждение. Моя книга низвергла тебя с трона, но в ней изложена не вся история. Дополни ее – и доверься суду народа.

– Не бывает полных историй, есть только отрывки, наиболее походящие для той или иной цели в данный момент, – возразила Джиа и покачала головой. – Я устала от испытаний и судов. Главное, что я сама знаю, что сделала, как и зачем. Этого довольно. Мне безразлично, как оценят мои поступки люди или боги.

– Да, это была проверка, – подтвердила Дзоми. – Но не только для вас.

Впервые во взгляде Фары промелькнуло удивление.

– Вы говорили о зле, – пояснила