Говорящие кости - Кен Лю

Кто еще может вести переговоры от имени Дара, как не его суверен? Она пережила попытку переворота и теперь повелевала гаринафинами, ее власть находилась в зените, как полуденное солнце, а удерживающая двор хватка регента была по-прежнему тверда и непоколебима, как гора Киджи.

Ну а что касается книги госпожи Сото… Да разве могло это хоть что-нибудь изменить?

Требование льуку не допускать к переговорам регента и вести их только с императором Монадэту, где бы тот ни был, следует отклонить, не так ли?

Ничего не говоря, Кого Йелу распрямился. Потом повернулся, шаркающей походкой подошел к пустому Трону Одуванчика у подножия помоста и опустился перед ним на колени, спиной к императрице.

Лицо Джиа оставалось бесстрастным.

– Как это следует понимать, премьер-министр?

По-прежнему храня молчание, Кого Йелу коснулся лбом пола перед троном.

– На скрытом под покровом троне никого нет, – произнесла императрица Джиа. – Я регент. Я держу в своих руках печать Дара. И говорю от имени народа Дара.

Кого Йелу встал, прямой, как древко стрелы. Все еще держась спиной к императрице, он осмотрел Большой зал для приемов, поочередно скользнув взглядом по изумленным министрам, генералам, губернаторам и аристократам.

– Отвечай же, премьер-министр, – потребовала Джиа. – Ты все еще служишь мне?

Кого Йелу снял церемониальную придворную мантию, аккуратно свернул ее и положил на пол перед собой. Затем благоговейно опустил рядом с ней компас из голубого нефрита, этот символ своей должности. Теперь, избавившись от богатого официального наряда, одетый в простую тунику, он выглядел обычным стариком с копной белых как снег волос, что придавало ему сходство с трепещущим на ветру шариком одуванчика, этим заурядным членом сословия Ста цветов. Кого снова поклонился, коснувшись лбом пола перед пустым, занавешенным троном.

Джиа замерла. Работая бок о бок с Кого все эти годы, она тем не менее не могла заглянуть в его сердце: в отличие от Рисаны, она не обладала подобным даром. Сильная волна эмоций, смесь восторга и ужаса, поднялась вдруг из глубины души, подобная водовороту Тацзу, грозящему затопить ее ум.

– Это твой последний шанс, Кого, – предупредила Джиа, с трудом сдерживая дрожь в голосе. – Если ты продолжишь упорствовать, я объявлю твое поведение актом государственной измены.

– Трон Одуванчика – это воздушный змей, реющий на особом ветру, который называется волей народа, – провозгласил наконец Кого Йелу, обращаясь к собравшимся членам Двора.

– Что за вздор несет этот идиот?! – воскликнула Джиа. – Айя Мадзоти, арестовать его!

Кого Йелу посмотрел на смущенную Айю, у которой аж рот открылся от изумления. И спокойно продолжил:

– Воля народа способна вознести этого змея на немыслимые высоты, если он правильно сконструирован и будет следовать правилам баланса. А может и разорвать на куски, если он неверно построен или прогнил изнутри. Народ Дара способен говорить сам за себя. Я никогда не служил вам лично – я служил народу Дара.

– Арестовать предателя! – выкрикнула Джиа.

Слово «предатель» вывело Айю из ступора. Она шагнула вперед, воздела церемониальный бамбуковый меч и посмотрела на дворцовую стражу.

– Вы не какие-нибудь там актеры, играющие строго прописанные роли, – возвысил голос Кого Йелу. Хотя смотрел он на Айю, однако обращался как будто ко всем собравшимся в Большом зале для приемов. – Так снимите же костюмы, отбросьте реквизит, забудьте зазубренные реплики. Нас нельзя заставить служить суверену, утверждающему власть через убийство, и мы не можем дальше повиноваться деспоту, утратившему доверие народа.

Айя колебалась. Подобно всем присутствующим, она прочитала книгу госпожи Сото и узнала из документов правду о том, что случилось с ее матерью. Гин Мадзоти не была предательницей, и теперь ее дочь всем сердцем ненавидела коварную Джиа. И все-таки Джиа была законным регентом, которого перед смертью назначил император Рагин. Не подчинившись регенту, Айя на самом деле совершит измену. Бамбуковый меч задрожал в воздухе, она силилась проглотить ком в горле. Слова отказывались выходить из глотки, застряв там, как ржавый клинок в ножнах.

– Ну же, не вынуждай меня приглашать «плавников дирана», – сказала Джиа. – Я жду, что ты исполнишь свой долг.

Айя постаралась представить, как поступили бы в подобной ситуации ее родители, но не могла припомнить описания подходящей стратегии из книги Гин или найти подсказку в историях о Луане Цзиаджи. Она была совсем одна, испуганное дитя, маленькая девочка, не знающая, как себя вести, чтобы не ошибиться.

– Под всеми этими внешними атрибутами власти и величия, – вновь заговорил Кого, на сей раз громче, – таятся голоса, которые нельзя заставить замолчать. Они принадлежат каждому из вас, от самого бедного крестьянина до великого ученого, от богатого купца до служанки в доме индиго, от нищего до министра. Эти ваши голоса, слитые воедино, выражают волю народа Дара. Вы обязаны поступать правильно.

Затем Кого Йелу указал на стилизованное изображение золотого одуванчика над троном и на множество уменьшенных версий этого символа, запечатленных на стенах и колоннах Большого зала для приемов, как если бы множество глаз соединялись вместе, глядя на Дара, и начал петь:

– Холодный ветер гуляет по улицам Пана, Широким и величественным: Золотая буря, сияющий прилив. Мой великолепный аромат наполняет небеса, Ярко-желтые доспехи окружают каждый глаз. С надменной гордостью вращаются десять тысяч мечей Ради милости королей и чтобы изгнать грехи. Живет благородное братство, истинное и верное. Невозможно бояться зимы, облачившись в такой цвет[6].

Гори Рути, исполняющий обязанности секретаря предусмотрительности, был первым, кто выступил из длинных рядов гражданских и военных чиновников, опустился на колени рядом с Кого Йелу и подхватил песню.

Джиа в удивлении смотрела на него. Гори всегда был так предан ей, не подвергал сомнению никакие ее действия, даже когда она приказала ему вести переговоры об унизительном перемирии с льуку.

Пума Йему – которого выпустили из-под домашнего ареста, чтобы присутствовать на собрании Двора, хотя ему было велено молчать под страхом смертной казни, – стал следующим. Горланя легендарную песню во всю мочь, престарелый полководец с вызовом смотрел Джиа в глаза.

Императрица старалась сохранить спокойствие. Вполне ожидаемо, что Пума взбунтовался: она изначально знала, что так и будет. Лучше уж пусть бунтует в правильный час и во имя благого дела.

Следом за ним потянулись министры Тайного совета, затем губернаторы Кокру и Хаана, двух крупнейших провинций. Когда бунт достиг критической массы, плотина прорвалась, и министры, губернаторы, генералы и знать потоком устремились к Кого Йелу. Они срывали официальные мантии и складывали аккуратные свертки перед пустым занавешенным троном, а поверх клали церемониальные символы власти. Мятежники кольцом обступили трон, опустившись на колени.

– Схватить их! Схватить! – кричала Джиа.

Некая часть ее ума, холодная и