Григорий Шаргородский - Поводырь чудовищ

— А старых имен у них нет?

— Были, — с легкой грустью ответил учитель. — Но верховный хорох стер большую часть их воспоминаний.

Времени на креатив у меня было мало, поэтому особо не задумывался.

Сконцентрировав внимание на ближайшем к моему «скакуну» ковае, я назвал его Бимом, а тот, кто находился чуть дальше, получил кличку Бом. Такие прозвища были у двух клоунов в нашем цирке.

Звери тут же радостно откликнулись на новые имена. Что самое странное, несмотря на их внешнюю одинаковость, я ни на секунду не задумывался, кто из них кто. Мысленно потянувшись к хах-коваю, я дал ему имя самого спокойного слона в цирковом зверинце: Дубок, лелея надежду, что сработает формула капитана Врунгеля — как вы яхту назовете, так она и поплывет.

Заметив, что с раздачей имен покончено, учитель начал тыкать пальцем и пояснять тренировочный маршрут. С первой же попытки я понял, почему у поводырей главным является контроль. Управлять зверьми было намного легче, чем бестолковыми птенцами хорохов, но при этом они вечно норовили то впасть в ярость, то уснуть прямо на месте. Тот самый сгусток внутри ментального поля, который становился то гладким, то колючим, отвечал за эмоциональное состояние ковая и был очень нестабильным. Гладкость означала сон, небольшая шероховатость — дрему, ну а разная степень прорастания виртуальных шипов передавала степень ярости ковая. У хах-ковая все происходило не так стремительно, но по тому же принципу, так что за ним тоже следовало приглядывать.

Как оказалось, предыдущие выводы имели серьезный изъян.

— Не пытайся контролировать коваев! — перешел на крик учитель, потому что раздраженные ковай громко зарычали. — Сделай то же, что ты делал в подземелье, но с другой стороны. Хах-ковай имеет более плотную связь со своими симбионтами, чем это когда-либо получится у тебя. Влияй через него.

Так действительно оказалось легче. Ковай под контролем своего кормильца присмирели, начав выполнять заданную учителем программу преодоления полосы препятствий и атаку манекенов. Кстати, понятие «кормилец» было не случайным. Хах-ковай не только перевозил в себе своих симбионтов, он еще и кормил их. Сам великан был способен есть любую пищу, как свинья, — начиная с корнеплодов и заканчивая мясом, причем даже гнилым. А вот ковай были чистыми хищниками, и, чтобы не тратить на них свежее мясо, древние маги создали симбиотическую связку. Ковай являлись вампирами, и внутри своих живых «гнезд» они впивались в покрытое сосудами тело своего «носителя», насыщаясь его кровью. Жутко, но рационально.

Вымотавшись за день ускоренного обучения, я съел какую-то кашу в пустой офицерской столовой и завалился спать.

А вот с утра, еще до рассвета, захотелось вновь увидеться со своими питомцами. Чуть поблуждав по коридорам, добрался до берлоги своих зверей и застал там суету двоих колоритных персонажей.

За открытой дверкой клетки находилась парочка солдат. Один постарше — широкоплечий старик, старость которого проявлялась только в количестве морщин и седине в когда-то огненно-рыжих волосах. Рядом с ним копошился не менее широкоплечий, при этом высокий парень с рыжей, дико всклокоченной шевелюрой и простоватым лицом. Оба были одеты в форму обслуги. А занималась эта парочка уходом за моим хах-коваем.

Старший, увидев меня, улыбнулся.

— О, Элбан, смотри, наш начальник проснулся. С добрым утром, господин …?

— Зовите Владиславом, а в бою командиром, — расставил я акценты в наших отношениях.

— Вот и хорошо. Меня зовут Элбан, а моего племяша Воган. Мы ваша обслуга. — Старик говорил на брадарском с кельтским уклоном, но, имея опыт общения с Оланом, я прекрасно его понимал.

— У вас тут что, семейный подряд?

— В общем-то да, — совершенно не смущаясь, улыбнулся Элбан. — Наш сельский целитель почуял в парне дар поводыря, вот я и отвез его к нам в Ониборг, но верховный сказал, что дар слабый и толку от него чуть. Так же, как и от Вогана в деревне. Обратно он ехать не захотел и остался здесь в обслуге. Ленивый, спасу нет, но родич, поэтому терплю.

Быстро расписав биографию племянника, мой «механик» сразу перешел к делу:

— Владислав, вы не могли бы поднять «крылья». Коваи второй день не чищены.

Сначала я не понял, чего он от меня хочет, — сказывалось недавнее пробуждение, — но затем догадался. Стараясь не особо будоражить хах-ковая, заставил его поднять закрывавшие «гнезда» щитки. Коваи тоже не проснулись, они лишь чуть подрагивали и сонно стонали, когда руки людей проходились смазанными в каком-то масле тряпками по особо нежным местам. Хотя какие нежные места на шкуре, которую пробьет не всякий меч?

— Командир, — обратился ко мне Элбан, закончив процедуры. Щитки он закрыл сам, ткнув пальцем куда-то в нутро «гнезда». — Их бы выкупать, а то скоро пахнуть начнут.

Пахнуть? Только сейчас я осознал, что они не издают запахов. Никаких! В конце вчерашней тренировки от меня разило потом, а вот ароматы зверей совершенно не поменялись. Интересная особенность.

— Обязательно искупаю, только где?

— Из тренировочного двора есть три выхода. Два поменьше и одни большие ворота. Ворота ведут в еще один двор с большим бассейном. Там и купают наших красавцев.

— Это можно сделать прямо сейчас?

— Да, но, думаю, лучше сначала позавтракать, — по-доброму улыбнулся пожилой воин.

Мне оставалось только улыбнуться в ответ. Кажется, у меня появилась персональная нянька.

Чтобы не портить хорошую атмосферу, завтракать я отправился в солдатскую столовую. Вскоре туда же пришел учитель. Он посмотрел на меня с легким укором.

— Это в виде исключения, дальше буду принимать пищу только с офицерами, — тихо прошептал я, чтобы не услышали мои подчиненные.

Учитель неопределенно пожал плечами, но моим ответом был явно удовлетворен.

— Тренировку начнем через две меры, так что можешь заняться своими делами.

Я хотел ответить, что своих дел у меня нет, но вовремя вспомнил о купании.

Купались мы весело. Сначала я оставался в стороне, но затем прыгнул к парочке коваев, плескавшихся в бассейне, как щенки. Мои подчиненные застыли в немом изумлении. Похоже, здесь это было не принято.

Попытался загнать в воду хах-ковая. Он, конечно, поместился бы в исполинских размеров бассейне, но занял большую часть его объема. Ментальное поле огромного зверя «ощетинилось» недовольством, и он тут же отошел подальше от воды. Хах-ковай так не любил воды, что даже не пустил мокрых коваев в «гнезда», зашипев на них, как рассерженная кошка.

Пока я купался, догадливый Элбан послал племянника за полотенцем и сменными портками.