КОМ-6 (Казачий Особый Механизированный, часть 6) - Ольга Войлошникова

бы, чтобы за трапезой солнце не жарило и дождик не мочил.

— А на принца немчуринского не дам! — твёрдо упёрся Ефимыч. — Я слыхал, его не сегодня-завтра в тыл отправят, так что перебьётся дойч пару дней, не скиснет.

Ну, хоть так.

Устроились мы удобно, большие палатки поставили рядком, с другого бока от нашей — лисья. Навес растянули, чтоб площадку перед входом не мочило, честь по чести благоустроились — красота.

А через два дня тот большой грузовик, что привёз «Святогора», отправлялся обратно на запад, и вместе с ним отправлялись Фридрих и Эльза, не слишком тяжко обременённые некоторым количеством пожитков, которые эти восторженные влюблённые догадались прихватить с собой в «Кайзер». Я смотрел на них и думал, что большая любовь — это прекрасно, но о земном бы тоже не худо думать. Ну хотя бы пока вы здесь, на грешной земле находитесь. Так что, пожалуй, не буду я сильно разбегаться и чрезмерно их опекать. Пусть попробуют на свои кровно заработанные обживаться.

С этими мыслями я летел в Иркутск.

* * *

Между прочим, подписывайтесь на авторов, чтобы видеть наши новинки!

12. ПРИСТРОИТЬ НЕМЦЕВ

ПОСПЕШАЕМ РАЗМЕРЕННО

Транспортник — это вам не курьер. Хоть и держит он скорость вдвое против гражданского, всё равно в среднем около восьмидесяти километров в час получается, даже при попутных ветрах. А у нас ещё и остановка в Чите предполагалась. Так до той Читы пилить предстояло чуть не сутки. Девятнадцать часов! Летим-летим, под нами всё горы, степи да леса. Немцы мои от нескончаемой картины земных просторов впали в немного странно-нервозное состояние.

— А куда мы летим? — тревожно спросила Эльза часов через пять. — Мы, случайно, не возвращаемся в Европу?

— Эва, куда ты хватила! — усмехнулся я. — В Европу! Нам бы к следующему утру хоть до Байкала добраться. Но это вряд ли. Сколько ещё в Чите грузиться будем — неизвестно.

Фридрих тревожно прислушивался, и она ему всё время переводила. И вопросы — обратно.

— А далеко ль до Читы?

— Часов пятнадцать ещё. Смело можно поспать.

— Пятнадцать! — воскликнули поражённые немцы. — Но за пятнадцать часов военный дирижабль пересекает всю Европу от Лиссабона до Стамбула!

— Ну вы дали! То военный пассажирский, а у нас — транспортник, спасибо ещё, что не гражданский, тот вдвое медленнее ползёт.

— А можно ли это увидеть на карте?

— Сейчас узнаем. Любезный! — окликнул я одного из матросов. — А что, братец, нет ли у вас на борту карты полётов? Гости немецкие интересуются.

— Извольте обождать, узнаю, — и спустя пять минут мы уже держали в руках большую складную карту с отмеченными на ней пунктирами транспортных трасс.

— Мы с вами примерно вот здесь, — ткнул в точку я.

— Но это же не Российская империя?

— Нет, Монголия. Дружественные территории. Если чисто над русской землёй идти, крюк в сторону пришлось бы делать. Ещё часа на три дольше.

— А где же Байкал? — полюбопытствовали немцы.

— Это надо чуть развернуть, — я расправил карту шире, показал: — Вот он, Байкал. А вот тут, за Байкалом, Иркутск.

— А где есть Москва? — со странным напряжением уточнил Фридрих. — Москва я бывать! Э-э-э… курьер. Быстро. Фир штунден.

— Четыре часа, — перевела Эльза.

— О-о, Москву увидеть — надо дальше разворачивать, — теперь нам с Фридрихом пришлось держать карту вдвоём. — А если Вену хочешь или Берлин — так там с краю ещё отогни, на том отвороте Европа.

Немцы некоторое время смотрели на развёрнутое на бумаге пространство, переводили взгляды с Российской империи на Европу и обратно. Кажется, на них русские масштабы произвели несколько гнетущее впечатление.

— Ладно, вы можете предаваться созерцанию, а я спать!

Пока есть возможность, отчего не выспаться?

Прогнозы мои относительно погрузки-разгрузки сбылись, вылетели мы из Читы поздним утром, а в Иркутск прибыли уж вечером, часам ближе к шести.

— Ваша светлость, герцог Топплерский? — спросили меня на выходе из дирижабля, у пассажирского трапа. Чуть не вздрогнул опять от неожиданности. Герцогство это дурацкое, будь оно неладно!

— Он самый! — сердито обернулся я. Сам подумал, что резковато и сам же себя одёрнул: — Это я, что вы хотели?

— Для вас заказана машина! Пожалте вот сюда, под навес, сейчас подгонят.

Интересно, кто сподобился? По-любому, Петя, он в таких делах ловок да находчив, всё знает, всё помнит.

Чёрная «Победа» остановилась возле нас, поблёскивая мокрыми стёклами. Надо будет Петю поблагодарить. Дождь в Иркутске, хоть и летом — не самая приятная погода, а ведь пришлось бы по лужам шлёпать, экипаж ловить.

— Желаете в гостиницу? — предупредительно уточнил распахивающий дверцу шофёр.

— Желаю в деревню Карлук. Ближе подъезжать будем, покажу.

СЕМЕЙНЫЙ СОВЕТ

Двор наш, несмотря на дождь и вечер буднего дня, оказался весь заставлен машинами и экипажами. Три узнал, а вон та машинка чья — понятия не имею…

— Осторожно, дерево от дождя скользкое, — предупредил я дойчей насчёт покрытия двора, вымощенного по обычаю листвяком, и вперёд них направился к крыльцу.

Начал подниматься — как раз женщина, что я родителям по хозяйству нанял помогать, навстречу выглядывает:

— Ой, Илья Алексеич! А я думаю: кто ещё подъехал⁈

— А у нас кто?

— Да все собрались! И сёстры ваши все с мужьями, и дядья пришли, и даже Серафимы Александровны папенька! Экие новости, волнуются ж все!

— Какие-такие новости? — слегка встревожился я.

— Так письма! Серафима Александровна всем прислала, а маменька ваша испугалась, не случился ли с ней нервный срыв, от чрезмерных-то нагрузок. Вот…

Так-так, похоже, маман спешно собрала семейный совет. И тесть здесь. Тем лучше!

— Так, Фрося, проводите-ка господ Фридриха и Эльзу в гостевые комнаты, чаю горячего подайте с какой ни есть выпечкой да покажите, где у нас удобства, а я к родителям пойду. Они где?

— А где и все ж! В большой гостиной!

— Спасибо!

Я ещё раз тщательно протёр сапоги и побежал вверх по лестнице.

Дверь в гостиную стояла приоткрыта.

— Я, дамы и господа, на самом деле очень переживаю, — говорил Серафимин отец. — Она ведь у меня как цветочек в теплице росла. Ни забот, ни тревог не знала. А тут — лейбфрейлина, виданное ли дело! Это же такая ответственность! А трое