Алое сердце черной горы (СИ) - Кирилл Миронов

— И что же теперь, ты убьешь меня, Салатор, потомок Торов, как один из твоих предшественников сдушегубил моего? — голос Артемира отдавал нервной хрипотцой, но был тверд. Претендент понял, что уже бесполезно скрывать истину, да и ему это порядком надоело за все годы жизни.

— Я этого не говорил, — Салатор таинственно улыбнулся, — и делать этого уж точно не собираюсь.

— Тогда помоги нам! — Датокил, осознав потенциал своего предложения, сделал шаг вперед, отчего безмолвные спутники Салатора набычились. — Если ты не собираешься вредить нам, то присоединись.

— Помочь вам в чем? — в ответ на справедливый вопрос Салатора равенцы неуверенно обменялись взглядами.

— Говорите открыто, и можете не бояться моих спутников, они не равенцы, но преданны мне пожизненно. — Салатор заговорил успокаивающе, если не ласково. — Кому-то из них я спас жизнь, кого-то вытащил из долгового ярма… Для них нет короля Саргии, для них есть только Салатор, предводитель Равении, их спаситель и благодетель.

— И что же заставляет тебя, предводитель Равении, комендант Надзора, относиться к нам со снисхождением? — Артемир, в отличие от Датокила, все еще боялся непонятного дружелюбия Салатора.

Глубоко вздохнув, Салатор хмуро вымолвил:

— Уж коли, волею случая и вашей неосторожности, произошло подобное знакомство, обсудим же дела насущные на равных, в условиях, более располагающих к доверию.

* * *

— Ситауция в Равении изменилась, и не к лучшему, вынужден признать. Сделка Ханатора с саргами давно уже себя не окупает. А уж недавняя волна казней моих соратников… — Салатор говорил с видом и тоном усталого человека, обессиленного борьбой, в которой он терпит сокрушительное поражение, и с которым он уже почти смирился.

Находились же Артемир, Датокил и Салатор в шатре с коврами из добротнейших шкур гунтальских буйволов посреди заброшенного околотка. Остальных равенцев распустили по своим домам. Раздавид долго сопротивлялся этому решению, но сдался и ушел. Хрграр же направился в убежище посреди каменистого поля, послужившее им отправной точкой. Мертвые околотки, в одном из которых сейчас заседали равенцы, коменданты Надзора облюбовали, как временные, или «прогулочные», квартиры.

— Едва ли подобный исход трудно было предсказать умному человеку… — Артемир все еще хранил плоды неприязни к потомку Торов, а отсутствие явной и неминуемой угрозы со стороны Салатора позволило ему вкушать их беззастенчиво. — Но все же, что именно ты имеешь в виду?

— В сердце Нордиктовской Лиги, Гептархии, сейчас кипит междоусобная война. Некоторые другие вольнолюбивцы тоже выказывают бунтарский настрой. — Салатор пропустил мимо ушей почти открытое оскорбление его предков. — Сарги, которым это брожение портит кровь, ожесточились, и жестокость эту выплескивают на нас, равенцев.

— Действительно, на кого же еще? — Датокил лениво полулежал на одной из шкур, опираясь на локоть.

— Да, конечно, мои подданные, кхм, могли давать повод для агрессии, — Салатор едва удержал смех, — но сарги явно перегнули палку, перевешав всех высоких военных чинов и распространив оккупацию Надзора и на Равению.

Артемир и Датокил переглянулись: заголовские равенцы остались равенцами, продолжая конные рейды на земли соседей, даже и под угрозой уничтожения.

— Что особенно плохо, так это то, что Надзор в Равении, даже зная, что мы вооружены, действует абсолютно беспредельно: их солдаты целыми батальонами сжигают стойбища всадников и мучают, убивают их семьи, без всякой жалости… — Салатор продолжал изливать жалобы на своих «покровителей». — Я старался убедить военачальников саргов остудить пыл своих солдат, но моими просьбами пренебрегли… — покачав головой, Салатор, наконец, подвел свою речь к смысловому завершению. — Вместо понимания, они сослали меня в Гунталь на должность коменданта местного Надзора, с глаз долой… С этих пор я понял, что единственный способ заслужить их внимательный взор — это выколоть им глаза…

— Наконец, верный сын Равении занял свое место среди собратьев. — довольный Датокил с гордостью выпятил вперед подбородок. — Теперь, когда мы окончательно выяснили, что не просто не враги, но еще и союзники, можно начинать строить план действий.

— И ты веришь ему так безоглядно? — Артемиру тяжело было побороть кровную неприязнь.

— И ты поверь мне, благородный потомок Артакана, как поверил твой друг. — лицо Салатора выражало бескомпромиссную серьезность. — И, дабы подтвердить искренность своих чаяний, я готов присягнуть тебе на верность, взять твое знамя и нести его, вселяя страх в сердца наших общих врагов.

— Я скорее поверю, что ты сделаешь это оттого лишь, что равенцы Изножья и Поручья вернее пойдут да хоть за Хрграром, Бешеным и Непокорным, нежели за наследником Торов. — несмотря на враждебность слов, голос Артемира смягчился.

— Ну, куда мне тягаться с Большим Носорогом Хрграром по величию и лидерству, хах! — Салатор рассмеялся, и Артемир ответил улыбкой.

Датокил, приняв этот диалог за окончательную мировую, вернулся к беспокоящему его вопросу:

— Что ж, Салатор, можем ли мы рассчитывать на поддержку твою и твоих солдат из гунтальского Надзора?

Салатор, недовольно скривив губы, ответил:

— На мою и моих личных солдат — безусловно, но я не могу ручаться за большинство капитанов и лейтенантов. Они относятся ко мне с презрением, хоть я и есть их командир. — Салатор, сидя на шкуре, насколько позволял доспех, скрестил руки на груди. — Если мы хотим выбраться с Гунталя, придется убить их и им верных нордиктовцев.

— Значит, придется. — Датокил, у которого мысли об убийстве не равенцев не вызывали никаких негативных эмоций, согласился без раздумий. Артемир же, как обычно, погрузился в терзания. Датокил, заметив их на лице Претендента, и порядком уставший от них, решил жестко и в последний раз оборвать неуместный моральный продукт. — Если же Артемир не решится пойти на кровопролитие, всегда есть тот, кто займет его место. — при этом он многозначительно перевел взгляд на Салатора.

Артемир, поняв, что более не вправе мешкать, определился раз и навсегда:

— Я готов вести народ к свободе, вне зависимости от того, сколько крови придется излить, и сколько жизней погубить! На этот раз решено окончательно… Но, только крови и жизней явных и непримиримых врагов! — видно было, насколько тяжело далась эта прямая дорога Артемиру, который куда более комфортно чувствовал себя на перепутье.

— Что ж, решено! Я начну собирать людей в наше «ополчение». Пройдусь по знакомым в околотках, завербую кузнецов, которые от предков еще помнят, как ковать равенское оружие, и тех, кто еще сможет надлежаще держать его в руках… — Датокил, как очень деятельный человек, был крайне рад возможности принять непосредственное участие в таком масштабном заговорщическом акте. Его глаза, горящие огнем неподдельного энтузиазма, способны были яркостью своей развеять любой