Михаил Ахманов - Дальше самых далеких звезд

Вытащив гребешок, он сунул свою находку в карман девушки, потом обнял Дайану и коснулся губами ее губ. Поцелуй был легкий, нежный – пугать ее Калебу не хотелось.

– Я не очень знаком с авалонскими обычаями… Ваш брак допускает небольшие вольности?

– Я допускаю. – Дайана потянулась к его губам.

– Тогда мне повезло. Все же у тебя был выбор: я или Десмонд.

– Десмонд? – Она вдруг рассмеялась. – Десмонд, надо же! Он ведь…

– Дьявол с ним, с Десмондом, – сказал Калеб. – Не хочу о нем слышать!

И снова поцеловал ее в губы.

– Удачно получилось, – пробормотал Калеб, переступив порог. Движения Охотника были бесшумными, но монах все же почуял его и обернулся. Лицо брата Хакко походило на застывшую маску: узкая щель рта, бледная кожа, глаза с неподвижными темными зрачками.

Калеб обогнул стол из легкого пластика и опустился в кресло. Между ним и священником было шесть шагов. С минуту они сидели и смотрели друг на друга. Сидели не шевелясь, но чудилось, что воздух в гостевом куполе сгустился в незримую тучу и сейчас сверкнет молния.

Наконец губы брата Хакко дрогнули:

– Что-то забыл, Охотник?

– Не имею такой привычки, монах.

– Тогда зачем ты вернулся?

– У меня контракт с Архивами. Я должен его выполнять.

– Выполняй. При чем тут я?

Калеб будто не слышал его.

– Контракт означает, что сьона Кхан – под моей защитой. Никто не смеет посягнуть на ее тело, здоровье и разум. Но ты это сделал, монах.

– Во имя Жизни и Света! Ты сошел с ума! – Зрачки адепта стали расширяться. – Посягнуть на тело женщины! И как, по-твоему, я ухитрился это совершить?

– Я слышал о генетической операции, что превращает вас в бесполых тварей, – промолвил Калеб. – После этого, как всем известно, телесные радости монахов не влекут. Но кроме тела у женщины есть еще разум и здоровье.

– Есть, – подтвердил брат Хакко, и его губы насмешливо скривились. – Есть. Какое тебе до этого дело, землянин?

– Не надо пустой болтовни. Что ты сделал с Дайаной Кхан? Отвечай!

Он слегка подался вперед, не спуская глаз с монаха. Огромные зрачки были словно два провала на бледном лице. Созерцать их явно не стоило, но Калеб не мог отвести взгляда. Не мог и не хотел, понимая, что произошедшее с Дайаной лишь предлог, повод для испытания силы, его собственной и силы экзорциста. Это должно было случиться с той же неизбежностью, как столкновение комет, избравших волей случая одну и ту же орбиту и стремящихся навстречу друг другу. Орбитой являлось главенство в крохотном мирке корабля, превосходство над противником, отдававшее команду «Людвига» во власть победителя. Не претендуя на эту власть, Калеб ясно сознавал, что, проиграв поединок, уже не будет никому защитником и не исполнит контракт – ведь защитить от сильнейшего невозможно.

Глаза монаха не отпускали. Сделав усилие, Калеб протянул руку и нащупал инъектор, закрепленный над коленом. В голове воцарилась гулкая пустота, и слова брата Хакко падали в нее точно тяжелые камни.

– Слушай, землянин, слушай, червь! Я скажу нечто, потом сделаю вот так, – адепт щелкнул пальцами, – и ты все позабудешь. Забудешь, и только одно останется в памяти: впредь ты должен вести себя почтительно.

– Не дождешься! Скорее проглотишь оба Святых Бозона! – прохрипел Калеб и начал подниматься.

– Сидеть! – каркнул монах, и ноги Калеба налились тяжестью. – Сидеть, слушать и покорствовать! Женщина, о которой ты печешься, оскудела душой и разумом. Такое бывает после реверсии… не столь часто, но бывает. Симптомы разнообразны: видения, навязчивые звуки, беспричинный страх, потеря ориентации и многое, многое другое. Что до этой женщины, в сердце ее вселился демон, мешающий делить ложе с супругом и наслаждаться радостями плоти. Я изгнал его. Я умею делать это лучше, чем медики с их лекарствами и фрейн-терапией… – Тонкие губы брата Хакко вновь скривились в усмешке. – Скажи, Охотник, разве свершенное мной – не доброе деяние? Разве сьон Аригато не должен меня благодарить? Я вернул ему счастье… ему и его супруге… Вернул после пятнадцати лет горестей из-за неудачной реверсии!

«Что он несет! – мелькнуло у Калеба в голове. – Какая реверсия! Она же клон! Клон умершей супруги Аригато! И ей не пятнадцать лет, а минимум двадцать пять – во всяком случае, по виду… По виду и по ощущениям – его руки и губы не могли ошибиться. Не девочка, юная женщина…»

Он сидел неподвижно, взирая на брата Хакко и чувствуя инстинктом Охотника, что тот слегка расслабился. Должно быть, монах считал, что объект его манипуляций в гипнотическом трансе и совершенно беспомощен – может видеть и слышать, но не шевелиться. Не исключалось, что он слишком полагался на свою ментальную мощь – наверняка святой брат прожил долгую жизнь и не раз встречал Охотников. Встречал, но каких?.. Из первой сотни?.. Возможно. А вот из первого десятка – вряд ли.

Но двигаться было тяжело, очень тяжело. Сумеет ли он встать?.. «Хороший вопрос!» – подумал Калеб. Если и сумеет, атаковать бессмысленно. Он походил сейчас на черепаху под башмаком великана.

– Я сказал, ты услышал, – промолвил адепт. – Охотник… Охотник, да еще землянин… – Его лицо сложилось в презрительную гримасу. – Не знаю, на что надеялись эти недоумки из Архивов… Охотники тоже люди, и у них есть мозг. Так что, Калеб, сын Рагнара, ты в моей власти.

Он поднял руку, собираясь щелкнуть пальцами, но Калеб его опередил. Легкий удар по инъектору, и тонкая игла пронзила кожу. Зелье, вытяжка из трав и плодов с Зеленой Двери, ускоряло метаболизм; то был секретный состав, известный лишь старейшим в Братстве, и применяли его нечасто и с осторожностью. За все приходится платить – так уж устроен мир! – и аномальная активность тоже имела свою цену.

Действие снадобья было мгновенным: кровь молотом стукнула в виски, жаркая волна прокатилась от макушки до пят, заставив его содрогнуться. Калеб видел руку священника – она поднималась так медленно, так неторопливо, что он, наверное, успел бы скрутить его в узел, дотащить до шлюза и выбросить в пустоту и холод астероида. Он встал, пересек разделяющее их пространство, положил ладонь на горло монаха и стиснул пальцы. Стиснул не очень сильно – убивать брата Хакко было еще рано.

Глаза адепта померкли, ноги вытянулись, рука упала. Он лежал в кресле, точно безвольный манекен, и внизу, под животом, стало расплываться темное пятно.

– Ты болван, святой братец, – промолвил Калеб невнятной скороговоркой. – Болван, клянусь Великими Галактиками! Думаешь, ты оказал услугу Аригато? Мне, бесполая крыса! Мне и ей! К счастью, у нее был выбор!

За его спиной послышались шаги, затем раздался удивленный возглас. Калеб отпустил монаха и повернул голову. Действие снадобья ослабело, он уже мог членораздельно говорить и пока еще держался на ногах.

– Я Хорхе Ортега, – сказал офицер в полетном комбинезоне. – Меня прислал коммандер… Что здесь произошло?

– Ты не тот Хорхе Ортега, которого я знал на Земле, – с трудом ворочая губами, произнес Калеб. – Прости, друг, я вижу, что ошибся.

– Это бывает. Так что со святым братом? – Ортега дернул головой и принюхался. – Запах… Здесь запах как в нечищеном гальюне!

– У брата Хакко случился приступ. Периодическая офирская лихорадка, не очень серьезный недуг, но неизлечимый… Боюсь, он не отслужит вам молебен и никому не отпустит грехи. Но это пройдет. Покой… ему нужен только покой… а мне… мне…

На неверных ногах он шагнул к офицеру и ухватился за рукав комбинезона. Сообразив, что Охотник сейчас упадет, Ортега подставил плечо и поволок его к креслу.

– Не сюда… тащи в пищеблок, приятель… мне надо поесть и выпить горячего… надо передохнуть… час или больше… помоги… как землянин землянину…

– У священника приступ, это я понимаю, хотя никогда не слышал про офирскую лихорадку, – буркнул Хорхе Ортега и, поддерживая Калеба, направился к входной диафрагме. – Но с тобой-то что? Ты ведь Охотник?

– Ох-хотник, – согласился Калеб, лязгая зубами. Его била мелкая дрожь, по спине текли ручьи холодного пота. – Ох-хотник, – повторил он, с трудом переставляя ноги. – Но пр… приступ у брата Хакко был уж-жасен… а я такой впеч… впечатлительный…

– Это заметно, – проворчал Ортега и поволок его в офицерскую трапезную.

…Через пару часов Калеба и брата Хакко доставили на корабль. Оба уже пришли в себя, хотя священник кашлял, хрипел и хватался за горло, а у Калеба звенело в ушах. Его мучила жажда, неизбежный результат сделанной инъекции – зелье активно выводилось почками, и этот процесс был не слишком приятен. Но он выглядел довольным и даже поддержал брата Хакко под локоть, помогая протиснуться в люк катера.

На борту их встречал капитан. Брат Хакко, не сказав ни слова, злобно покосился на него и заковылял к лифтам. Проводив его взглядом, Калеб расстегнул ворот комбинезона и потер виски. В голове еще шумело.