Станислав Сергеев - Всегда война

Ведь они и у нас были, такие люди. Я ведь знал и видел, я с ними воевал рядом. Сколько таких вот Вяткиных, Супониных спивалось, бросало все и, переступив через себя, выходили на рынок торговать, потому что дома были дети, и их нужно было кормить. Что же с нами стало. Мы доигрались и потеряли свой мир.

Витя, так и не узнал его фамилию — все равно не скажет, закрыл глаза или заснул, или потерял сознание. На меня наскочил неугомонный и взбудораженный Воропаев.

— Товарищ капитан. Тут прибор ваш дергается и дребезжит. Аж страшно поначалу.

И протягивает мне мою радиостанцию, которая только вчера вечером, когда мы приблизились к лесу, была включена. На ней был активирован канал цифрового зашифрованного вызова. И вот станция получила код активации и стала вызывать. Включив декодер, ответил на вызов.

— База вызывает Филина. База вызывает Филина.

Нажав кнопку, ответил:

— База, Филин на связи.

Радостный визг в эфире, известил о том, что мне рады и то что нас ждут.

— Сереженька, как ты там?

— Так, зацепило немного. База, у нас много раненных, есть и тяжелые, нужна немедленная помощь.

Тон сразу из радостного, стал деловым и озабоченным.

— Где вы находитесь?

— Пока не знаю, попробуйте нас запеленговать.

— Сережа, включи маяк, попытаюсь вас засечь.

Прошло десять томительных минут.

— База вызывает Филина. Вы на расстоянии восьми километров от портала.

— Хорошо, дорогая, сейчас организую марш-бросок. Готовь Марину и операционную, у нас несколько тяжелых. Еще нужны еда и боеприпасы для нашего оружия.

Закончив сеанс связи, подозвал Вяткина.

— Фрол Степанович. Нужно поднять всех и пройти восемь километров на юг. Там будет медицинская помощь, продукты и боеприпасы. Подготовь носилки для тяжелых.

Это звучало невероятно, но люди привыкли мне верить, и по многим недоговоркам, считали меня очень необычным человеком, что часто объясняло мои «озарения» и необычные словечки.

Через минут сорок мы двинулись, медленно и с трудом, но целенаправленно. У людей появилась цель.

Нам понадобилось три часа, чтоб пройти эти восемь километров. Меня тоже несли, идти пока не мог.

По ходу дела стал узнавать места. Прошел месяц, а сколько всего произошло. Вскоре раздался в радиопередатчике раздался вызов:

— Филин, это База. Вижу группу вооруженных людей, в советской форме.

— База, это Филин. Это мы. Можете выходить.

Вызвав Вяткина, объяснил ему, что скоро встретим своих людей и не стоит нервничать.

Это было зрелище, ради этого можно было и побегать по полям войны. Из-за кустов выскочили две женщины, облаченные в бронежилеты, с автоматами наперевес.

— Сереженька.

Светка стала бегать от солдата к солдату, вглядываясь в лица, стараясь узнать меня. Вскоре она наткнулась на меня и стала обнимать и плакать.

— О-у-у-у-у, — завыл я. — Осторожно, ребра.

Подбежала Маринка, но я погнал ее к Витьке.

Усталые бойцы аккуратно положили носилки, и обалдело стали рассматривать носящихся вокруг них женщин, облаченных в бронежилеты и каски.

— Надо ему сначала помочь. Давай по тяжелым, а потом и до меня дело дойдет.

Марина кивнула в знак согласия, и занялась тяжелыми. Знает, что больше всего народа умирает не от ран, а от потери крови и несвоевременно оказанной помощи.

Склонившись над Виктором, она недолго с ним занималась. Лицо закаменело, и она пересела к другому бойцу. Последним оказался я. Светлана, все это время бдительно смотрела по сторонам. Двух бойцов с трофейными пулеметами она отрядила на фланги. Тут сказывалось ее военное образование.

Когда Марина стала заниматься мной, я ее осторожно спросил про Виктора и по глазам понял, что все плохо.

— Марина, сделай что-нибудь. Он мне жизнь спас. Пожалуйста.

— Сережа, ты воевал, знаешь, что это такое. Нужна операция. А я всего лишь педиатр, и опыта таких операций нет.

— Но ты же ребят в Севастополе лечила. Попробуй. Это очень важно.

— Я попробую, Сережа. Попробую. Как мне надоела эта война. Его надо к нам в бункер, в процедурную.

— Хорошо, сейчас организуем. А что с другим?

— Тяжело, но излечимо. Запущенное ранение, начало гангрены, но я помню, как антибиотики поначалу на людей действовали. Так что, я не волнуюсь. А вот у лейтенанта проникающее ранение грудной клетки. Как он до сих пор жив, не понимаю.

— Ты иди в бункер и готовься, сейчас объясню людям все, и все будем в бункере.

— Сережа, ты уверен?

— Марина, я не могу бросить их тут. Тут остались лучшие, кто не испугался. Тем более нашему затворничеству все равно должен прийти конец, и лучше это делать с верными людьми, нежели надеяться на честность руководства СССР.

— Воропаев.

Тот, только и ждал команды.

— Я, товарищ капитан.

— Вызови Вяткина и готовь народ к движению. Времени мало.

— Есть, сейчас сделаю.

— Фрол Степанович, — обратился я к Вяткину, — тут рядом есть укрытие, где нас никто не достанет. Ничему не удивляйтесь, потом все объясню. Виктору срочно нужно делать операцию. Так что собирай всех и движемся к входу в бункер.

— Понятно. Сейчас сделаем.

Чуть помедлив, спросил:

— Это ваша жена, товарищ капитан? — И кивком показал на Светлану, которая инструктировала Супонина по порядку передвижения. Дождавшись моего кивка, продолжил.

— Серьезная женщина. Умеет командовать.

— Так она звание капитана имеет, военное училище закончила и бойцами командовала. Так что, трудновато иногда в семейной жизни приходится.

— Вы то как товарищ капитан.

— Да отлежаться пару деньков и все. Пришли ко мне Малого с Мироновым.

Через три минуты подошли оба наших снайпера.

— Семен. Женщины принесли боеприпасы и еду. Вы из нас сейчас самые подвижные, поэтому от вас потребуется сгонять к Днепру и попробовать поискать остатки нашего отряда. Нельзя своих бросать. Послать больше некого, а ты — охотник, лес лучше всех здесь чувствуешь. И главное, ни в коем случае не попади в плен живым. Ни ты, ни Миронов. Если узнают про нас, и хуже того захватят, то стране будет нанесен очень большой вред, почему, я потом объясню.

Малой ухмыльнулся.

— Да понятно, товарищ капитан, давно было видно, что вы не из простых. Ни вы, ни товарищ лейтенант. Да ваше устройство, что немцам по радио общаться мешает, мы видели.

— Хорошо, что понимаешь. Если здесь никого не найдете, забазируйтесь и ждите меня или кого-то из нашего отряда. Да, и возьми мой камуфляж он тебе нужнее будет.

С кряхтеньем, удалось стянуть с себя масккостюм «Кикимору». Получив боеприпасы и продукты, снайпера минут через десять, растворились в лесу.

Минут через двадцать, мы подошли к порталу. После некоторых пояснений, бойцы аккуратно поднялись по спущенной стремянке и попали в бункер. Я не исключал возможность, что кто-то из моих бойцов специально приставлен ко мне. Кто-то кроме Виктора. Но если честно, то я устал, набегался. Надо было немного отдохнуть, но при этом оставались еще бойцы, которые должны ждать возле Днепра в районе сбора.

По моим планам, гостям пребывать в бункере не более двух-трех суток. Кроме тяжело раненных.

Я принял горизонтальное положение и позволил наконец-то супруге заняться своим здоровьем. Дети, испугавшись новых людей в бункере, осторожно подглядывали.

При помощи Вяткина и Супонина, Марина отнесла Виктора в процедурную, и стала готовиться к трудной операции. Ее волнение понятно, хирург считается высшей квалификацией среди врачей. И такого достигают годами, а тут сложнейшая операция. Но это все, что я могу сделать для Виктора.

Накормив всех и заставив большинство, кроме тех, кто помогал Марине в операции, отсыпаться, отложил серьезный разговор после отдыха.

На этот день больше всего проблем выпало Марине, операция был действительно трудной, и о результате говорить еще было очень рано.

Когда все наконец-то отоспались и привели себя в порядок, собрались на ужин в кают-компании. Я, взяв с собой Воропаева, пошел к установке. Тот ненадолго сбегал на ту сторону, узнать появились ли наши разведчики. Но их, к сожалению, пока не было.

Подавленные новыми впечатлениями, люди ждали объяснения. Но никто не торопил. Уважают, значит, командира.

И вот три человека сидят возле меня. Практически всех знал не один день, вместе воевали. Это те, кто остался. Остальные рассеяны по лесу.

— У вас наверно накопились вопросы, сейчас я готов ответить и пояснить. Но запомните, то, что я сейчас скажу, навсегда изменит вашу жизнь. Даже за то, что вы были рядом со мной, вам может угрожать опасность. Вас будут преследовать всю жизнь, может быть и свои и чужие. Не надо так на меня смотреть, Супонин, я не предатель, наоборот, судьба нашей Родины для меня важна не меньше, чем и для вас. Сейчас есть возможность уйти. Потом вы поймете, что уйти уже не сможете, не потому, что вас будут удерживать насильно. Совесть, вот кто вас будет держать. Совесть и долг.