Дженнак неуязвимый - Михаил Ахманов

его акдаму лететь южнее озера Байхол и не спускаться к Удей-Уле. Было неясно, что там творится, и рисковать Невара не хотел.

Глава 3

Прошлое. Век Завоеваний, 1586-1695 годы от Пришествия Оримби Мооль.Святилище Глас Грома,1811 год от Пришествия Оримби Мооль. Страна Гор, 1811 год от Пришествия Оримби Мооль.

Риканна лежит между четырьмя морями: с юга - Длинным морем и морем Бумеранг, с севера - Холодным морем Чини и Мелким морем Чати. На юге расположены три больших полуострова, Ибера, Атали, Эллина; континентальная часть, если двигаться навстречу солнцу, делится на Внутреннюю Риканну (Франгер) и область вдоль правого берега Днапра, занимаемую россайнами. Франгер же населен фарантами, гермиумами, ска- тарами, зилами и другими народами. К Риканне еще относят Землю Дракона, лежащую к северу от моря Чати, и огромный остров Бритайю, который отделяет от материка узкий пролив. В Длинном море также есть крупные острова и великое множество мелких, и все они принадлежат народу мхази, известному своим морским разбойничьим промыслом.

Во время Первого похода пресветлого Дженнака и тидама О’Каймора корабли достигли сначала Лизира, а затем Иберы. Второй поход тара Дженнака привел его в Бритайю, где светлый вождь высадился на берег и заложил Лондах. Было решено между Очагами Арсоланы, Одисса и кейтабским Морским Союзом, что кейтабцы возьмут себе Лизир, одиссарцы - Бритайю, арсоланцы же - Иберу, отданную в правление Чолле, дочери Че Чантара, а затем Джемину. Говорят, что Джемина Чолла понесла от светлого Дженнака, и хотя нет тому ни доказательств, ни свидетельств, бесспорно одно: был тар Джемин светлорожденным, прожил 132 года, и между ним и светлым Дженнаком всегда царило согласие. Вдвоем покорили они Ринату, и Джемин взял Атали, Эллину и земли в Длинном море, а Дженнак - Франгер, область западных россайнов и Драконий полуостров. Завершились же эти деяния в год 1695 после Пришествия Оримби Мооль, когда, оставив многочисленное потомство, умер тар Джемин. Что до светлого Дженнака, то он, вероятно, тоже умер или погиб во время путешествий в дальние земли, так как более о нем не слышали. Но тела его не нашли, и где остался его прах никому не ведомо.

Арсоланский манускрипт «Об устройстве мира», том пятый «История завоевания Риканны», 1722 год, Инкала.

Кто лежит под этим холмом? - спросила Чени, и Дженнак ответил:

- Заренка, подруга Тэба-тенгрн. Моя жена.

Они помолчали, глядя на заросшую цветами могилу. Потом Чени промолвила:

- Ночью, во сне, ты иногда зовешь ее. И другую женщину... - Она запнулась. - Кажется, Вианну.

- Они возвращаются ко мне в видениях, - тихо произнес Дженнак. - Приходят то одна, то другая, шепчут, предупреждают...

— О чем же, мой вождь?

- Например, о тебе. Явились шесть лет назад и шепнули, что есть у них земное воплощение, девушка Айчени, которую я должен непременно разыскать.

- Шепнули... А что было в том шепоте? - Чени подняла на него вдруг заблестевшие глаза.

- Было сказано, что эта девушка, дочь арсоланского сагамора, расстелет для меня шелка любви и будет хранить мой очаг. Будет цвести и дарить мне счастье долгие годы. Заменит прежних моих любимых, исцелит от горечи потерь, будет со мной в горе и в радости. Так оно и случилось.

   - Так и случилось... - Голос Чени был словно лесное эхо. - Знаешь, милый, когда исполнятся мои дни и я отправлюсь в Чак Мооль, я тоже буду приходить к тебе. В видениях, в снах... Те женщины меня научат, как это сделать.

Дженнак вздрогнул и побледнел. Неумолимо время, отнимающее близких, и думать о тех годах ему не хотелось.

   - Не говори об этом, чакчан. Я надеюсь, что дни мои и твои исполнятся одновременно.

   - Ты кинну... - послышалось в ответ.

   - Даже кинну не живет вечно.

Снова наступила тишина. Налетел ветер, зашелестела листва, и показалось Дженнаку, что слышит он шепот Вианны или, быть может, Заренки: кто шепнет тебе слова любви?., кто будет стеречь твой сон?., кто исцелит твои раны?..

   - Ты их очень любил? - спросила Чени.

   - Всем сердцем. Но...

   - Но?..

   - Есть между ними разница, чакчан: с Вианной я прожил несколько месяцев, а с Заренкой - больше половины века. Я видел, как она стареет, видел, как угасает... Душа моя разрывалась от жалости.

   - И ты?..

   - Я старился вместе с ней. Это было нетрудно для владеющего магией кентиога. А когда она уснула под этим холмом, я сбросил личину Теба-тенгри и ушел отсюда. Отправился в скитания. Нет лучшего средства от горя, чем дальние дороги.

Стал накрапывать светлый летний дождь, и они укрылись под деревьями. Не хотелось Дженнаку покидать это место, и думал он о том, что по всей планете разбросаны могилы его родичей и близких, друзей и возлюбленных. Отец, и мать, и брат Джиллор лежат в Хайане, Джемин - в Сериди, иберской столице, Грхаб, наставник юности - под стенами Лондаха, Ирия Арноло и маленький Джен - в Ханае, О’Каймор - на кейтабском острове, Вианна - в крепости Фирата, а Заренка и их сыновья - здесь, у озера Байхол... Длинный, длинный список! Верно сказано в Книге Тайн: не завидуйте кинну, ибо тяжела их участь, и долгая жизнь горька, словно земляной плод...

Чени запела Песню Дождя. То была песня без слов, одна из тех, какими полагалось славить щедрость Тайонела, дарившего влагу земле. Слышались в голосе чакчаи птичьи трели, и звон переполненного водами ручья, и шуршание барабанивших по листьям струй, и посвист ветра, и шум озерных воли. Так же пела Чолла на корабле «Тофал», плывущем к берегам еще неведомой Риканны... Триста лет прошло с тех пор, и Чолла давно уже спит в Сериди, рядом с сыном своим Джемином, а песни ее не забылись... Только поет их другая женщина...

Мелодия не мешала думать. И Джеииак, прислонившись к березе, прижавшись щекой к ее белой коре, смотрел на могилу, заросшую цветами, и вспоминал. Не о Заренкс были его мысли в этот миг, не о Тэбе-тенгри, не о хогане, сложенном им для любимой; думал он о путях, что привели его когда-то в этот дикий край, и вновь ощущал себя тем, кем был по праву рождения наследником одиссарского Дома, а после - сахемом Бритайи, увенчанным белыми перьями. Много лет прошло с тех пор - две, три, четыре человеческие жизни! Но помнил он ясно тот далекий век, помнил, какое славное и великое было