Будни имперских диверсантов - Матвей Геннадьевич Курилкин

даже чересчур часто. Впрочем, даже с такого расстояния было заметно, что село достаточно крупное, чтобы не особо стеснить жителей, в нем могли разместиться еще полтысячи солдат. Мало того, когда мы проползли немного вдоль линии часовых, на окраине села обнаружился еще и палаточный лагерь, установленный в соответствии с последними рекомендациями фортификационной науки. То есть со рвом, частоколом, вышками с часовыми и внушительными воротами, сейчас, правда, распахнутыми настежь, но при этом охранявшимися вполне по-боевому выглядящими дружинниками. Через ворота, правда, сновали в основном ополченцы. В принципе, информации уже было достаточно для анализа, но уходить, не выяснив подробностей, не хотелось.

Система жестовой речи в нашей команде была разработана уже довольно давно, так что вслух говорить не пришлось, обошлись условными знаками. Отошли к дороге и чуть подальше от поселка, за пределы вычищенной от растительности территории. Дальше оставалось только ждать. В северном направлении движение почти отсутствовало, а вот к югу от поселка народ ездил, примерно раз в полчаса. Судя по стуку топоров, доносившемуся из рощи неподалеку, ополченцы для каких-то нужд заготавливали там древесину, и возница на телеге курсировал от леса к поселку, доставляя добытое. Дождавшись, когда груженый транспорт поравняется с местом нашей лежкой, я принялся громко материться.

- Эй, кто там? Чего ругаешься? – заинтересовался кучер. Я, конечно же, отвечать не стал. Как и прекращать ругань. Не дождавшись ответа, ополченец соскочил с телеги, и побрел на звук. На то и был расчет – любому нормальному разумному станет любопытно узнать, по какой причине кто-то столь изобретательно разоряется. Стоило вознице скрыться в кустах, как он тут же потерял сознание. Малозаметная царапина на шее – вряд ли он даже поймет, когда очнется, что внезапный обморок и эта ранка как-то связаны. Можно было убить, и совесть бы меня не мучала – на войне, как на войне. Но это же еще и тело потом прятать, да и обитатели лагеря могут насторожиться, если один из ополченцев так вот внезапно пропадет, при этом практически все время оставаясь на виду у часовых в поселке.

Одежда возницы подошла мне по росту, а вот в плечах дюжий крестьянин был значительно шире, чем я. Ничего страшного – сомневаюсь, что кто-то из вояк внимательно рассматривает недавних крестьян, которых вряд ли сильно давно нагнали в лагерь. Для стороннего наблюдателя извозчик просто остановился возле зарослей кустов, отлучился на минутку с понятной целью, а потом телега продолжила движение. Даже лошадь не заметила смены хозяина, что уж говорить о часовых вокруг поселка, которые и не смотрели особо в нашу сторону. За линию часовых проехали без всяких сложностей – на нас по-прежнему не обращали внимания. Проезжая по центральной улице поселка, почувствовал, как вздрогнула телега – это Ханыга, спрятавшийся среди бревен, соскользнул на землю. Оглядываться, я, понятно, не стал – моя дорога лежит в палаточный лагерь. На воротах появление очередного возчика тоже никого не заинтересовало, и я беспрепятственно доехал до площадки в центре лагеря, на которой велось активное строительство. Пока мы с гоблином осматривали вражеский лагерь со стороны, подобную картину наблюдали пару раз, так что до сих пор трудностей и не планировалось, а вот дальше я надеялся только на удачу, ну и присущее ополченцам раздолбайство. Те, кто принимает груз, конечно, не могли не заметить перемены в вознице. Я, собственно, даже и не пытался скрываться.

- Эй, парень, удивился один из инженеров, руководивших работниками. - А куда Густав-то делся?

- Кончился твой Густав, - отмахнулся я. – Нечего было жрать всякую дрянь, как будто голодный! Сидит теперь, воняет на весь лес, спасу никакого нет. Так что покамест я за него. Мне по спине упавшим стволом прилетело, вскользь. Едва-едва с башкой разминулся, помог Всевидящий. Но я пока тоже не работник, вот меня и посадили Густава заменить.

- Отлично, то есть ты еще и в разгрузке помогать не собираешься! – возмутился инженер.

- Да ты посмотри на меня! – возмутился я. – Меня в родной деревне Хворостом прозвали! Куда мне эти бревна таскать? Меня потому и поставили на веревки, что я только к такому делу пригоден, дерево направлять, чтоб упало правильно.

- А, и бог с тобой, еще препираться со всякой швалью, - отмахнулся инженер, и тут же переключил свое внимание на одного из грузчиков. Бедолага как раз чуть не уронил на себя бревно, которое пытался скатить с телеги.

Я под шумок сполз с облучка, и отправился «размяться». Увиденное мне не очень понравилось. Противник готовился, и готовился основательно. Пятнадцать больших возов уже были загружены. Я насчитал десять коромысел – судя по всему, от больших требушетов, способных забросить сорокафунтовый снаряд на двести метров. Несколько дуг от аркобаллист тоже оптимизма не прибавляли. Были и детали от других машин, но я не столь хорошо разбираюсь в артиллерии, чтобы безошибочно угадывать тип машины по ее деталям, сложенным в телегу. Сейчас рабочие строили осадную башню, и из случайно услышанного разговора я понял, что еще три таких же уже готово. Пять возов пока оставались пустыми, а еще двадцать были загружены продовольствием, плюс откуда-то с окраины периодически доносилось овечье блеяние. Значит, еще и стадо овец погонят. Посчитал я и палатки, коих оказалось ровно пятьдесят штук двадцатиместных, так что после несложных подсчетов выходило около тысячи. Но живут в них, похоже, местные тыловики, то бишь ополченцы, интенданты и инженеры. В случае, если мы решим напасть на этот лагерь, они, возможно, растеряются, но даже если так – все равно задавят, просто толпой.

Посмотреть еще что-нибудь полезное не успел – от оставленной телеги понеслась ругань, главным мотивом которой был вопрос «куда подевался этот клятый Хворост?» Дальше испытывать судьбу было бы безответственно, так что я поспешил к своему транспортному средству, на ходу бормоча оправдания. Мне даже хватило наглости попросить помощи, чтобы забраться обратно на облучок – дескать, спина болит. Не помогли – только обругали еще сильнее, и велели передать, чтобы таких тунеядцев как я больше не присылали. Я всем видом показывал злость и недовольство, но в душе был очень доволен. Удачно вышло, что уж там. Возможно, наша авантюра останется незамеченной.

По поселку ехал нарочито медленно – очень опасался, что Ханыга не успеет, но скрипнувшая ось показала, что он все-таки успел. Хорошо, что у повозки есть небольшие борта, иначе даже и не знаю, как вывозил бы коллегу обратно. А так лежит возле борта небольшая кучка тряпья, и