Темный паладин. Сборник - Василий Михайлович Маханенко

появилась голова молодой женщины. Следом появился мальчишка восьми-девяти лет, которого мать мягко подтолкнул в нашу сторону.

– Ой, Вы не одна? Извините, что я без звонка.

– Это сослуживцы сына, – нашлась старуха, и взгляд гостьи стал заинтересованным. Выглядела женщина лет на десять моложе Веснина, но к старухе обращалась на «вы». Выходит, это была жена майора. Вот мужик – молоток, жирняй жирняем, а жену себе вполне хорошенькую отхватил… Или маман селективный отбор провела. С нее станется! А это у нас получает младший Веснин… Ого!

– Мы уже уходим, – где-то на границе сознания послышался голос Арчибальда. – Ярополк! Мы уходим!

Я был категорически не согласен с Арчибальдом. Уходить нам точно не следовало, но объяснить я это не мог по причине залипания над системным сообщением:

Вы обнаружили автора рисунка Исследователя

– Оставайтесь, – запротестовала супруга Веснина. – Мне надо бежать. Димка вам не помешает. Мама, посмотрите?

– Посмотрю, деточка, посмотрю. Только мне завтра уехать нужно будет. Вон твой-то на работе для меня путевку в санаторий выбил. Так что дальше сами, – быстро нашла старуха объяснение своему отъезду.

– Ну и правильно! Вы не волнуйтесь, я вечером заберу. Ой, а что, он дома?

– Спит после ночного вызова, не трогай, – в голосе старухи послышался металл и на несколько мгновений глаза невестки стали стеклянными. Баба Марфа не гнушалась творить ворожбу прямо под носом Первого, стараясь поскорее выпроводить женщину.

– Гости-и, – неожиданно протянул мальчик и поднял голову. У меня по спине пробежали мурашки, как будто я смотрел эпизод из ужастика. Мальчик немигающим взглядом смотрел в пол и без конца теребил штанину. Что-то с ним было не так. С момента своего прихода он ни разу не взглянул на нас. Отсутствие привычного детского любопытства было ненормальным.

Входная дверь снова хлопнула за убежавшей, наконец, женщиной, и напугала Димку. Он вздрогнул всем телом и, также не поднимая глаз, обхватил себя руками. Послышался судорожный вдох.

– Идем, солнышко, я тебе сейчас шахматы дам. Расставь их по порядку, пока я не приду, – засуетилась Баба Марфа, но я схватил ее за руку, не позволяя увести «счастье» у меня из-под носа.

– Арчибальд, это он! – Я кивнул на мальчика. – Он автор карты.

– Задание исследователя? – наставник сразу меня понял и попросил испугавшуюся за внука Бабу Марфу остаться на месте. Та забеспокоилась, но послушно опустилась на табурет.

– Ты веришь в случайности?

– Я похож на идиота? – в голосе Арчибальда я услышал намек на возмущение.

– Кажется, нам поперло. Дима, это твой рисунок?

Я вытащил полученный еще в Цюрихе кусок бумаги и подсунул его мальчику так, чтобы взгляд вместо пола упирался в рисунок. Мальчишка отреагировал на вмешательство в его личное пространство интенсивным раскачиванием из стороны в сторону и громким мычанием. «Черт, кажется, он больной», – дошло до меня.

– Что здесь нарисовано? – не желая сдаваться, я немного повысил голос, но тут за внука вступилась Баба Марфа:

– Не нужно. Он вас понимает, но ответить не может. Аутист он.

– Гости-и, – вновь протянул мальчик, продолжая раскачиваться. – Люди-и…

– Дайте. – Баба Марфа осторожно забрала лист. – Да, это Димкины каракули. Пару лет назад рисовал такие каждый день. Как с цепи сорвался, малевал их без конца. Откуда он у вас?

– Неважно. А другие рисунки есть?

– Нет. Я сама все сожгла, чай, не дура-то. Вы не серчайте, я покоя для внука хочу. Но, видно, судьбу не обманешь, раз эти каракули не углядела. Вы мальца пожалейте, не лишайте детства. Он хоть и особенный, но в любви живет. Я сама все расскажу, что надо. Те рисунки, что спалила, были не такими. Этот как не полный, что ли.

Баба Марфа вертела листок и так, и эдак, но безрезультатно. Помнила только, что решила сжечь, потому что на всех Димкиных картах были мертвецы. Я уже отчаялся, как вмешался Арчибальд:

– Мальчик такой с рождения?

– Да. Моя вина, – покаялась Баба Марфа. – Натворила лишнего с отцом, теперь дитя расплачивается. Хотела судьбу обмануть, что не я буду последней в роду, да только отсрочила неизбежное.

– Поменьше фатализма, – скривился наставник. – В конечном счете сдохнут все. Как он относится к животным?

– Хорошо, – задумалась Баба Марфа. – Была у нас когда-то кошка, Димка с ней частенько играл. Жалко, долго не прожила. Димка передачу про космос посмотрел да про подготовку космонавтов. А тут я со стиркой завертелась, вот он Маруську в машинку и засунул. В космонавты ее готовил, значит… так потом машинку вместе с кошкой и выбросили.

– Хорошо. Выйди, мне с твоим внуком поговорить надо без посторонних. Не бойся, не наврежу. Помочь попробую.

– Конечно-конечно, – спохватилась Баба Марфа, буквально за секунду ретировавшись с кухни. Я поднялся следом, но Арчибальд меня остановил:

– Куда собрался? Сделаю для тебя исключение, так и быть. Сиди и смотри. Молчи только.

Я радостно плюхнулся обратно на табурет и приготовился смотреть. Арчибальд повесил в комнате защитный полог, чтобы Баба Марфа не могла вернуться или подсмотреть. После этого опустился на четвереньки.

– Мур-мяу! – промурлыкал каторианец и плавно перетек к мальчишке. Тот перестал раскачиваться и впервые на его лице промелькнула заинтересованность. Всего на секунду, но этого хватило Арчибальду, чтобы ухватиться за тень эмоций. Каторианец включил урчальник на полную громкость, ласково потерся о ноги мальчишки, хвостом пощекотал бледную щеку. Димка отрешенно улыбнулся и присел, неуклюже растопырив ноги. Худенькие ручонки потянулись к ушам наставника.

– Мур, – Арчибальд не дал себя погладить за ушами и быстро перевернулся на спину. Мальчик послушно переместил руки на подставленный живот, скрытый стальным доспехом. С блаженной улыбкой он наглаживал холодный металл, воображая, что погружает руки в длинную и густую шерсть.

– Ты вы-ырос, – внезапно произнес Дима. – Космос хороший.

– Космос хороший, – поддакнул каторианец. – Там тихо и нет людей.

– Хорошо. Хочу никого. Всех много. Люблю тишину.

– Чтобы получить тишину, нужно поработать. Хочешь?

– Хочу. Ты сделаешь мне тишину? – впервые за все время разговора мальчик оторвал взгляд от пола и сосредоточился на Арчибальде.

– Да. Ты получишь тишину. Тебя никто не побеспокоит, пока сам не захочешь.

– Хорошо. Твоя тишина без смерти? Я не умру? – внезапно спросил мальчик.

– Нет, – Арчибальд перестал изображать кота и сел рядом. – Смерть – это ничто. Там нет ничего, даже тишины.

Мальчик по-взрослому кивнул, показывая, что он понял и доволен услышанным. Его взгляд был в этот момент нормальным и осмысленным.

– Я не могу умереть. Мама и папа огорчатся. Не хочу их огорчать.

Удивительные рассуждения от восьмилетнего ребенка. Он не «не хочет» умирать, он «не может», потому что беспокоится о чувствах родителей. Удивительный ребенок. Сколько в мире непонятого и определенного нами как