Владимир Поселягин - Двойной удар

Как я и велел, разбудили меня хоть и утром, но еще стояла темень. Краешек луны виднелся из-за небосклона, и света пока хватало, так что я отчетливо рассмотрел кормчего, идущего ко мне от борта после отравления естественных надобностей. Вот, кстати, фигня какая, для меня, привыкшего к современной цивилизации, стало неприятным открытием отсутствие гальюна на судне. То есть моряки или справляли малую нужду с борта, или свешивали задницу. Пришлось озаботиться и этим. Нет, гальюн я не построил, хотя мысли на эту тему были, но у меня банально на это не было времени. Я поступил проще. Купил себе ночной горшок с крышкой, он сейчас скромненько притулился у меня в каюте под столом.

— Господин? — привлек к себе внимание кормчий.

— Федор, у меня тут некоторые планы поменялись. Так надо, поверь мне. Значит, сразу после нашего отъезда в Кырым ты сделаешь вот что…

Главные ворота старой столицы ханства мы пересекли в десять часов дня, когда основной поток крестьян и других посетителей ослабел, чтобы не стоять в очереди. Кафу мы покинули при открытии ворот, так что приехали вовремя. Арбы со свежим продовольствием повернули на рынок, а мы к нашему постоялому двору. Нужно доделать дела и, наконец, сваливать из ханства. Чую, терпение местных скоро лопнет. Не привыкли они к такому отношению к себе со стороны русичей.

Встреча с торговцем живым товаром назначена на обеденное время, значит, у меня еще час на сборы и подготовку к поездке. За помощь со стороны постоялого двора, где у меня уложены вещи, я отдал целый золотой, это половина стоимости самого постоялого двора, так что расплатился я сполна. По крайней мере, хозяин был очень доволен, долго благодарил, не забыв также про пояс и нож, которые я подарил его сыну.

Тарантас Асфат отдал мне вместе с кучером до завтра, а так как возвращаться на постоялый двор я не собирался, то сразу погрузил в него свои вещи, оставив их под охраной Силантия. Я взял его с собой в качестве слуги и охранника. А то на меня косо смотрят. Все сам да сам, тогда как у каждого местного есть прислуга и рабы. Вещи, конечно, лучше было отправить на корабль, но два дня назад я ехал договариваться, не зная, что куплю корабль. Сейчас же повозку с личными вещами я хотел отправить вместе с купленными рабами — с хозяином постоялого двора это было обговорено. Поэтому о вещах я особенно не беспокоился.

Али в этот раз я не брал, пусть отдохнет у себя, возвращаться, как я уже говорил, не собираюсь.

Через полчаса мы были на рабском рынке, где нас окружил привычный шум работающего базара.

— Правь вон к тому шатру, — велел я кучеру, его, оказалось, звали Игорь.

— Хорошо, господин.

— От вещей не отходи, смотри в оба. Понял? — спросил я у Силантия.

Крепко сжимая рукоятку ножа, он кивнул, настороженно осматриваясь. Ему не нравились шум и постоянное мелькание прохожих. Что пропадет — и не заметишь.

Оставив повозку под охраной двоих человек, кивнув поклонившимся охранникам у входа, я спокойно прошел внутрь.

Торговец, извещенный своими людьми, уже ждал меня в одной из комнат шатра. Позавчера, кстати, шатер стоял дальше на десять метров, это означало, что продавец или переставил его, или убирал на время.

— Добрый день, Олег, проходи, присаживайся. Не разделишь ли ты мою трапезу?

— Почему нет?

Пока шел обед, на деловые темы мы не общались, так, пара анекдотов с моей стороны для поддержания разговора и несколько сказаний и слухов из города со стороны торговца. Через некоторое время я понял, к чему он ведет. Преинтересные сведения мне сообщил торговец. Оказалось, начальник стражи, затаивший обиду, по слухам в узких кругах, решил отомстить мне. Правда, как — никто не знает. Но это еще не все, была другая группировка, метившая на высокий пост начальника стражи. По личному предположению торговца, они хотят убрать его моими руками. А что, пришлый же. Если что, исчезнет, никто и не вспомнит. После некоторого размышления я пришел к тому же выводу. Конечно, сведения отрывочные, но умный — да поймет. Догадайтесь, кто возглавляет противоположную группировку? Мой хороший знакомый, главный советник хана. Эта должность вполне жирная, и охотников среди местных благородных на это место много, но начальник стражи ходит у хана в любимчиках, вот советник и решил убрать его моими руками.

«Нужно ждать неприятностей в ближайшее время», — подумал я.

После обеда мы приступили к делу, пора заняться тем, для чего я и прибыл в старую столицу. Мне нужны боевые холопы, и не сломавшиеся в рабстве, а вполне себе злые на всех и вся. Научить их нужным специальностям — я и сам научу, главное, чтобы они были не сломленными, а то подведут в нужный момент.

Когда мы с Агабек-оглы встали, чтобы идти к загонам, где, как скот, и содержались рабы, в комнату тихой тенью проник один из слуг и, быстро подойдя к торговцу, стал что-то шептать ему на ухо. Судя по тому, как они оба изредка бросали на меня взгляды, речь шла именно обо мне. Или дело касалось моей особы.

Что-то ответив слуге, Агабек-оглы хлопнул в ладоши и сказал мне:

— Все готово. Можем идти выбирать. Вы, кстати, не отказываетесь от нашего соглашения?

— Нет, меня все устроило. Всю сумму я внесу в один договор.

— Хорошо. У меня все готово, мои люди ждут за городом.

Мы вышли из шатра с другой стороны, отсюда не было видно повозки с Силантием и греком, и направились к именным загонам, около которых ходили зрители и покупатели. Каждый загон кому-то принадлежал. Например, Агабек-оглы владел восемью загонами. По его словам, он продавал за один сезон до полутора тысяч невольников, а таких торговцев в Кырыме было за сотню. Причем он имел загоны и в Кафе.

Пройдя два принадлежащих ему загона, мы остановились у третьего. Тут стояла самая многочисленная охрана из надсмотрщиков, я бы даже сказал элита из его воинов, и рядом околачивалось меньше всего покупателей.

— Открывайте, — кивнул он старшему охраны.

Двери из досок не давали возможности увидеть, что происходит в загоне, но жерди по бокам, с достаточно широкими проемами, чтобы покупатели могли осмотреть рабов перед покупкой, давали возможность разглядеть людскую массу. Судя по металлическому звону, еще и в цепях. Хотя в чем еще должны быть бунтовщики?

Как только ворота распахнулись, мы с торговцем осторожно вошли в загон. Он мог вместить до сотни человек, сейчас же тут было около пятидесяти или чуть меньше. Наша осторожность была вызвана не опасностью нападения, а вонью, что царила в загоне. Невольники испражнялись прямо под себя, никаких средств гигиены вроде общего парашного ведра не было. Зачем? Есть рабы, чтобы убрать.