Кодекс Охотника #38 - Юрий Винокуров

сжалось, как пружина, и Вселенная выпустила мир. Не наш — свой. В небе открылась не дыра, а переход. Мы вошли в эту дверь, как входили тысячи раз мои братья, не как просители, а как победители, выбивая её ногой, к хренам!

Хроника бросилась следом, но получила по лицу Бесконечностью Темной, и отлетела назад, как побитая собака. Её чемпионы вцепились в воздух, но остались с той стороны, скребя невидимое стекло. Звери Пандоры последними прыгали по мостам, провожаемые мёртвыми барабанами. Души мертвых ушли на очередной круг перерождения, без права Хроники задержать их здесь. Башня опустилась в переход наполовину, затем на две трети…

— Сандр, — вдруг сказала Пандора, и в её голосе возникло что-то человечное. — Ты вернёшься за ними? — она кивнула туда, где наши звери, которых мы не успели позвать, сейчас умирали.

— Всегда, — ответил ей. — Я всегда возвращаюсь к своим!

Темная усмехнулась, кивая: мол, подтверждаю. Морана просто опустила ладонь — и у самых последних зверей зажегся в глазах голубой свет — память. Они знали дорогу домой, и придут, когда мы их позовём.

— Закрываю, — спокойно сказал Кодекс.

Переход сомкнулся. Равномерная осталась по ту сторону — с Хроникой, бьющейся в бессильной злобе. Башня Мудрецов вздохнула — и тишина в новой-старой Вселенной обняла нас. Я чуть было не упал на колени, облокотившись об стену. Не от слабости, а от того, что дом всегда чуть-чуть давит на плечи, чтобы ты помнил, что он — настоящая тяжесть, он — твой родитель.

— Ну что, девчули, — улыбнулся я. — Добро пожаловать обратно! Нам пора! Конечная, поезд дальше не идет. А то мы не сможем вернуться домой. Пандора — проверь своих детишек, чтобы не потерялись на тропах. Морана — проследи, чтобы Предвечная позаботилась о новых душах. Темная… — я улыбнулся ещё шире, — не ломай пока ничьих клятв. Дай моим братьям немного порадоваться.

— Ты просто отдашь им всё? — тихо спросила Темная. — Несмотря на то, что мы провернули всё сами?

— Да, — кивнул я. — Но не отдам, а верну. Это всё принадлежит братству! Всё принадлежит Кодексу!

— Но эти знания… Они бесценны! — не могла понять этого темная богиня.

— Именно, — снова терпеливо кивнул я. — Старейшины с ними разберутся, а Первый найдет им правильное применение. И Орден станет сильней.

Башня мурлыкала мягко, как кот. Седьмой зубец пел песню Бесконечности. Где-то далеко, за переходом, Равномерная злилась и строила новые планы. А мы позволили себе роскошь: облегченно вздохнуть после боя. Потом — снова в бой, но уже дома. Здесь нас подпитывал не только Кодекс — нас подпитывали родные стены, и те, кто однажды сказал «брат» и не забрал свои слова назад.

— И всё же, — прошептал я, глядя в пустоту, где, казалось, зрачком торчал чужой взгляд. — Хроника, спасибо за достойную битву. Мне понравилось!

Снаружи зазвенел хрустальный перезвон. Тональность колокола изменилась, когда Башня оказалась в родной Вселенной. А я поднялся и, не оглядываясь, пошёл вниз, к сердцу Башни — туда, где еще была возможность открыть переход на Землю.

— Работайте, братья, — хмыкнул я, наблюдая, как Башня, ведомая самим Кодексом, удаляется в направлении Первой Крепости. — Будете должны… Снова…

Что ж, а меня ждёт мой мир и мои люди!

Глава 9

Где-то в Многомерной Вселенной

Молодой командор Ордена Паладинов, бывший княжич Российской Империи, не спал уже несколько ночей. Сон не приходил — вместо него в душе нарастал гул, похожий на далёкий барабанный бой. Сначала он считал это «подарком» Света — отголоском прошлых битв, памятью о крови и огне, которыми его новый покровитель взял моду пичкать ими в любое время.

Нельзя сказать, что это было не нужно. Наоборот, память павших командоров открывала перед Андреем прошлое Ордена, готовя к его полному восстановлению. Но на этот раз, день ото дня, гул становился всё отчётливее, и наконец он понял: это не прошлое. Это зов!

И он не утихал, несмотря на ежедневные бои, которые он вместе со своими ребятами вел от рассвета до заката. Александр сказал — «тренируйтесь и качайтесь», но он не предупредил, сколько времени нужно этому уделить. А силы Инферно, казалось, были бесконечны. В отличии от шести Паладинов.

И хуже всего, что Повелитель Инферно, похоже, это почувствовал. Потому что с каждым днем битвы становились всё более яростными, а враги — всё более сильными. Если раньше, зачищая миры от вторжения Инферно, демоны-лорды встречались лишь в качестве командиров мелкой инфернальной ерунды, то сейчас они начали появляться уже целыми подразделениями.

А пару раз на поле боя даже мелькнули ближайшие помощники Дьявола. Генерал Белиал и адский демонолог Астарот явились, чтобы лично оценить своих новых противников. И, судя по всему, их ненависть к Свету в целом, и к Ордену Паладинов в частности, была равна ненависти самих Паладинов при виде орд Инферно.

Андрей был одновременно впечатлен и раздосадован. Это было выше его — при виде инферналов в нем просыпалась какая-то мистическая и неконтролируемая ярость. Она одновременно давала ему силы, позволяющие сражаться против воинов Инферно с удвоенной силой, а его заклинания выходили на новый уровень. Однако вместе с тем потеря контроля пугала его. Ведь уже не раз и не два его Паладины, увлекаясь боем, пробивались далеко внутрь порядков адских легионов, и вытащить их оттуда было той ещё проблемой. А во второй раз этим самым Паладином, ушедшим в неконтролируемый отрыв, была Света, его жена и мать его ребенка.

Эта ярость была похоже на ярость берсерков, и по его личному мнению совсем не соответствовала мудрым воинам Света, которыми они все и являлись. С этим нужно было что-то делать, и Андрей возносил молитвы Свету. Как умел. А умел он плохо. Ведь Александр их не знал, а Свет показывал лишь отдельные фрагменты, не дающие полной картины, и не получающие соответствующего отклика.

Такая динамика абсолютно не радовала молодого командора, а тут еще эти видения. Однако, когда он окончательно понял, что это не сон, а зов, все мгновенно изменилось.

Сначала тихий, почти неуловимый зов постепенно превратился в крик, раздавшийся прямо в сердце. Андрей, несмотря на дикую усталость, хотел, чтобы это наконец-то закончилось. Хоть как-то!

И он дождался.

Сегодня ночью командор резко поднялся с ложа — воздух вокруг него дрожал, как перед грозой. Кожу жгли искры, глаза