Дмитрий Старицкий - Имперский рыцарь

Коляска тащилась за нами, не отставая, играя роль багажника. В конце концов, зачем я деньги зарабатываю, если не могу побаловать собственную жену. С особым удовольствием я покупал ей пояса для чулок, сработанные по моему патенту, убивая наповал приказчиков глубоким знанием предмета.

Приодели и няньку. По последней моде местных горничных. Провели эти тряпки как премию за ее хорошую работу, а то дуреха отказываться решила от подарков. Особенно от нижнего белья. «Как честная девушка…»

Прекрасна осень в Гоблинце своим ласковым дыханием. Яркие желтые листья взвихрялись с красноватой темной брусчатки, пытались угнаться за колесами экипажей. А на их место ветер приносил свежий листопад. Фланирующая толпа улыбчива и приветлива. Атмосфера умиротворения просто разлита по воздусям. Как будто и нет нигде войны.

Центр империи тут, а воюют, однако, окраины ее.

Обедали в уютном ресторанчике в «ЗОО», на террасе, с которой были видны слоны и бегемоты в открытых вольерах, приводившие Элику в восторг своим экзотическим видом, как мороженое дюжины сортов своим вкусом.

Я бы и дольше в этом красивом городе прожил, отпуск у меня как раз для этого — нервы лечить, но люди в эшелоне меня бы не поняли. Я же их с места сдернул. А так и я, и они лишь «ноги размяли» от долгой дороги. Возвращались пассажиры к поезду все довольные, со свертками и коробками. Никто не отстал.

А у меня так обновки жены заняли треть салона. Женщины… С ужасом жду, когда она мне скажет, что ей опять надеть нечего.

Экипажи закатили на платформы. Лошадей загнали в их вагоны. И ту-ту-у-у-у… С поворотом на юг. На однопутную меридианную магистраль, где скорость нашего продвижения ощутимо замедлилась из-за стояния на разъездах.

Зато в салоне поставили манеж для сына. И впервые у меня выдалось достаточно времени на игры с ним. За это времяпровождение я даже готов был все простить Бисерам.

Реция встретила нас календарным ноябрем, а по погоде началом огемского сентября. Здесь золотая осень только еще робко вступала в свои права. Да и вечнозеленых растений было в достатке. Ласковое утреннее солнце и чистое голубое небо радовали после холодных огемских дождей. Хорошее дело отпуск, только ходить в него надо максимум с семьей, а не таким табором. Главное, лошадей пристроить, а то они бедняжки шестой день в вагонах маются. Лошади не люди — они к себе достойного обхождения требуют.

По перронам втуцкого вокзала среди степенных пассажиров носились торговцы фруктами, надеясь соблазнить ими отъезжающих северян. Торговали, не скупясь — ведрами. Дешево. По желанию могли продать и самодельный деревянный ящик с дырками — высокий и узкий, с ручкой, чтобы нести было удобно и не мялась нежная вкусняшка в дороге. Или небольшой овальный бочонок молодого вина. На три или пять литров. Сам бочонок стоил дороже содержимого. По заказу доставят и десятилитровую стеклянную бутыль, оплетенную рогозом.

Наши три эшелона, появившиеся друг за другом вне всякого расписания на главном пути, поставили в ступор начальника станции. И вокзал стал напоминать разворошенный муравейник.

А когда узнали от наших солдат, что прибыли герои «кровавой тризны» по молодому графу, то к имеющемуся уже вокзальному бардаку сбежался народ со всей округи на стихийный митинг.

Море людей. За их головами ничего не видно.

Все равно выйти из вагона невозможно — сразу людская стена. Пришлось спешно цеплять на полевую форму все ордена и аксельбанты и из тамбура залезать на крышу вагона. А там, зажав в руке кепи, толкать речь о единстве династии и народа Реции, сплоченных кровью наших предков за прошедшую половину тысячелетия.

Слушали меня, затаив дыхание. Даже не пришлось сильно напрягать голос. Если бы сегодня были выборы, я бы точно их выиграл.

Запоздало появились фотографы и издали стали жечь магний. Потому что также не могли пробиться через плотную толпу наших восторженных фанатов.

— Если ушедшие боги за нас, то кто может быть против? — закончил я свое выступление на пафосной ноте.

Народ ошалел и проникся моей речью по самое никуда. Они еще тут телевизора не видели в предвыборную кампанию. Прививки к демагогии не имеют. Толпа сначала замолкла, а потом так взревела, что чуть не снесла меня с крыши вагона акустическим ударом. Но послушно замолкла, стоило мне только поднять руку.

Я улыбнулся и попросил:

— А теперь, милые мои, дайте нам нормально занять свое место на запасных путях и отдохнуть после дальней дороги.

Чую, они чего-то еще от меня ждут. Откровения, не иначе… И я выдал:

— Наше дело правое! Враг будет разбит! Победа будет за нами! Там где рецы — там победа! Слава Реции!

Охудеть. Сам становлюсь политиком.

И кто мне доктор?

Толпа взрослых людей повела себя, как на рок-концерте подростки, выбивающие из себя эмоции на всю стоимость билета. Задорно и звонко кричали почти хором:

— Слава! Слава! Слава!

Я огляделся. Солдаты повылазили головами со всех окон. Часть их переместилась на платформы и во все глаза ошарашенно смотрели на сдержанных обычно соотечественников.

— Не мне! Не мне! — закричал я, стараясь всех переорать. — Это все им! Они герои!

И показал рукой на штурмовиков.

«Ну все… — подумал я. — Неделю, не меньше, будут мои хлопчики хлебать халявное пиво от пуза. Никак газеты сюда раньше нас добрались».

— Люди добрые… — пустил я в ход последний козырь. — Позади нас по рельсам идет санитарный поезд. Если мы не освободим ему главный путь, то многие ваши сыновья, братья и мужья не получат вовремя медицинскую помощь. Поэтому предлагаю торжественную встречу считать закрытой. К тому же мы сюда надолго. Дежурный по станции, командуй путейцам, куда уводить наши эшелоны.

На этот раз меня послушали, поверили и нехотя стали расходиться.

А я им соврал.

Ну не совсем соврал. Какой-нибудь санитарный поезд за нами точно идет… Наверное. Где-нибудь. Может, даже и не во Втуц. Но на магистрали он есть и явно даже не один. В Винданбоне, когда по железнодорожному мосту пересекали широкий Данубий, такой санитарный поезд стоял на первом пути. Так что я и не соврал, по большому счету.

Санитарный поезд все же пришел через пять часов. И всем стало не до нас.

А на запасных путях я сразу выставил у поездов вооруженный караул.

Только над котлами полевых кухонь стал раздаваться ароматный запах обеда, как на запасных путях меня отыскал адъютант Ремидия, знакомый-незнакомый мне майор. В смысле, что я его фамилию не знаю, а в лицо уже видел.

— Вас можно поздравить, барон, — улыбнулся он по-доброму, без подколок, едва войдя в мой захламленный салон. — С трофеями вернулись.