Танцор Ветра. Том 3 - Константин Александрович Зайцев

Интересно, госпожа. С благодарностью выслушаю твои советы. — Я отсалютовал ей чашей, и она мне ответила.

— Изучая информацию, я наткнулась на очень интересную деталь, которая раньше ускользала от меня. Что ты знаешь о своем старшем брате?

Я почувствовал, как Ксу слегка напряглась рядом. Мои собственные пальцы непроизвольно сжали чашу чуть сильнее. О чем она говорит? О ВаФэе?

— Старший брат? — переспросил я, стараясь сохранить голос ровным. — О чем ты, госпожа?

Линь усмехнулась и продолжила:

— Не играй со мной в неведение, Фэн Лао. Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. О том, чье присутствие заставило Первого Советника столь поспешно убраться из Облачного Города, как крыса с тонущего корабля. О том, кто подтвердил твой статус в Палате Памяти Предков и теперь ты младший член дома Ли. — Она пристально смотрела на меня, словно выжидая, что я пойму ее намеки, но я ничего не понимал. — Я говорю о Ли ВаФэе из дома Огненного Тумана. Знаешь ли ты его по-настоящему?

— Знаю, что он один из бойцов дома, — ответил я честно, избегая прямого взгляда. — Знаю, что он страж Предела, и на это, пожалуй, все. Он помог мне, и я ему благодарен за помощь.

Линь медленно кивнула, словно ожидала именно этого ответа.

— Помог тебе, — повторила она, и в ее голосе прозвучала ледяная ирония. — Конечно, помог, и никто не посмел ему возразить. В нашей провинции он почти неизвестен, но так получилось, что его очень хорошо знают в соседней, где у меня есть деловые контакты. На улицах, где знают толк в таких вещах, его зовут Мясник. В среде высокородных он известен как Вершитель Приговоров. И это не просто прозвище. Это констатация факта.

Судя по тому, как говорила госпожа Линь, репутация у моего новоприобретенного брата действительно жуткая.

— Несмотря на его, скажем так, юный для таких дел возраст, — продолжила она, поправляя складку своего роскошного голубого халата с серебряными драконами, — он считается одним из самых… результативных бойцов Дома. Его вызывают, когда нужно решить проблему. Когда нужно послать сообщение, которое не забудется никогда. И именно поэтому, Лао, — ее голос стал тише, но острее, — с ним связана одна маленькая проблема.

Она сделала паузу, давая словам осесть.

— По приказу самого Императора, да живет он вечно, ВаФэю запрещено покидать Предел дольше, чем на две недели в год. Без исключений. Без объяснений. И этот срок, — она посмотрела куда-то поверх моей головы, будто сверяясь с невидимыми часами, — подходит к концу. Очень скоро. — Две недели? Но я чувствовал его присутствие еще когда встречался с Фу Шаном. Нарушение императорского указа карается смертью, но куда хуже — это бросает позор на весь дом. Я ничего не понимал, что за игра тут ведется. Зато теперь мне было понятно, почему Советник сбежал. На его месте я бы поступил так же, а потом подготовился и уничтожил охотника.

— Значит, Первый Советник… — начал я.

— … не сбежал в столицу, опасаясь драконорожденного мстителя, — закончила за меня Линь, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на презрительное сочувствие. — Он просто решил переждать, в одном из соседних регионов. Как умная крыса, затаившаяся в щели, пока кошка с колокольчиком на шее гуляет по двору. Он точно знал срок разрешения; не удивлюсь, если он сам ставил печати на верительном свитке. Он знал, что твой брат не сможет задержаться. И как только Мясник вернется в Предел, а твоя «крыша» в виде старшего брата исчезнет… — Она развела руками, изящным жестом, обозначающим неизбежное. — Ты останешься здесь один, Лао. Один, с твоей драконьей кровью, твоей сделкой с Канцелярией, твоей местью за Цзянь Вэйя и… твоей головой на плечах. Которая внезапно станет очень лакомым куском для всех, кого ты успел задеть. А ты задел многих. Старейшин гильдии, островитян, стражу Верхнего города и тех, кто не хочет, чтобы смерть твоего наставника была раскрыта. Первый Советник просто подождет в безопасной дали, пока улицы не сделают за него грязную работу. Или пока не придет его час вернуться. Без Мясника за твоей спиной тебя могут обвинить во всем, что угодно. И доказательства найдутся. Очень убедительные. Ты же знаешь, как это делается.

— Но драконорожденного может судить только суд, — неожиданно включилась Ксу.

— Ты права, красавица. Но всегда есть «но»: они могут бросить вызов Лао, выставив убийцу, который будет с ним одного ранга. А чтобы он не смог отказаться, придумают что-то такое из-за чего этот гневливый юноша сам попытается их убить, — ее резкие, жесткие слова были как ушат холодной воды. Я считал себя самым умным и хитрым, а оказалось, что до настоящего игрока мне еще очень далеко. Но благодаря этой информации я могу скорректировать свои планы. В любом случае Первый Советник должен умереть.

Тишина в кабинете стала густой, как смола. Даже пламя в жаровне казалось притихшим. Я видел логику. Холодную, безжалостную, безупречную. Без ВаФэя я был уязвим. Мне требуется выучить слишком многое, чтобы чувствовать себя в мире драконорожденных так же свободно, как в закоулках Нижнего города.

Голос Ксу, обычно такой ровный и спокойный, прозвучал с неожиданной жесткостью:

— Мой друг не останется один. Я наследница дома Изумрудного Кедра, и пусть я не понимаю ваших дел, зато… — Она хищно усмехнулась и продолжила. — Зато я прекрасно понимаю, что такое торговля и как жить в мире драконорожденных.

Мы оба, я и Линь, повернулись к ней. Ксу сидела прямо, ее темные глаза горели не отраженным светом жаровни, а внутренним огнем решимости.

— Если настанет такой час, — продолжила она, глядя прямо на Линь Цзюинь, — я буду рядом. Фэн Лао, мой друг. И я заплачу долги дружбы. Дом Цуй помнит своих друзей. И своих врагов.

Ее слова повисли в воздухе. Это была не угроза. Ксу просто показывала, что я для нее очень важен и она готова использовать для моего спасения ресурсы дома. А это существенно меняло расклады.

Линь Цзюинь медленно, очень медленно перевела взгляд с Ксу на меня, потом обратно на Ксу. Ее лицо, обычно столь бесстрастное, выражало интерес. Глубокий, оценивающий интерес. И что-то еще — легкое, едва уловимое удивление. Пальцы с длинными ногтями снова поскребли по лаку стола, на этот раз задумчиво. Затем ее губы растянулись в улыбку. Настоящую, на этот раз, хоть