Проклятие дома Грезецких - Тимур Евгеньевич Суворкин

– Наукой я занимался. После духовно-механического два года в Инженерной лавре отработал, да еще три при Елагинском экспериментально-вычислительном монастыре.

– Вы были монахом? – Глаза императрицы расширились.

– Нет, – улыбнулся я. – При монастырях ведь работают и миряне. Я же из рода Остроумовых, вы сами знаете. После учебы путь на гражданские должности мне был закрыт. Вот я и выбрал работу при монастыре. Хотя слово выбрал тут не совсем уместно. Однако и здесь были проблемы. Доступ к по-настоящему серьезной науке в монастырях действительно открывается лишь после пострига. А к этому пути я себя готовым не считал. Но и всю жизнь в младших помощниках просидеть, такой духовный подвиг мне тоже не по силам оказался. – Я пожал плечами и улыбнулся.

Императрица улыбнулась в ответ.

– Мне пользу стране хотелось приносить. Настоящую пользу. А с сыском все просто вышло. Парослав Симеонович семью нашу хорошо знал, а потом я ему серьезно с расследованием в монастыре помог. Та еще была история. Ели живыми выбрались. Вот он после того дела и предложил к нему пойти. Я согласился. Сыск – работа нужная. Полезная. Да и соврать не могу – интересная к тому же.

Екатерина улыбнулась вновь:

– Спасибо, Виктор. Я очень редко слышу честные ответы. Да еще лишенные напыщенности. Знаете, вас приятно слушать. Признаюсь, от речей моих придворных меня уже порядочно коробит. Если честно, лишь здесь, в Зимнем дворце, среди своих инженеров я и могу отдохнуть.

Она взглянула вдаль, туда, где за раскрытыми дверями была видна стена шахты.

– Как вам государственная машина? – вдруг спросила императрица.

– Весьма впечатляет, – чуть помедлив, произнес я.

– Впечатляет, – протянула императрица. – Вот и все так говорят, когда мельком на нее посмотрят.

– А что не так? – спросил я.

– Все, – пожала плечами императрица. – Механизм сильно устарел. В нем многое требуется менять.

– Но, как я вижу, здесь работы кипят.

– Это не работы – просто латаем то, что совсем разваливается.

– Дело в недостатке финансирования?

Императрица скривилась.

– Нет, конечно. В желании. Промышленный совет все устраивает. Они противятся любой попытке внести изменения в конструкцию государственной машины. Такое ощущение, что они не понимают – еще десяток лет, и все здесь полетит к сибирским чертям.

– Но вы хотя бы пытаетесь что-то делать.

– Этого мало. – Императрица вздохнула и отвернулась, смотря на синие всполохи, пробегающие по стенам шахты. – У меня не хватает ни людей, ни знаний. И честно говоря, порой я вообще не верю, что эту машину можно серьезно переделать. А время уходит. Да и Промышленный совет становится все сильнее.

– Я и каждый человек в сыскном отделении на вашей стороне.

Она обернулась ко мне:

– Спасибо. Мне важно такое слышать. Знаете, я давно хотела на вас поглядеть, Виктор. Когда Мороков обмолвился, что вы будете здесь, я решила воспользоваться случаем. И знаете что? Вы впечатлили меня. Как ловко вы починили ковчег, лучшие инженеры бились там целый день. Скажу честно, машины с детства завораживают меня. Будь моя воля, я бы просто занималась их разработкой. Жаль, что родиться мне пришлось в императорской семье. – Она пожала плечами и улыбнулась. – Впрочем, я была сильно впечатлена вами еще до этого. Я подробно ознакомилась с вашим расследованием в Оболоцке. Вы спасли столицу. Тысячи моих подданных остались живы благодаря вам. А возможно, и я сама жива благодаря вам. В Ивовое воскресенье я ведь была в Исаакиевском соборе.

Она помолчала, о чем-то раздумывая.

– Мне доложили, что вас так и не наградили за это дело?

– Обещали сперва дать чин и орден, но Промышленный совет посчитал это неуместным и отозвал приказ министра внутренних дел.

– И как вы к этому отнеслись?

Я пожал плечами:

– Не в первый раз. Привычно уже. Ничего страшного, не за награды работаю.

Императрица кивнула:

– Голодова и его Совет можно понять. Они вашего отца ненавидят. А вот я его понимаю. Жаль невинных погибших, но что здесь поделать. Впрочем, из-за ваших действий в Оболоцке много людей оказалось спасено. Куда больше, чем погибло в Небесном граде Архангельске. Когда-нибудь мы поправим ситуацию с родом Остроумовых. Когда Промышленный совет будет не настолько силен. Увы, сейчас мало что в империи зависит от меня. – Она с печалью посмотрела вдаль. Затем кивнула сама себе. – Но некоторые вещи еще в моих руках. Что ж, впрочем, я не буду отвлекать вас от дел. Мороков говорил, что вам требуется опросить Белорукова. Идите. И… Удачи, господин коллежский асессор.

– Я лишь коллежский секретарь.

Екатерина Третья пожала плечами:

– Значит, кто-то из нас двоих ошибается. Надеюсь, вы не подозреваете в ошибке свою императрицу? – Она улыбнулась мне. – Ступайте. Я была рада встрече.

Развернувшись на каблуках, я пошагал прочь с равномерностью заведенного механизма.

Лишь выйдя за дверь, я судорожно прижался к холодной стене коридора. В голове оглушительно звенели хрустальные колокольчики. Я чувствовал опьянение, точно от легкого шампанского. И дело, конечно же, было совсем не в том, что только что я получил повышение сразу на два чина в табели о рангах.

Стоящий у дверей офицер шагнул ко мне, но я покачал головой, показывая, что помощь мне не требуется. Добрых пять минут я так и простоял неподвижным, пытаясь унять эмоции, лишь затем я позволил офицеру указать мне путь.

Вскоре я оказался в небольшом, хорошо прогретом кабинете, принадлежащем придворному кибернетику. Свет здесь был пригашен, погружая комнату в уютный полумрак. Обставлен кабинет был весьма дорого, однако главной бросавшейся в глаза деталью был висящий на стене портрет в широченной, украшенной богатой резьбой раме. С него на меня глядела молодая, очень красивая женщина, чем-то сильно похожая на Нику.

Григорий Евклидович общался о чем-то с сидящей подле него Ариадной. Мороков находился подле камина, играя в шахматы с мужчиной в форменном синем мундире. Не старше меня, тот имел красивое, породистое лицо. На носу у него были затемненные очки с синеватыми стеклами.

При виде меня Мороков приглашающе улыбнулся и указал на пустующее кресло.

– Виктор, друг мой, как все прошло? Так неожиданно все получилось, право слово. Когда я ненароком обмолвился перед императрицей о вашем визите, то даже не думал, что все так выйдет. Там в машинном зале какая-то поломка была? Вы как, справились с ней?

Я посмотрел в искрящиеся весельем глаза графа. Затем на улыбающегося краешком рта Григория Евклидовича Шунгитова. Все тут же стало на свои места. И сегодняшний неправильный монтаж вычислительных мощей, по которым у меня была дипломная работа в училище, и то, что мощи эти принадлежали отлично мне известному святому из Небесного града Архангельска, и то, что лучшие инженеры Морокова и сам придворный кибернетик не смогли найти причину поломки.

– Я все починил. Только зачем было это делать? Это обман, – холодно произнес я.

– Право, какой обман? – Шунгитов усмехнулся и со стуком перекинул гайку на своих четках. – Обман был бы, если б мы вам рассказали, как эту поломку устранить. А так мы лишь показали товар лицом. Требуется разбавить окружение императрицы новыми лицами. С Трубецким, ее текущий фаворитом, все труднее вести дела. Слишком уж он себе на уме. Так что мы неспешно ищем человека, что матушку нашу заинтересует. Серафим предложил вас попробовать. Я в целом не против. Посмотрим, может, какая каша и сварится. У вас лицо приятное, манеры есть. Расследования ваши Екатерине Павловне нравятся. Посмотрим-посмотрим. Перспективы имеются.

Придворный кибернетик перекинул еще несколько гаек на своих четках.