Спасти красноармейца Райнова. Книга седьмая. Пацифист (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

К слову, недолго мне квартирой владеть, я уже не действующий военный, скорее всего скоро отожмут, намёки были. А пока решил прокатиться к Жукову. Он в сорок третьем ногу потерял, сейчас на даче должен быть. Мы общались, приятельствовали, не смотря на разницу в возрасте. У него много связей, надеюсь бригаду подскажет для ремонта дачи. А дальше буду жить, меч над головой убрал, и ничего не мешало. А лет через двадцать сменю личность, Шевченко официально умрёт, а я, изменив внешность и омолодившись, буду жить дальше, такие вот планы.

***

Приходить в себя было тяжело, но я смог это сделать. Кто-то приподнял мне голову и дал напиться. Воду я пил жадно, новое тело явно страдало от обезвоживания. Подняв веки, я зажмурился, солнце било прямо в глаза. Тут Солнце заслонил чей-то силуэт и прищуривавшись, я рассмотрел незнакомца. Хм, в красноармейской форме, со споротыми знаками различия. В пилотке звёздочки нет. На вороте ещё видны следы и обрывки ниток, недавно, и скорее всего даже оторвали петлицы. Думать было тяжело, но сразу предположил, что это лагерь для военнопленных. Всё тело болело, голова. Но не контузия, слышу хорошо, как и гул голосов вокруг, поэтому и предположил, что лагерь.

- Где я? Как меня зовут?

- Что, ничего не помнишь?

- Вообще ничего.

- Ну судя по знакам различия ты сержант. Молодой совсем лётчик.

- Лётчик?

- Истребитель, - подтвердил неизвестный. - Да ты у нас на глазах сбил «мессер», на своей «чайке», а другие тебя сожгли. Прям над нашим лагерем бой шёл, прыгнул с парашютом. А тут тебя охрана наша встретила. Долго били. Их лётчик погиб. Потом сюда затащили, а сегодня вот очнулся. Так что только по петлицам вижу, что сержант, а кто ты, не знаю.

- А день какой? Где мы?

- Да уже двадцать пятое июня. А лагерь наш в поле, рядом с городом Кобрин. Надо объяснять где Кобрин?

- Белоруссия вроде.

- Верно. Вот мы между Брестом и Кобрином. Погоди, там насчёт тебя один лётчик интересовался, капитан вроде. Сейчас позову, раз очнулся. Может знает тебя. Это он мне приказал за тобой приглядывать.

- Воды бы.

- С водой у нас беда, уж извини, что было, уже дал. Вечером ещё раздача будет, попробую набрать.

- А вы кто?

Мужчине было лет сорок, но форма красноармейская, сидит справно, на мобилизованного тот не похож. Скорее всего из кадровых, и тот подтвердил мои предположения.

- Ротный старшина я. Лавкин фамилия. Всё жди давай.

Старшина ушёл, я лёг на бок, со стонами, вроде тело не сильно травмировано, и стал вспоминать прошлую жизнь. Надо сказать, вспомнить было чего. Насколько мне не понравилось время пока шла война, и настолько я был счастлив в послевоенной жизни проживать. Жаль погиб через тридцать шесть лет. Уже и личность сменил. Бывший маршал Шевченко официально погиб, тело кремировали, как он и хотел. А я проживал в США, уехал туда, просто изучал как там живут. Года три, потом купил яхту, и путешествовал, посетил почти все страны. Мне такая жизнь очень нравилась. Погиб банально, в шторм разбило яхту о скалы. Мыс Доброй Надежды. Рискнул там пройти. У меня парусно-моторная яхта, но не повезло. Что по тому как я воевал. Почему не рад был, поясню. В принципе, я всем доволен, глупо отрицать очевидное, маршал Победы, сплошные почести, приглашения посетить разные организации или школы, много общественной работы. В основном зимой. Летом меня в Союзе не было, хотя официально я уходил на долгую рыбалку. Детей вырастил, жену богатой вдовой оставил. Шесть детей у нас, почему бы и не сменить личность? Долг Владимиру отдал, что занял его тело, дальше жил для себя. Наложницы разные были. Две последних со мной и погибли, в аурном хранилище находились на тот момент. Так вот, всё отлично было по началу, пока я не принял ВВС Ленинградского фронта. Там случай был, я финнов сильно достал, и по мне диверсанты работали, если бы не личная защита, достали бы. Мне снова прислали охрану, специалисты высшего класса. Я не смог отказаться, даже летал в Москву, личный приказ Сталина. Он меня очень ценил и не хотел потерять. Ладно они, но за мной присматривали со стороны. Контрразведка работала. Если бы не сканер, и не понял бы. То есть, по сути меня лишили радости жизни, оторваться от души на этой войне.

То, что я вызовы на воздушный бой принимал, отдушина, и то запретили. Да всё, заперли меня как в клетке. И ничего, совсем ничего не изменилось, когда командующим фронта стал. Только охрана больше, и всё. Немцев бить нравилось, но такой присмотр, действовал на нервы. А я на это очень чувствительный. Дважды по краю прошёлся, чуть не сбежал и не сменил личность. Внешнее наблюдение так и не снимали до конца войны, я постоянно был под присмотром. Я конечно пытался дёргаться, считалось что у меня крутой характер, препятствий не вижу, всё сношу. Но вот так. А я свободолюбивая личность. Когда меня выгнали из армии, в первой жизни, устроился на станции у Артёма Райнова, вот тогда я и оценил, что такое свобода и жил полной жизнью. Ну, когда траур по погибшей семье прошёл. Думаю, вы понимаете, что для меня такой контроль, для моего психологического состояния, это очень тяжело. Держался, и довоевал из чистого упрямства, но радость была только когда в отставку вышел. Остальное всё обрыдло. А вот послевоенная жизнь, там всё отлично, ну просто смаковал её. Если бы не известность, по улицам пройти нельзя, узнают, вечерами с Ириной гулял, когда темнело, ещё больше бы радовался. Поэтому я не особо расстроился, что на перерождение ушёл. В планах было пожить подольше, но раз судьба так повернула нить моей судьбы, то чего печалится? Больше удивляет, что снова в лётчика попал, да молодого. Отчего даже рад, что не в генерала. Надеюсь тут до того беспредела, что в прошлой жизни был, не дойдёт. Жду, когда хранилище запустится, двое суток. С тонну для начала откроется, дальше кач.

Успел всё обдумать, когда Солнце снова заслонили, я открыл глаза и рассмотрел троих, двое в командирской форме, внимательно вглядывались в моё лицо, и знакомый старшина, что раннее за мной ухаживал.

- Нет, не узнаю, - сказал один из пленных командиров, тот что светловолосый, по старше. - Не из моего полка.

- И не из моего тоже. Да и не было у нас «чаек». Надо других лётчиков сюда направить, может кто узнает беспамятного? - сказал второй. - Ладно сержант, лежи, время лечит, восстановишься.

Те ушли, а старшина рядом присел, да так, чтобы тень от него падала мне на лицо. Действительно легче стало. За следующий час, около меня побывало порядка десятка лётчиков, лагерь был крупный, огороженный в открытом поле. На пять тысяч. А узнал меня молодой старший сержант, из свежей колонны пленных, что привели. Тоже лётчик-истребитель. Уже под вечер подошёл, когда услышал про беспамятного, и сходу опознал, не смотря на синяки и чуть опухшее от избиения лицо:

- Так это Антонов, лётчик из нашей эскадрильи. Правый ведомый в первом звене. Только в этом году из училища. Мы из разных звеньев. А жили на соседних койках в казарме.

- А что за часть? - спросил я.

- Сто Двадцать Третий ИАП, Десятая смешанная авиадивизия. Тоже не помнишь? - присаживаясь рядом, спросил тот.

- Не помню. Расскажи, что знаешь обо мне. Может что вспомнится?

Тот меня сходу порадовал, сообщив, что Саня Антонов сирота. У Шевченко было множество родственников, проходу от них не было, то одного пристрой куда, то другого. В общем, тяжело было. Поэтому новость для меня действительно прекрасная. И не женат. Вообще красота. А так тот из Киева. Там же закончил аэроклуб и сразу поступил в военное лётное училище в Ейске, которое и закончил в этом году, прибыв в полк шестого июня. Вошёл во вторую эскадрилью, правым ведомым. Всего два тренировочных вылета, даже по конусу пострелял. Повезло, как раз стрельбы были. Да в принципе всё. Тут война началась, активные бои, немало техники потеряли на земле от ударов с воздуха. В полку осталось пятнадцать машин, перебазировались под Пинск, и две «чайки» отправили на разведку к Бресту, вылетели командир звена лейтенант Панин, и сержант Антонов, в прикрытие. Что произошло, уже не известно, но драпал Саня, судя по направлению полёта летел к Пинску, очень шустро. Однако немцы нагнали, и завязался бой. Я думал Саша сбил его в бою, а он таранил «мессер», скорее всего боезапас потрачен был. Ну а дальше известно. Вот такая история. Закончил рассказ, уже когда стемнело. Сам сержант попал в плен, когда его с группой техников отправили за подбитой машиной, эвакуировать. Безлошадных лётчиков было много, на всех машин не хватало, вот и находили дело. А тут комполка с воздуха приметил стоявший в поле «ишачок», явно сел на вынужденную, и послали «Зис». Даже не доехали, попались группе мотоциклистов. Мы так вместе и устроились, поговорить не вышло, вскоре меня вырубило. Поел вечером две моркови сырой, два зуба шаталось, но к счастью не выбили, поесть смог. И воды попил, старшина принёс. На этом и уснул, как в чёрную яму рухнул.