Фантастика 2025-150 - Иван Катиш

Какой эксперимент? — поинтересовался я, присаживаясь к столу с тарелкой борща.

— Проверить влияние различных факторов на работу машины, — объяснила Галя. — Музыка, разговоры, количество людей рядом. Может, найдется закономерность.

Володя оживился:

— Это интересная идея! Можно составить протокол наблюдений, записывать все условия запуска.

— А я буду с машиной разговаривать, — вызвался Семеныч. — По-хорошему, по-плохому, на разные темы. Посмотрим, что больше нравится.

Дядя Вася предложил свой метод:

— А я попробую техническое обслуживание особенное. Масло свежее залью, все соединения смажу. Может, она заботу чувствует.

— А можно я ей песни петь буду? — неожиданно предложил Федька. — У меня голос хороший, может, музыку любит.

Все засмеялись, но идея показалась забавной.

— Почему бы и нет? — согласился я. — Попробуем все варианты. Главное, не забывать про техническую диагностику.

На следующий день началась серия экспериментов с третьей машиной, которую к тому времени механизаторы уже окрестили «Бертой», в честь немецкого происхождения и сложного характера.

Первым испытание прошел Семеныч. Он подошел к машине с серьезным видом и начал обстоятельный разговор:

— Берта, дорогая, — обратился экскаваторщик к стальной конструкции, — понимаю, что ты устала с дороги. Но надо работать, план выполнять. Люди на тебя рассчитывают.

Он нажал кнопку пуска. Машина послушно включилась и проработала восемь минут, прежде чем остановиться.

— Видите! — торжествовал Семеныч. — Разговор помогает! Восемь минут против обычных пяти!

Володя скептически записал результат в журнал наблюдений:

— Возможно, случайность. Нужно повторить эксперимент.

Следующую попытку предпринял Федька. Он встал рядом с машиной и запел народную песню «Катюша» своим звонким голосом. Механизм включился и проработал целых двенадцать минут.

— Музыку любит! — обрадовался парень. — Еще песню спеть?

— Попробуйте другую, — предложила Галя, которая тоже наблюдала за экспериментом.

Федька исполнил «Подмосковные вечера», и машина снова включилась, на этот раз на пятнадцать минут.

— Ого! — удивился даже скептически настроенный Володя. — А что, если совместить разговор и пение?

Семеныч и Федька стали действовать в паре. Экскаваторщик вел с машиной обстоятельную беседу о планах работы, а парень тихо напевал мелодичные песни. Результат превзошел ожидания, «Берта» проработала почти полчаса без остановки.

— Командную работу ценит, — философски заметил дядя Вася. — Как некоторые люди. В одиночестве грустят, а в компании веселее.

К концу недели у третьей машины сложился целый ритуал запуска. Семеныч обязательно здоровался с «Бертой» и рассказывал о предстоящей работе. Федька исполнял две-три песни. Дядя Вася проверял смазку и доливал масло в редуктор.

— А если кто-то забудет ритуал? — поинтересовалась Галя.

— Тогда она капризничает, — ответил Семеныч. — Вчера Колька попробовал просто включить, без разговоров. Проработала всего три минуты и встала.

Володя продолжал скептически относиться к «психологическим» методам, но не мог отрицать статистику. Машина действительно работала лучше после определенных действий.

— Может, дело в последовательности операций? — предположил он. — Мы невольно выполняем какие-то технические процедуры, которые влияют на работу.

— А может, и правда характер у нее есть, — улыбнулся я. — В любом случае, если ритуалы помогают, почему бы их не соблюдать?

К концу второй недели работы с дождевальными машинами у меня накопилось достаточно наблюдений для серьезного технического анализа. Три машины из четырех работали стабильно, а «Берта» продолжала капризничать, несмотря на все ритуалы.

Я сидел в кабинете НИО за письменным столом, изучая журнал наблюдений, который вел Володя. Молодой инженер фиксировал все: время запуска, продолжительность работы, погодные условия, количество присутствующих людей, выполняемые «ритуалы».

— Володя, — обратился я к нему, — покажите статистику за последнюю неделю.

Володя открыл толстую тетрадь в клеенчатом переплете и начал зачитывать данные:

— Понедельник: с ритуалом — двадцать две минуты работы, без ритуала — пять минут. Вторник: с ритуалом — девятнадцать минут, без ритуала — семь минут. Среда…

— Хватит, — остановил я его. — Вижу закономерность. А техническую диагностику проводили?

— Каждый день, — кивнул Володя. — Давление, напряжение, температура, вибрация. Все параметры в норме.

В дверь постучали. Вошел Кутузов с самодельным прибором в руках, измерителем вибраций, собранным из деталей старого радиоприемника «Рига-104».

— Виктор Алексеевич, — сказал лаборант, поправляя очки, — у меня есть идея. А что, если провести более детальную диагностику? Измерить параметры, которые обычно не контролируют?

— Какие параметры? — заинтересовался я.

— Микровибрации, акустические колебания, электромагнитные помехи, — перечислил Кутузов. — Может, машина реагирует на какие-то тонкие воздействия?

Идея показалась разумной. Мы направились к площадке, где стояли дождевальные машины. «Берта» мирно дремала в ожидании очередного ритуала запуска.

— Начнем с акустического анализа, — решил я, доставая из сумки самодельный стетоскоп, собранный из медицинской трубки.

Мы внимательно прослушали все узлы машины. Электродвигатель АИР-90L работал ровно, редуктор крутился без скрипов, подшипники вращались тихо.

— А теперь измерим вибрации, — предложил Кутузов, включая свой прибор.

Показания были нормальными во всех точках, кроме одной. Возле блока управления стрелка самодельного виброметра показывала повышенные колебания.

— Интересно, — пробормотал Володя, изучая схему электрооборудования. — А что в этом блоке находится?

Мы открыли металлический ящик размером 400×300×200 миллиметров. Внутри располагались реле времени, контакторы, предохранители и один незнакомый прибор с немецкими надписями.

— Елена Карловна! — позвал я учительницу, которая в этот момент проводила урок технического немецкого с группой механизаторов под навесом. — Не могли бы вы перевести надписи на этом приборе?

Елена Карловна подошла к нам, оставив учеников изучать словарь технических терминов.

— Посмотрим, — сказала она, изучая маркировку на загадочном устройстве. — «Druckwächter» — датчик давления. «Empfindlichkeit einstellbar» — чувствительность регулируемая.

— Ага! — воскликнул Володя. — Датчик давления с регулируемой чувствительностью! А у нас в инструкции про него ничего не было!

— Потому что это дополнительное оборудование, — объяснила Елена Карловна, изучая мелкую надпись на корпусе. — «Sonderausstattung für präzise Anwendungen» — специальное оснащение для точных применений.

Я внимательно осмотрел датчик. Это был прецизионный прибор немецкого производства, способный реагировать на малейшие изменения давления в гидравлической системе.

— Кутузов, — обратился я к лаборанту, — измерьте колебания давления в магистрали.

Петр Васильевич подключил к системе манометр с увеличенной шкалой МВП-4А. Стрелка слегка колебалась в пределах 3,8–4,2 атмосферы.

— Небольшие флуктуации есть, — доложил он. — В пределах нормы для нашей системы.

— А для немецкого датчика это может быть критично, — предположил Володя. — Он настроен на более стабильное давление.

Мы изучили