"Современная зарубежная фантастика-2". Компиляция. Книги 1-24 - Дженн Лайонс

— Ты и правда думаешь, что можешь меня остановить?

— Дело не в тебе, — сказал Чахан. — Все дело в Спире. Это месть. Таковы спирцы — вы ненавидите, сжигаете и разрушаете без зазрения совести. Только Теарца умела смотреть вперед. Может, Федерация была права, когда сожгла твой остров.

— Да как ты смеешь, — произнес Алтан так тихо, что Рин прижалась к стене, словно таким способом могла убедиться, что расслышала верно. Пальцы Алтана крепче сомкнулись на запястьях Чахана. — Ты перешел черту.

— Я твой Провидец, — отозвался Чахан. — Я даю тебе советы, хочешь ты их слышать или нет.

— Провидец не отдает приказы. Провидец не перечит. Мне не нужен нелояльный заместитель. Если ты не собираешься мне помогать, я тебя отошлю. Поезжай на север. К дамбе. Возьми сестру и сделай, как мы планировали.

— Алтан, прислушайся к голосу разума, — взмолился Чахан. — Не нужно этого делать.

— Исполняй приказ, — отрезал Алтан, — или покинь ряды цыке.

Рин осела у стены, ее сердце бешено колотилось.

Она покинула свой пост, как только вдалеке стихли шаги Алтана. Стоило ему скрыться из вида, Рин бросилась вниз по лестнице и выбежала на дорогу. Она перехватила Чахана и Кару, когда те седлали найденного мерина.

— Поехали, — сказал Чахан сестре, увидев приближающуюся Рин, но она схватила поводья, прежде чем Кара успела послать лошадь вперед.

— Куда вы едете? — спросила она.

— Уезжаем из города, — отрезал он. — Отпусти.

— Мне нужно с тобой поговорить.

— Мне приказано ехать.

— Я слышала твой разговор с Алтаном.

Кара пробормотала что-то на своем языке.

Чахан нахмурился:

— Ты вообще способна не лезть не в свое дело?

Рин крепче сжала поводья.

— О какой армии вы говорили? Почему ты не хочешь ему помогать?

Чахан прищурился.

— Ты и понятия не имеешь, во что ввязываешься.

— Так расскажи. Кто такой Фейлен? — громко продолжила Рин. — А Хулейнин? Что он имел в виду, когда говорил про освобождение Стража?

— Алтан собирается сжечь Никан. Я не хочу нести за это ответственность.

— Сжечь Никан? — повторила Рин. — Но как…

— Твой командир сошел с ума, — отрезал Чахан. — Это все, что тебе нужно знать. А знаешь, что хуже всего? Мне кажется, он задумал это с самого начала. Я был слеп. Именно это он и хотел сделать с той минуты, как Федерация напала на Синегард.

— И ты ему позволишь?

Чахан резко отпрянул, как будто ему дали пощечину. Рин испугалась, что он выдернет поводья и ускачет, но Чахан просто смотрел на нее с открытым ртом.

Она никогда не видела, чтобы Чахан потерял дар речи. Это ее пугало.

Рин не ожидала, что Чахан так отреагирует на жестокость. Среди всех цыке Чахан единственный, кто никогда не выказывал ни капли страха по поводу своей силы, опасаясь потерять контроль. Чахан наслаждался своими способностями. Смаковал их.

Что же настолько немыслимо, что ужасает даже Чахана?

Не сводя глаз с Рин, Чахан наклонился, схватил поводья и спрыгнул с лошади. Когда он шагнул к Рин, она отпрянула. Он остановился гораздо ближе, чем ей хотелось бы. И долго изучал ее в тишине.

— Ты понимаешь, в чем источник силы Алтана? — наконец спросил он.

Рин нахмурилась:

— Он спирец. Это очевидно.

— Обычные спирцы не обладали и половиной силы Алтана, — сказал Чахан. — Ты задавалась вопросом, почему выжил только Алтан? Почему ему позволили жить, когда весь народ сожгли и уничтожили?

Рин покачала головой.

— После Первой опиумной войны Федерация только о спирцах и думала. Мугенцы не могли поверить, что народ с крохотного острова превзошел их армию. Это подстегнуло их интерес к шаманизму. В Федерации никогда не было шаманов. Федерации нужно было знать, откуда спирцы черпают силу. Когда мугенцы заняли провинцию Змея, они создали напротив острова исследовательскую базу и в десятилетия между двумя войнами похищали спирцев и ставили над ними эксперименты, пытаясь вычислить, что делает их особенными. Алтан — результат такого эксперимента.

Рин стало трудно дышать. Она боялась того, что услышит, но Чахан продолжил все таким же ровным и лишенным эмоций голосом, словно читал учебник по истории:

— К тому времени как гесперианцы отвоевали эту базу, Алтан провел в лаборатории полжизни. Ученые Федерации каждый день пичкали его наркотиками. Его морили голодом. Пытали, чтобы заставить подчиняться. Он был не единственным спирцем, которого они захватили, но выжил только он. Знаешь как?

Рин покачала головой.

— Я…

Чахан безжалостно продолжил:

— А ты знаешь, что его привязывали и заставляли смотреть, как других разрывают на части? Они хотели понять его реакцию. Понять, что заводит спирцев. Федерация намеревалась во что бы то ни стало это выяснить. Ты знаешь, что спирцев оставляли в живых до последнего, даже когда сдирали кожу с ребер и смотрели, как работают мышцы?

— Он никогда мне не говорил, — прошептала Рин.

— И никогда не сказал бы. Алтан предпочитает страдать молча. Алтану нравится лелеять свою ненависть, взращивать ее как можно дольше. Теперь ты понимаешь источник его силы? Дело не в том, что он спирец. Это не наследственность. Алтан обладает силой, потому что ненависть составляет его сущность. Феникс — бог огня, но также и бог ярости. И мести. Алтан не нуждается в опиуме, чтобы призвать Феникса, потому что Феникс живет в нем. Ты спросила, почему я не могу его остановить. Теперь ты понимаешь. Я не могу остановить мстителя. Не могу вразумить сумасшедшего. Ты думаешь, я бегу, и я признаю, что боюсь. Боюсь того, на что он способен ради мести. Боюсь того, что он прав.

Обнаружив Алтана все в том же углу старой библиотеки, где он был в последний раз, Рин не сказала ни слова. Она пересекла залитую лунным светом комнату и взяла трубку из его вялых пальцев. Рин села на пол, скрестив ноги, и прислонилась к полкам с древними свитками. Потом она тоже сделала долгую затяжку. Подействовало не сразу, но когда это произошло, Рин удивилась, зачем она вообще медитировала.

Теперь она поняла, для чего Алтану нужен опиум.

Неудивительно, что он пристрастился. Лишь когда Алтан курил трубку, он не был погружен в страдания, не чувствовал шрамов, которые никогда не затянутся. Опиумная пелена позволяла ему ничего не чувствовать, и только в это время он мог забыться.

— Как дела? — пробормотал Алтан.

— Я их ненавижу, — сказала она. — Ненавижу со страшной силой. Ненавижу до боли. Ненавижу каждой каплей крови. Ненавижу каждой косточкой.

Алтан выпустил струйку дыма. Он выглядел не человеком, а наполненным дымом сосудом, безжизненным продолжением трубки.

— Но боль все равно не прекратится, — сказал он.

Рин еще раз