Барон фон дер Зайцев (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

— Нам каши с мясом и сидра. А Иоганну воды, — подошедший мужичок в косоворотке, приложился к перстню на руке отца Мартина и кивнув, как старому знакомому, после этого, оглядел их компанию и, снова кивнув, удалился в дверь, из которой воняло подгоревшим хлебом.

Компания небольшая. Сам преподобный, Иоганн, две Марии, мачеха и датчанка, и Оттто Хольте — их управляющий. В общем зале остались два крестьянина, которых святой отец к перевозке их в город нанял и как бы охранник, что ли, Георг — староста Кеммерна. Он староста, но не старый. Лет тридцать, успел где-то повоевать, о чём красноречиво говорят целых два шрама на физиогномии. Один на скуле левой, второй на лбу. Как можно остаться живым после такого удара по черепушке — загадка, но Георг вот вполне живой и даже вполне разумный мужик. Батянька Иоганна, царствие ему небесное, Георга привёз из предпоследнего похода по подавлению жемайтийского восстания. Построили дом воину, нашли жену, и доверили за порядком следить. Ну, Лаврентий Палыч бы лучше себя показал, но где его взять? Пойди сейчас доберись до Грузии.

Иоганн бы, будь такая возможность, Семёна или Перуна взял с собой в Ригу, но вои хоть и пошли на поправку в защитники пока не годились.

А защищать было что. У Иоганна имелся при себе мешочек… да почти мешок, янтаря. Так на вскидку три четверти ведра. Сколько это стоит даже приблизительно парень не знал, мелкие камни должно быть совсем не дорого, а вот три приличных кусочка древней смолы и пару десятков средних, из которых пуговицы-то точно можно выточить, должны представлять определённую ценность. А публика в первом зале заставляла мешок покрепче к животу прижимать.

Событие тридцать пятое

Рига встретила их точно тем же запахом, что и пляжи Юрмалы будущей. И это не из-за водорослей. Иван Фёдорович в Риге никогда не был, но о ней все говорили и показывали даже по телеку, что это порт. Напрашивалось мнение, что Рига, как и Одесса, например, или Ленинград выстроена на берегу залива. И вот, уже подъезжая к мосту через широкую Даугаву Иоганн узнал, что от Домского собора да побережья тринадцать километров. Это он футы и мили в голове на привычные значения перевёл.

Порт был. Корабли поднимались вверх по Западной Двине или Даугаве и бросали якоря посреди широченной реки или, если места были, швартовались к деревянному причалу. Порт просто кишел народом. Грузчики бегали с корабля на пристань по длинным качающимся сходням, моряки вразвалочку, это от количества сидра или пива внутри, сновали от кораблей к кабакам. Проститутки их цепляли и волокли в притоны, торговцы рыбой пытались всучить покупателям провонявшую вчерашнюю рыбу. Наверное, была и свежая, но воняло, как от вчерашней. Или позавчерашней. Лето, жара. Прямо тут на причалах и площади стояли мангалы, которые почему-то прозывались жаровнями, и загорелые, и пропахшие дымом, местные жарили мелкую и среднюю рыбёшку. Тоже тот ещё запах получался, если рыбу с душком начать жарить. Ещё в порту сновали мальчишки, нищие, стражники и, наверное, торговцы всякие, торговый порт всё же.

Но на улицах города, подальше от порта вонь была своя, не рыбная. Понятно, что горшки или вёдра жители города выплёскивали на дорогу, но это даже не треть источника запашка. Лошади — вот истинная причина. Нет никаких дворников. Скачет себе всадник по улице, а лошадь на ходу порцию яблок выдаёт. Остановилась телега водовоза и опять яблоки и пару литров мочи в нагрузку. Сотни, а то и тысячи лошадей ежедневно всё это проделывали. И сверху летняя жара.

А ещё все улицы в дыму. Готовят себе пищу рижане и печи или очаги в домах топят. Даже перед Домским собором стоит несколько десятков жаровен, где жарят мясо или рыбу. Жаровни не из железа. Это дорого больно. Из камней собраны. Из замка, что чуть ближе к морю выстроен, прямо клубы дыма несёт в сторону города, ветер не сильный, и как раз с моря. В замке полно кнехтов или ландскнехтов, рыцарей со своими копьями, стражников. И для всех для них нужно три раза в день чего горячее приготовить. Прямо там внутри замка, как и у ворот в город стоят большие медные котлы и в них готовят каши. Весь этот дым стелется по земле и попадая в практические замкнутые узкие улочки города не торопится из них выбираться. Смешивается с ароматами выделений людей и животных, тухлой рыбы и ещё чего-то гниющего и создаёт неповторимое амбре. Тоже, как и запахи от гниющих водорослей на пляже совсем не похож он на духи «Дзинтарс».

Ригу создали преступники. Совместно с посылкой сюда крестоносцев был предпринят один интересный ход Римом, папская булла давала индульгенцию всем переселенцам в Ригу, и это существенно повлияло на увеличение населения. Хочешь отпущения грехов и не хочешь быть повешенным в Киле или Гамбурге, езжай и строй дом в Риге. А потом Рига вошла в Ганзейский союз, в котором процветает и поныне уже больше сотни лет. И уже почти двести лет с 1225 года избирают жители Риги городского фогта (можно и мэром назвать).

Именно к фогту и решил вести свою паству преподобный Мартин, чтобы разобраться с наследованием баронства, раз уж архиепископ болен. Иоганн со святым отцом согласился и на словах и мысленно. В замке лошадиным навозом тоже воняло, но его теперь вывозят ежедневно и лошадей поменьше стало, не все вернулись из последнего похода барона, так что, терпеть можно. Здесь же дышать было совершенно невозможно, хоть к чёрту готов пойти был Иоганн, лишь побыстрее из этой клоаки убраться.

Единственное, что больше, чем убраться побыстрее из города, в деревню, в глушь, в Сара… в баронство, хотел пацан, так это как-то избавиться от мешка с янтарём. Да ещё бы желательно, чтобы мачеха, датчанка и пастор не узнали об этом. Нет, так-то Герда всё же матери проговорилась, где она уже неделю целыми днями пропадает, но говорит, если рыжей бестии можно верить, что матери поведала будто урожай так себе, немного мелких камней, парочку и матери прозрачных подарила.

Нужно было попасть на рынок и найти человека, который продаёт или покупает янтарь. И как это сделать, когда они целым табором всегда ходят. Почему просто не передать управляющему или тому же старосте? А чёрт его знает, но чувствовал Иван Фёдорович, что так делать нельзя. Точно останется без денег, да ещё и без возможности собирать янтарь дальше и зарабатывать на этом.

На Домской площади, рядом с собором находилась и ратуша, где заседал городской совет и фогт Риги. На крыльце стоял стражник, нет стояло их целых пять, но один был старший, и стоял он прямо напротив входа, загораживая его своей основательной фигурой, закованной в железо. К нему святой отец и направился. И получил полный отлуп. Нет фогта, уплыл в Данциг и дальше поедет в Мариенбург с грузом продовольствия для собираемого войска. А никто его не заменит. Так как хер Фогель — его правая рука, вчера помер. Как помер? Ночью помер. Уснул живой, а проснулся… и не проснулся. Завтра отпевать будут и хоронить. Хер Йонас? Фогт-то? А мне откуда знать? Пока доплывёт, пока до Мариенбурга довезёт продукты, пока назад, пока снова доплывёт, пока дела разберёт, что без него встали, пока до вас очередь дойдёт. Очередь? Вас хер Роммель запишет. Вон он, в окне виден. Так пока до вас очередь дойдёт, Рождество будет.

Хер Роммель, выслушав суть вопроса, важно кивнул, мол, понятно, согласен, херы и фрау, проблема у вас, только фогт ничем таким не занимается, вам лучше в Ревель к ландмейстеру ехать, преподобный, ну или правильно вы решили, архиепископ ещё помочь может. А у фогта и своих дел полно.

— Ревель? — фрайфрау Мария глаза закатила, — Только не в такую жару.

— Потом начнётся осень, дочь моя, и дороги развезёт, дожди, и ехать по раскисшей дороге под дождём удовольствие намного ниже, чем сейчас по жаре. Опять же конец августа, скоро посвежеет.

Но мачеха к голосу разума не стала прислушиваться. Где разум и где жара?

— Нет, святой отец, едем домой. Я устала, сил уже нет. Значит, поедем весной или, когда выздоровеет его Высокопреосвященство, снова съездим в Ригу. Должен же он поправиться.