Несуществующие земли - Артемис Мантикор

запертых там, это и есть то, благодаря чему ты всё ещё жив?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты уже знаешь о макаронном пророке и понимаешь, как много могут изменить вера и воля. Ты ведь не думаешь, что где-то в реальности действительно существовал реальный бог в виде лапши с фрикадельками? Но сила этого парня более чем реальна, а его учение и заповеди обретают силу реальной религии. Это всё сделала вера.

— Хочешь сказать, что просто заставляешь их верить в вечность Стены? А нормально это делать религия не позволяет?

— Люди, которые имеют всё, уходят от веры, — простодушно ответил Голубь. — Когда чудеса ты видишь каждый день, ты воспринимаешь их как должное. Живёшь в раю в окружении близких, не зная нужды и болезней, и со временем забываешь о том, что есть великое зло и есть обязанности. Несчастный загнанный в угол человек каждый день обращается к вере. Такова реальность.

— Я нихрена не понял из твоих туманных формулировок. Окей, по легенде Чёрное Солнце было крысиным богом, потом его фрагмент попал к тебе. Затем эта хрень промыла мозги кашей из постулатов уже искажённого им Гильгамеша, мировоззрения Чёрного солнца и прочей чепухи. Пока логику вижу.

— Да что ты знаешь о моём наставнике! Гильгамеш был гением, и не тебе обсуждать его!

— О, правда? Что-то мне подсказывает, он бы сейчас не обрадовался, увидев своего ученика.

— Он хотел справедливости. Я о таком уже не прошу. Мне достаточно только мира. Но ты хочешь и его отнять. Ты создатель цепей, Арктур, чудовище. Однако я говорю с тобой и пытаюсь вразумить. Бери десятый и правь им как великий Хранитель. Бери город и стань его владыкой, возвысся над архитопами. Бери двадцатый и поднимай империю Короля Механизмов. Владей десятками секторов, если хочешь. Только не лезь вниз. Ради нас всех!

Где-то здесь меня наконец проняло. Я вдруг понял, что он не играет, он реально так думает. Я имею дело с фанатиком и безумцем. Но если он искренне хочет мира, может, есть шанс…?

— Если я соглашусь, я всё равно буду требовать прекратить игры в антиутопию на тридцатом.

— Это невозможно. Их страдания обеспечивают их веру. Их вера обеспечивает целостность Стены. Мы все в долгу у этих людей за их страдания ради всей Стены.

— Жизнь без смысла хуже смерти.

— У них есть смысл!

— Страдать?

— Я уже сказал, что пробовал другие методы. Я пробовал сделать веру в вечность Стены добровольной. Пробовал удовлетворять их хотелки. Пробовал превращать общество в секту. Поверь, я пробовал всё это!

Не может быть, это что, слёзы?..

— У меня было свыше миллиона дней на то, чтобы перепробовать всё. Приходится проводить тесты, следить за параметрами, вычислять баланс.

— И как успехи?

— Мы на грани краха. Верующих уже сейчас не хватает, а ещё больше повышать давление на население это риск разрушения духовного ресурса согласно… — он запнулся.

— Правила, которое ты скрыл, — подсказал я. — Ты ведь тоже бедствие и ренегат. Система ко всем относится одинаково.

— Она тоже понимает, что я пытаюсь помочь. Но она не совершенна. Да, согласно этого совершенно нелогичного и странного правила я тоже ренегат, как и все мы. Но сама изначальная функция Системы более не работает. Прохождение Стены невозможно. А я… да, духовный ресурс разрушается, но медленно, и благодаря этому Стена продолжает жить. Если бы не я и не тридцатый, Стена бы не просуществовала столько.

— У тебя есть доказательства?

— Хочешь всех спасти от тиранов-правителей и проверить? По моим расчётам это максимум около сорока тысяч дней. Но если что, эта машина не запускается мгновенно. Ты хочешь остановить её из-за морализаторства и любопытства. А я пытаюсь тебя вразумить ради выживания, в том числе и твоего собственного!

— Не убедил, — сказал я, хотя если честно, что-то в душе укололо.

Ведь я на самом деле просто лезу вниз в надежде во всём разобраться.

С другой стороны, это всего лишь его слова о том, что он не прошёл фильтр Многогранника. Может быть даже он сам в них верит, но это ведь не значит, что я не найду способ этого сделать!

— Остановись, Арктур! — продолжил он. — Пока ещё не поздно, мы можем заключить мир. Можем даже стать союзниками. Я не лезу в твои дела, ты в мои. Тогда мы будем жить гораздо дольше, чем сорок тысяч суток!…

…всё ещё не убедил. Хорошо…

…Там, в районе сорокового Стена заканчивается. Ниже нет ничего. Только тьма, слышишь? Я, как и ты, хотел спуститься ниже и быть героем. Но в этом проклятом мире не бывает героев!

— А может, ты просто не прошёл фильтр?

— Ты не понимаешь, о чём говоришь. Это не монстр, не локация, не аномалия. Он — это всё. Он — бесконечное пространство, опоясывающее всю Стену. Нет сектора, где бы не простирались его владения. Он — это все существующие цепи разом. Чудовищный бульон из всех стихий и форм, опоясывающий эту планету. Ты веришь, что сможешь одолеть целую планету, Арктур?

— Как это выглядит? Как оно появилось?

Он опустил голову и покачал ею. Шлем на миг скрыл его лицо, пряча… слёзы. Голубь был искренен до самого конца, и это пугало меня больше всего. Его слова были чудовищны и… разумны.

Могу ли я принимать решение о том, как жить миллионам людей?

Но ведь, если бы было нечто вроде честного голосования, выбора — жить как они жили или что-то изменить, очевидно что выбрало бы большинство голосов. Тем более, что даже сорок тысяч дней для всех, кроме поддерживаемых механизмами отцов, это уже недостижимый срок жизни.

Магия и медицина может уже сейчас увеличить продолжительность жизни всех этих людей в десятки раз. Исцелить все болезни… да и прокормить эти миллионы мы сможем. У нас незаселённый двадцатый, свободные локации на десятке, да и поверхность можно колонизировать. Плюс семнадцатый сектор. Плюс экспедиция в двадцать третий, попытка дойти до десятки в двадцать первом.

Долгие проекты, но если от этого зависит жизнь миллионов людей, сделаем.

Но это уже далёкие перспективы.

Сейчас важно другое.

Раз я уже ищу способы, что делать с последствиями своего решения, значит я готов принять за него ответственность. А потом, если что, соберём сильнейших в ближайших секторах, проведём совет как быть. Это в случае, если пройти