Дженнак неуязвимый - Михаил Ахманов

раскаленные шилья и бассейн с кайманами. Сопровождавший его Чоч-Тага, опытный странник, был с этим согласен.

Проблема, однако, состояла в том, что полезный груз снижался - на каждого верблюда с боеприпасами приходилось брать еще двух, тащивших воду и корзины с едой. Но Мин рассудил, что лучше доставить половину груза, чем вообще ничего. Лишние ящики закопали в песок у приметных скал, наполнили бурдюки водой, взяли на тайной стоянке провизию и отправились в путь: сорок верблюдов, двадцать погонщиков, караванщик Мин и старый Чоч-Тага. Погонщики были из угдеев, южного дейхольского племени, а Мин являлся китаном из Шанхо, доверенным лицом самого ло Джакарры. Что до старого Чоч-Таги, то он приплыл в Азайю из Эйпонны лет пять назад, сперва рассказывал байки на городских площадях, но вскоре прибился к людям ло Джакарры - то ли нашли его караванщики, то ли сам он их отыскал. Имелся у него ворох песен и историй, так что мог он скрасить любое путешествие. К тому же в картах понимал, и в звездном небе, и в иных приметах, что важны при выборе пути.

Через двенадцать дневных переходов, нелегких, но вполне благополучных, караван оказался посреди пустыни, и здесь застиг их песчаный смерч. К счастью, нашлось укрытие под скалами, и как раз с подветренной стороны. Мин велел разгрузить верблюдов, уложить животных теснее и накрыть им морды пустыми бурдюками. Из тяжелых ящиков с зарядами успели построить стенку, и между ней и скалами спрятались люди. Сидели долго, до темноты, пока не стихла буря, потом запалили костер из скудных запасов топлива, согрели воду и заварили травы - в глотке у всех першило от мелкой пыли и смертельно хотелось пить. Дали воды верблюдам, сами напились, поели. Дейхолы, хоть и были привычны ко всяким передрягам, шевелились с трудом и вид имели хмурый. Заметив это, Мин решил, что нужно поднять настроение, и подмигнул Чоч-Таге. Старика упрашивать не пришлось - вытащил он малый барабан и бронзовые колокольцы, застучал, зазвенел и начал рассказ. Хоть историю выбрал мрачную, зато героическую - Песню о Защите Храма, переведенную на китанский:

Вот Цолан, святой Цолан,

Великий город, дар Юкаты!

Вот его святилище,

Что почитают во всех Очагах,

Храм Вещих Камней,

Помнящих руки богов.

Вот площадь перед храмом

И гавань, что лежит за ней...

Высоки ступени храма,

Широки площадь и гавань,

Но тесно всюду в этот день:

Всюду звенит оружие,

Мечется пламя, падают люди,

Всюду вопли ярости,

Всюду кровь и мертвые тела...

О Цолан, святой Цолан!

Тяжкое время пришло,

Время, когда собирают Черные перья...

Погонщики сели на пятки вокруг старика, раскрыли рты, забыли о перенесенных тяготах. Любят дейхолы слушать о великом, где бы оно ни случилось, а в их краях, пустынных и далеких, не было пока ничего, достойного упоминания. Не было, так будет, подумал Мин. Расправились аситы с Первым Мятежом, но грядет Второй, и в этот раз поднимутся не сотни, а десятки тысяч. И в бой пойдут эти тысячи не с ножами и копьями, а с карабинами! И будет у аситов черный день - повсюду, и в Китане, и в Сайберне, и в Россайнеле!

Он поглядел на ящики с боеприпасами и ухмыльнулся.

А Чоч-Тага пел о том, как встали на ступенях храма воины лорда Дженнака, вождя неуязвимого, бесстрашного, как бились они с тасситской ордой, как умирали перед ликами богов, и были средь них одиссарцы и сеннамиты, были бритунцы и даже воин из дальних бихарских пустынь. Ни один не дрогнул, не опустил оружия, не запросил пощады, хоть было их вдесятеро меньше, чем врагов! И Кино Раа, узрев их мужество, простерли руки над сахемом Дженнаком и его бойцами и, в милости своей, явили чудеса. От тех чудес пошло святое Пятикнижие, и всякий, кто приобщился к слову его, пусть знает: на Пятой Книге - кровь героев...

Дослушали дейхолы песню и приободрились. Ночь была тихой, а небо поутру ясным. Встали, навьючили верблюдов и тронулись в путь. До великой реки Ами оставалось еще четыре полета сокола.

* * *

Дом Совета Сагаморов смотрел на военную гавань. Это была шестигранная пирамида традиционной атлийской постройки: восемь ступеней, крутая лестница, наверху - храм Коатля со статуей грозного божества. Под святилищем - просторный зал с пятью низкими сиденьями и накидками из перьев: алая, золотистая и синяя - для Джеданны, Че Куата и Арг-ап-Каны, черные - для Ширата Двенадцатого, аситского владыки, и его наследника. Случайно или намеренно сагаморам Одиссара и Арсоланы определили места у окон, выходившим в гавань. Посматривая вниз, Че Куат видел броненосец недавней постройки, который, очевидно, готовился к походу: корабль загружали боеприпасами и продовольствием.

Он отвел взор, снова обратив его на сагамора Асатла. Переговоры только начались, но Шират уже был чуть ли не в ярости: губы кривятся, левая щека подергивается.

   - Это необходимо прекратить! - выкрикнул повелитель аситов. - Не согласитесь, будут вам черные перья, и не в Месяц Войны, а намного раньше! Клянусь Великой Пустотой!

   - Ты уже сидишь на черных перьях, - заметил молодой и дерзкий Арг-ап-Кана, но владыка Дома Одисса, умудренный опытом и годами, сделал миролюбивый жест.

   - В Книге Повседневного сказано: спорьте, не хватаясь за оружие; спорьте, не проливая крови; спорьте, но приходите к согласию. Чего ты хочешь от нас, достойный Шират? В чем обвиняешь? Скажи ясно, а не намеками. До сих пор твои слова были темны, как вода безлунной ночью. Если речь идет об Азайе, причем здесь мой Очаг? Или Очаги Арсолана и Сеннама? У меня и Че Куата хватает своих заморских территорий, а сеннамитов эти земли не интересуют.

   - Желаешь ясности? - зловеще протянул Шират, опершись на плечо сидевшего рядом наследника. — Ну что же... Как говорят у вас в Одиссаре, нельзя поджарить мясо, не разложив костра...

   - Но все должно иметь смысл, меру и предел, - отозвался Джеданна. - Чтобы согреться и приготовить еду, не разжигают огонь от берегов Океана Заката до Бескрайних Вод.

Шират, однако, не обратил на эти слова никакого внимания и рявкнул:

   - Уберите ваших лазутчиков из Азайи! Уберите этих вонючих скунсов, что бунтуют дикарей! Я знаю, вы засылаете их в мои земли со сладкими речами и мешками серебра! И деньги те идут на оружие, на подкуп местных князьков, на разбойные

банды, на мастерские, где тайно готовят перенар... Но взорвется это зелье в Эйпонне! У порога ваших хоганов!

Пугает, подумал арсоланский сагамор, рассматривая броненосец. И усадил здесь не случайно! Хочет устрашить своими кораблями...

В