Последний реанорец. Том XII – Часть I - Вел Павлов

— Шею! — глядя в глаза задыхающейся крысе, прошептал одними губами я, но прямо сейчас мой голос походил на шелест. А от увиденного толпа стариков не в силах была даже пошевелиться. — Я свернул ему шею своими собственными руками, а потом сжег его тело дотла. Он превратился в пыль для моего сада. То же самое будет и с тобой, — заключил я, а после посмотрел на толпу глав. — Так будет со всеми… Со всеми вами. Ведь вы даже не люди в моих глазах, а копошащиеся в дерьме черви.

Огненные потоки Реанора… Эфир Пламени… Испепеление…

Хруст шейных позвонков князя Аксакова показался оглушающим в гробовой тишине небольшого зала. Обмяк тот в мгновение ока, однако на деревянный пол тайной комнаты вместо трупа осел лишь прах от полностью испепеленного тела.

В нос моментально ударил смрад горелой плоти, вот только после увиденного у глав родов в прямом смысле ушла земля из-под ног и те, оторвав перепуганные глаза от пепла, все как один стремительно осели обратно на свои места.

— Пламя… — прошептал неверяще Осокин, поднимая на меня затравленный взгляд. — Откуда… откуда оно… у тебя? Ты маг молнии! КАК⁈ — заорал с ненавистью он, а на его теле начала формироваться свирепая алая стихия. — КАК ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ⁈ ПОЧЕМУ ТЫ НЕ СДОХ⁈ ОТКУДА У ТЕБЯ ЭТА СИЛА⁈ ПОЧЕМУ ТЫ ВЕЧНО…

Тёмные потоки Реанора… Эфир первозданной тьмы… Путы мрака…

Все вопли Осокина моментально прекратились, превратившись в сдавленное пыхтение, потому как за толику секунды его в самой грубой манере спеленали лоскуты сгустившейся тьмы с головы до ног.

— Захлопни свою пасть, папаша, и до тебя дойдет очередь, — шепнул я, глядя ему в глаза, а после посмотрел на оставшихся побледневших глав родов, ведь их сила после показательной демонстрации утекала куда-то прочь. — Это я сейчас должен орать.

— Тьма… это же тьма… Молния, огонь и… тьма… — выпалил перепугано Дивеев, гулко сглатывая и поднимая на меня свой наполненный ужасом взор. — Князь… князь Лазарев… — трусливо зашептал старик с мольбой в голосе. — Давайте всё же не будем опускаться до низменного убийства. Я… я готов признать свою вину… готов… Готов извиниться… Только… только не убивайте… Я даже готов выплатить контрибуцию…

— Я… я тоже, — следом отозвался Хилков, утвердительно качая головой, а увесистые щеки старикана походили на трясущийся холодец.

— Как и я! — поторопился тотчас Дашков, переглядываясь с остальными.

— Признать вину? Извиниться? Контрибуция? — приподнял я брови, скривившись в брезгливой гримасе, а затем неспешно зашагал по кругу в их сторону. — Вы считаете, что мне нужно это? Ваши пустые извинения? Ваши деньги? Вы действительно считаете, что это поможет? Считаете, что это уймет… мою ярость? ВЫ СУМАСШЕДШИЕ⁈ ДА МНЕ НАСРАТЬ НА ВСЁ ЭТО!!! НАСРАТЬ С БАШЕН МОСКОВСКОГО КРЕМЛЯ!!! — рявкнул я, а каждое моё слово походило на удар молотка по крышке гроба. — Вы пытались разорвать мой род! Вы напали и истязали моих жен! ВЫ ЧУТЬ НЕ УБИЛИ МОЕГО СЫНА И УГРОЖАЛИ МОИМ ДЕТЯМ! Нет, такого богатства, которое способно оплатить такое! НЕТ! Уже этого достаточно для двух-трёх… сотен смертей! — прошипел я, однако уже в следующий миг шаг мой замедлился, а сам я прикрыл веки, в попытках успокоиться. — Знали бы вы, шелудивые шакалы, в каком я сейчас бешенстве. Моё состояние и мою злобу не передать словами. ОНА СЖИГАЕТ МЕНЯ ИЗНУТРИ! ВЫ ПОНИМАЕТЕ ЭТО⁈ Я… ХОЧУ УБИТЬ И ИСТРЕБИТЬ ВАС ВСЕХ!!! УНИЧТОЖИТЬ ВАС И ВАШИ ВШИВИЕ РОДА!!! ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ НЕ МОЖЕТЕ, КАК ЭТО ЛЕГКО СДЕЛАТЬ!!! Но… но нет… с вашими родами я поступлю иначе… — вдруг прошептал я с тяжелой одышкой, разлепляя веки и резко оборачиваясь к Хилкову, Дашкову и Дивееву. — Тем не менее, вы… Ваша троица заслуживает награды. Вы хотели неистово получить знания и умения моих воителей. Так ВОЗЬМИТЕ и ОЩУТИТЕ силу моего корпуса на своей шкуре! — выплюнул с сочащейся ненавистью я.

В последний момент трио стариков попыталось атаковать меня сплоченной командой, догадавшись о моих истинных намерениях, но вся их смертоносная атака захлебнулась еще в зародыше. Те успели только наполовину привстать из своих кресел. И это было их единственное достижение.

Эфир молнии и ветра… Грозовая гильотина дома Ар-Ир… Тотальное искоренение…

Молния за долю вдоха объяла и осветила тёмно-багровым сиянием полностью всё помещение, а её яростный треск слился воедино с неистовыми криками трёх князей. Нечленораздельные вопли походили на рёв раненых тварей Катаклизма, которые секунду спустя преобразился в душераздирающий визг. Подыхали эти крысы долго, очень долго.

Концентрация тёмно-алой стихии оказалась запредельной. У нормальных людей от палёного смрада плоти вперемешку с кровью тотчас возникли бы рвотные позывы, но за их смертью я наблюдал с широко раскрытыми глазами и равнодушием.

Обугливающаяся плоть, треск сгорающих костей и зловоние человеческого нутра. Крики их прекратились секунд через тридцать, превратившись в едва уловимые стоны, а еще с десяток мгновений спустя за столом находились лишь дымящиеся и смердящие облезлые скелеты. Все трое так и застыли в положении сидя, лишь их обуглившиеся черепа были повёрнуты в разные стороны, а рты раскрыты в немом крике.

Три мертвеца и четверо живых за круглым столом.

Небрежно опрокинув мумию Дивеева на пол, я вновь присел за стол к перепуганным от жуткой картины князьям.

— Значит ты, Неклюдов, захотел богатств моего рода? — поинтересовался я, дрожащими от ярости пальцами касаясь собственного лба. — А ты, Травин, возжелал отобрать мою дочь Лизу?

— Ваше… Ваше преблагородие… — зашептал панически Неклюдов, быстро сползая со своего кресла и становясь передо мной на колени. — Бес… бес попутал… Если бы… если бы я знал, что всё это время вы были живы, то я бы ни в жизнь… Позвольте… позвольте я прямо сейчас пойду к императору?..

— Хватит, Гриша. Лучше оглянись по сторонам, — прошептал смертельно бледный Травин, отводя взор от обугленных трупов и переводя его на меня, а затем на подкашивающихся ногах начал медленно подниматься. — Вспомни, чем прославился этот безумный выродок. Он нас не пощадит. Могу лишь сказать, что я не жалею о своих поступках. Всё было на благо моего рода. Здесь каждый старался добиться своей цели… Ты сам во всём виноват, Кровавый Лаза…

— Сплошной трёп и оправдания, — выдохнул опустошенно я, прикрывая веки. — Устал я от этого…

Вихревая гильотина…

Тихий свистящий звук техники заглушил все слова Травина и прервался тот в самом конце своей речи. В следующий миг тело его покачнулось и начало заваливаться навзничь, однако еще в падении голова его откатилась прочь, а обезглавленный труп превратился в кровавые ошмётки, которые разлетелись во все стороны и забрызгав своими остатками всю округу, несмотря на все щиты, воздвигнутые убитым.

— Нет… Нет!.. НЕТ!!! — завопил перепугано Неклюдов, вскакивая на ноги, и со стремительной скоростью рванул в сторону выхода. — Я ТАК НЕ ПОГИ…

Сноп игл кровавой молнии Реанора…

Туша убегающего князя, невольно застопорилась от нескольких смертельных ранений и под натиском техники её отшвырнуло в противоположную стену, прямиком через стол.

Вначале одна игла, после вторая… затем пятая… десятая… двадцатая. За пяток мгновений тело превратилось в кровавое решето, что было пришпилено во множестве мест. Голова Неклюдова некоторое время всё еще удерживала некое равновесие, в глазах у того читалось неверие вкупе с ужасом, а затем дёрнувшись последний раз, тот так и повис на стихийных иглах, пока кровь обильными струями стекала по стенке вниз, создавая очередную пугающую картину.

Шестеро князей отправились на тот свет и осталось лишь двое.

— Не знаю из какой дыры ты выполз и где набрался такой храбрости, но твой поганый сын, как и ты сам вместе с Осокиным и Травиным совершили самый страшный грех, — продолжил шептать я, глядя в глаза бледному Васильчикову, губы которого то и дело подрагивали после каждого моего слова, а затем я перевел взор на своего папашу и указал кивком головы на кровавые ошмётки. — Вы вздумали наложить руки на самое ценное. Мне плевать на власть и влияние. Мне плевать на богатство. Мне даже плевать на мою жизнь. Для меня главное, чтобы они были живы и находились безопасности. Но вы вздумали прикоснуться к моим девочкам и детям своими грязными конечностями. К самому драгоценному. Страшнее преступление и не придумать. Знайте одно, — еще тише стал шептать я, подобно змею, поднимаясь на ноги и приближаясь к Васильчикову. — После того, как вы сдохнете, я не только