Фантастика 2025-155 - Сергей Александрович Плотников

его и без того малосимпатичное лицо стало просто зловещим. Меня такими метаморфозами не впечатлишь. Скорее, этот момент показал мне — Берке до сих пор находится в неведении о событиях в Орде. Ему все-еще не известно о скорой смерти Улагчи, иначе бы он не был так зациклен на взятии какого-то немецкого города.

Это меня радует, а вот его неразумное желание штурмовать хорошо укрепленный город совсем нет. В преддверии грядущего сражения с численно превосходящим соперником терять бойцов и заряды под стенами в общем-то ненужного города — это большая ошибка. Я это понимаю, но вот как сказать об этом Берке, чтобы он не взбрыкнул⁈ Задача!

В голову пока ничего не приходит, и тут вновь недовольно встревает Абукан.

— А почему ты пришёл один, урусс⁈ Где побежденные тобой германские князья, почему они не ползают тут перед нами на брюхе.

«Так, — тяжело вздыхаю про себя, — неразрешимые задачи растут, как грибы!»

Это действительно проблема, решения которой у меня нет. Со времен Чингисхана в понимании монгол у них нет и быть не может полноправных союзников, а есть лишь покоренные или добровольно подчинившиеся народы. Отношение и к тем, и другим одинаково брезгливо-барское и выражается, примерно, в следующем. Вы должны каждый день благодарить нас за то, что еще живы и мы позволяем вам служить Великому хану! То бишь, князь ты там у себя или царь, это неважно! В юрте монгольского повелителя ты должен пасть на колени и ползти к ногам господина, как червь. Следят за исполнением этой процедуры строго и поблажек не делают никому, какими бы последствиями это не грозило.

Зная такое, я голову сломал над тем, как в одном войске связать Абукана и Берке с германскими герцогами. Людвиг Баварский стоял на коленях перед Бурундаем, но ситуация там была несколько иная. Он был один и переживал это унижение без свидетелей. К чести Бурундая, надо сказать, у него хватило на это ума. К тому же у Людвига не было иного выхода, и все же вспоминать при нем этот момент я не советую никому. Сейчас же обстановка кардинально противоположная! Немцев уже трое, и у них появился выбор. Мне хоть и удалось уговорить герцогов остаться на нашей стороне, но я не сомневаюсь ни на секунду, заставь их ползать перед дикарями на коленях, и они тут же, все до единого, переметнутся в стан врага.

Подняв взгляд навстречу узким азиатским глазам, отвечаю на вопрос.

— Германские герцоги со своими дружинами сейчас в одном дне пути отсюда. Стоят лагерем вместе с моей армией и ждут моего возвращения.

— Именно об этом я и спрашиваю! — Грозно повысил голос Абукан. — Почему они там, а не здесь⁈ Почему не вымаливают прощения за то, что посмели оказать сопротивление воинам Великого хана.

Вижу, что говорить с этим молодым, чванливым монголом бесполезно, и вновь обращаюсь к Берке.

— Я мог бы их привести и поставить перед вами на колени, но только ответь мне, о многомудрый Берке, что для тебя на сегодня важнее⁈ Разгромить французского короля или увидеть унижение германских князей⁈

Вместо Берке вновь взвился Абукан.

— Ты что?!. Хочешь сказать, что подвластные местные князья отказываются преклонить колени перед нами⁈

— Нет! — Отрицательно мотаю головой. — Они падут ниц и выполнят все, что от них потребуется, но… — Тут я делаю глубокомысленную паузу. — Спросите меня, смогу ли я им после этого доверять, и я отвечу. Нет!

— Тогда они все должны быть казнены, как изменники! — Чуть ли не брызгая слюной, завопил Абукан, на что я вновь взглянул на Берке.

— Казнить можно, вот только тогда мы лишимся почти двух тысяч бронированных всадников. Поэтому, многомудрый Берке, я еще раз повторю свой вопрос. Что для тебя на сегодня важнее, разгромить французского короля или увидеть унижение германских князей⁈

Особо нажимаю на слова «сегодня» и «французского короля». Мой расчет на гипертрофированную гордыню и змеиную хитрость Берке. Уступить сегодня, чтобы ударить завтра, когда лживые «друзья» уже будут не нужны. Это в стиле Берке! А еще разгромить не кого-нибудь, а западного короля! Этим можно будет утереть нос зазнайке Бурундаю.

Я очень надеюсь, что приманка сработает, иначе делу швах. Без тяжелой рыцарской конницы одолеть французов будет в десятки раз сложнее.

Замерев, жду ответа Берке, и он словно специально медлит и медлит. Наконец, он начал говорить, и вопрос его прозвучал скрипуче и зловеще.

— Ты просишь меня отложить прием местных князей до окончания битвы?

Он четко уловил предложенный мной компромисс, и я утвердительно кивнул.

— Именно так, многомудрый Берке! После битвы они в вашей власти. Судите, казните или прощайте, на то полностью ваша воля!

Говоря эти слова, я не чувствую никаких угрызений совести в том, что грубо нарушаю обещания данные герцогам. Наоборот, я уверен, что у Берке не будет шанса исполнить свой план возмездия, потому как Иргиль в предсказаниях смерти никогда не ошибалась. И это значит, что через пару месяцев, когда информацию о смерти Улагчи достигнет Берке, ему будет не до каких-то там германских князей и прочей ерунды. Все мысли его будут устремлены в Золотой Сарай и посвящены захвату трона.

Не отвечая мне вслух, Берке удовлетворенно кивает и даже выглядит довольным.

«Наверно, представляет, как он будет изгаляться на герцогами после победы». — Иронизирую про себя и решаю, что раз уж удалось подвинуть его в вопросе союзников, то почему бы не попробовать с Ганновером.

Изобразив на лице крайнюю озабоченность и тревогу, я начинаю жаловаться на то, что зарядов для баллист осталось в обрез, так же как и пороха, и ракет.

— Мы забрались так далеко, что ожидать скорого пополнения не приходится. Я опасаюсь, как бы нам к генеральному сражению совсем не остаться без огненного наряда.

— Твои огненные трубы, урусс, — тут же обрывает меня Абукан, — нужны лишь для слома крепостных стен, а в поле монгольские воины справятся и без твоей помощи!

Словно бы не слыша его, я по-прежнему обращаюсь к Берке.

— Как я уже говорил, чем дальше пройдет на восток французский король, тем больше местных князей и городов к нему присоединится, и тем больше вырастет его войско. Наилучшим вариантом для нас было бы не допустить этого и дать ему бой за пределами Германии!

Старый монгол уже понял, куда я клоню, и, словно бы рассуждая сам с собой, произнес вслух.

— Последние